в город совсем по другому поводу. Возможно, что когда-нибудь приедем еще раз, побродить и поискать несметные сокровища, хотя, я, наверное, соглашусь с Костяном, всё более-менее приличное уже давным-давно нашли.
— Да ладно, — не согласился со мной Мирон. — А как же Янтарная комната? Её то до сих пор ищут.
— Слушай, вот это действительно уже легенда, — махнул я рукой. — Во-первых, нет точных свидетельств, что именно привезли сюда, потому что в сорок первом году Янтарная комната как минимум месяц была бесхозной в Екатерининском дворце. Её просто-напросто не успели вывезти вовремя, потому что когда в спешке попытались демонтировать, то панели начали буквально рассыпаться в руках.
— Не знаю, — покрутил головой напарник. — Я где-то читал, что немцы её буквально за пару дней вывезли.
— А одно другого не отрицает, — возразил я ему. — Есть много свидетельств, что в Кенигсберге комнату создавали практически заново, поэтому скорее всего, те самые семь солдат, которые, по уверениям историков, за два дня разобрали янтарный кабинет, просто свалили в ящики куски панелей, не особо сильно заморачиваясь с их сохранностью.
— Ну и ладно, допустим, что немцы всё сделали заново, — не успокаивался Мирон. — Где это новое? Ты представляешь, сколько денег можно заработать?
— Не всё в этой жизни меряется деньгами, — улыбнулся я. — Хотя именно в этом случае, лично мне кажется, что Янтарную комнату давно нашли и продали. Причем по личному указанию Сталина.
— Чего? — чуть не поперхнулся кофе напарник. — Ты в своём уме?
— Это моё личное мнение, — с нажимом произнес я. — Но мне кажется вполне логичным. Есть много свидетельств того, что на момент штурма города Янтарная комната ещё была в Кенигсберге. А после взятия Сталин поручил найти её лично Берии. Те «волкодавы» были не чета нынешним кладоискателем, и кто бы как не думал о Лаврентии Палыче, организатор он был отменный. Так что я просто уверен, что Янтарную комнату нашли и по-тихому продали, скорей всего, какому-нибудь частному коллекционеру.
— Вот тут, мне кажется, ты перегибаешь, — упрямо помотал головой Мирон. — Сталина можно обвинять в чем угодно, но только не в попытках личного обогащения.
— А я и не сказал, что они с Берией решили банковский счет пополнить, — возразил я другу. — Но ты вспомни какое время было. Штаты с Британией внезапно вспомнили, как много тушенки они нам по ленд-лизу поставили, и выставили счет на очень и очень кругленькую сумму. Так что, скорей всего, Сталин просто решил из двух зол выбрать меньшее. Трофейные команды, которые вывозили с территории Германии всякие ценности, возникли не просто так. Нам было нужно восстанавливать экономику и платить по счетам, а Янтарный кабинет мы как-нибудь потом еще один сделаем. Тем более, что при разделе территорий, СССР отжал будущий Калининград, где девяносто процентов его мировых запасов.
— Не знаю, — протянул Мирон с сомнением. — Вроде, как и логично звучит, но всё равно не верится, что за семьдесят лет нигде не протекло. Неужели никто не додумался похвастаться?
— Ты просто никогда не сталкивался с истинными коллекционерами, — усмехнулся я. — Зачастую, таким товарищам совсем не нужны мировая слава и всеобщая известность. Их душу согревает само осознание того, что у них есть что-то, чего нет у других.
— Да ну тебя, — совсем расстроился Мирон. — Всю малину испортил. Ты Эдику звонить будешь? Сам же говорил, что обсудить с ним что-то хочешь.
— Надо бы, — согласился я с ним, — но лучше это будет сделать на улице.
Я махнул рукой официантке, попросил сделать нам кофе с собой в бумажных стаканчиках, а заодно рассчитать за недавнее пиршество, и, надевая куртку, двинулся к выходу.
В этот раз голос Эдика не был сонным, но и радости от моего звонка я тоже не услышал.
— И снова здравствуйте, Эдуард Алексеевич!! — преувеличенно бодрым голосом начал я, услышав голос полковника в трубке.
— Судя по нездоровому энтузиазму, вы с Мироном уже успели позавтракать и теперь готовы сунуть голову в очередную неприятность, — Эдик, видимо, был чем-то недоволен и, по ощущениям, вообще разговаривал со мной, прижимая телефон к плечу головой, а сам параллельно что-то печатал. Поручиться, конечно, не могу, но мне почему-то казалось, что я слышу именно звук клавиатуры.
— Позавтракали, — согласился я с полковником. — Причём, надо признать очень вкусно и сытно. Вот только мы никуда голову не суём, а наоборот, хотим помочь местным жителям обрести вечный покой.
— Андрей, ты дурак? — судя по звуку, от неожиданности Эдик поперхнулся воздухом. — Думай головой, когда говоришь что-то, а то порой совсем неудобно за тебя получается. Какой вечный покой? Ты там что, уже хряпнул с утра пораньше?
— Блин, — смутился я. Получилось и впрямь немного двусмысленно. — Не кипятись, Эдик! Просто не совсем удачно выразился. Сейчас всё объясню.
И я кратко пересказал полковнику ночной разговор с призраком хозяина усадьбы.
— Так-то мне понятно, что призрак сам по себе большой опасности представлять не может. Ну побродит по улицам, народ попугает, — объяснял я Эдику суть проблемы, с которой мы столкнулись, но вот эти его слуги меня откровенно смущают. Они более, чем осязаемы, я это прямо на себе успел прочувствовать.
— У меня нет слов, одни эмоции, — вздохнул Эдик. — Если не в одну историю, так в другую. Ладно, бесполезно с тобой сейчас разговаривать, опять причитать начнешь, что ты не виноват, оно само так получилось.
Полковник сделал паузу, то ли ожидая от меня какой-то реакции на свои слова, то ли собираясь с мыслями, а затем продолжил.
— Простого призрака можно и матюгами отогнать, — медленно начал он, как будто сам с собой размышляя вслух. — Некоторые, правда, имеют наглость возвращаться, но это уже частности. Но вообще, вопросов больше, чем ответов. Почему пробудился именно этот товарищ? Гораздо логичнее было ожидать появления основателя усадьбы.
— Может быть, его прокляли при жизни? Девку снасильничал из прислуги или слугу жизни лишил? — предположил я. — Хотя, согласен, скорей всего прояснять надо момент с потревоженной могилой. Стройка идет на месте фамильного кладбища или конкретно его похоронили как-то неудачно?
— Ну я-то откуда знаю? — хмыкнул Эдик. — Извини, но запомнить все могилы мой мозг не в состоянии. Ты там на месте, тебе и карты в руки. Но в любом случае, должен быть какой-то материальный предмет, питающий хозяина силой — кулон, перстень, жезл. Никак иначе материальных слуг он призвать бы не смог, так что при следующей встрече смотри повнимательнее.
— Помощь нужна, — сделал я голос пожалобнее. — Может быть, у тебя найдется в Калининграде какой-нибудь надежный товарищ?
— Раньше думать надо было, — язвительно ответил Эдик. — До того, как ты внезапно в Калининград сорвался.
Я засопел в трубку, подбирая слова для саркастического ответа, но полковник не дал мне такой возможности.
— Я дам твои координаты одному местному товарищу, — быстро сказал он мне. — Но предупреждаю, тебе с ним будет трудно. Он крайне своеобразный.
В устах Эдика это было серьезной характеристикой. Я уже было хотел отказаться от столь лестного предложения, но полковник, как всегда, завершил разговор без предупреждения.
Я чертыхнулся и убрал телефон в карман куртки. Площадь понемногу становилась всё более оживленной. Я закурил сигарету и поёжился, наблюдая, как толпятся люди на автобусной остановке, а машины начинают собираться в небольшие пробки перед светофором.
— Хорошо, что сегодня дождя нет, — прочитал мои мысли Мирон, появляясь из кафе с двумя стаканчиками горячего кофе. Он, кстати, оказался менее забывчивым, чем я и взял еще несколько круассанов с разными начинками для Костяна. — Ну и что господин полковник? Что-нибудь полезное рассказал?
— Да как тебе сказать, — пожал я плечами. — В общем-то ничего нового. Пообещал помощь от местных товарищей, но как-то не очень уверенно. Слушай, а ты у этого призрака какую-нибудь печатку на руке заметил? Или кулон? Я вот не помню, а Эдик утверждает, что непременно должен быть материальный предмет, который дает ему силу.
Мирон сделал глоток из стаканчика, а затем задумчиво почесал затылок.
— Не помню, если честно, — озадаченно сказал он. — Но я как-то особо не разглядывал их, да и голова трещала, мама не горюй. Хотя тут я должен с нашим общим товарищем согласиться. Скорей всего, какой-нибудь предмет есть… Что-нибудь, символизирующее принадлежность к семье или какому-нибудь обществу, тогда возможно его с этим перстнем или кулоном вместе похоронили.
— Ну ладно, — вздохнул я. — Будет возможность, тогда и посмотрим, что там за украшение. Поехали обратно к Косте?
— Подожди, — остановил меня Мирон. — Андрюха, давай какое-нибудь оружие купим! Я реально себя неуютно чувствую.
— Ну и как ты себе это представляешь, — ошарашенно посмотрел я на него. — Что ты хочешь купить? Ствол? Так это нам на рынок надо было лет двадцать назад идти. Вот тогда да, полное раздолье. Можно было не только пушку, но гранатомет купить, причем практически по цене металлолома.
— Да сдался мне твой пистолет, — улыбнулся Мирон. — От людей мы всегда отбиться сможем. Нам бы что-нибудь серебряное найти, желательно такое, чтобы с собой носить было можно…
— Серебряное… — задумался я. Определенная логика в словах Мирона, конечно, имелась, вот только где это можно найти в такую рань, я пока не представлял. Хотя, адрес прежний. Рынок, он и в Африке рынок.
— Пошли, — поежился я от предвкушения прогулки. — Но будь готов к тому, что мы еще успеем здесь несколько раз замерзнуть.
И мы пошли. Пофотографировались на фоне храма, посмотрели на спортзал «Динамо», согласились, что с улицы и смотреть особо не на что. Хотя само по себе сооружение было еще довоенным, но сегодня об этом мало кто вспоминает. Зашли на рынок и убедились, что для наших потребностей магазинчики еще не работают, поэтому прогулялись дальше. Сделали несколько селфи на фоне музея Янтаря и произвели фурор среди местных торговцев, купив, наверное, килограммов пять янтарных поделок.