ые награды, еще и старые… Они же кровью заработаны, в каждой из них чьи-то боль и страдание! Они могут притянуть вслед за собой такую гадость, что волосы будут шевелиться во всех известных и неизвестных местах. Это как с крестиком из церкви, нельзя поднимать его с земли, даже если он золотой и сам тебе под ноги прыгает!
— Да ну, глупости это всё! — отмахнулся Костян. — Я в такие байки не верю! Если я когда-то и боялся привидений, то только потому, что мне было лет гораздо меньше… А сейчас я точно знаю, что под кроватью никто, кроме старых носков, не живёт!
— Не знаю, не знаю… — неодобрительно проворчал Мирон. — Не стоит будить лихо. Поверь мне, в жизни бывает много вещей, в которые вроде как и верить неприлично, но это ровно до тех пор, пока какой-нибудь полтергейст именно с тобой не случится.
— Ребята, давайте закончим спор, а то поругаемся! — упрямо наклонил голову Костян. — Вы можете верить во что хотите, я всё понимаю, но эта железка для меня живые деньги! И я не собираюсь от них просто так отказываться!
Ну вот и что ты ему будешь доказывать? Рассказать про то, что по его квартире ночью шастали призраки? Или про то, как опасны бывают проклятые вещи? Так всё равно же не поверит. Ещё и подумает, что нам с Мироном в Москве явно голову чем-то не тем промыли…
Поэтому я лишь вздохнул и решил не продолжать этот спор. Время всё расставит по своим местам, со шпангой этой мы попозже разберемся. Сейчас надо было попробовать сделать то, ради чего мы вообще так рано приехали в Калининград.
— Костян, а машину в Кёниге арендовать где можно? — спросил я у приятеля. Кузнечик, сосредоточенно полирующий награду тряпочкой, смоченной в каком-то растворе, громко фыркнул и поднял на меня веселый взгляд.
— Нее, Андрюха, испортила тебя Москва, точно тебе говорю, — констатировал он. — На автобусах мы не ездим, пешком не ходим… Куда ты собрался?
— В гости съездить надо, — уклонился я от прямого ответа.
— Езжай на моей, — предложил Кузнечик. — Страховка открытая, с тебя бензин…
— А ты как же? — немного удивился я такому предложению. — Я не уверен, что мы быстро обернемся.
— Хорошо, что напомнил, — расхохотался Костян. — С тебя еще и деньги на такси. В подлокотнике, кстати, запасные ключи. Приедете поздно — особо не шумите.
Такое ощущение, что мы не по делам, а в клуб с девочками собрались. Уже в машине, когда я медленно, привыкая к габаритам автомобиля, выруливал на окружную дорогу, Мирон спросил:
— Может быть, наконец, ты расскажешь, куда мы все-таки собрались?
— Скажем так, — ответил я после небольшой паузы, подбирая правильные слова. — К одному очень давнему знакомому, который возможно поделится с нами информацией о происходящем в городе. Я уже говорил тебе, что мне не очень нравится история, на которую подписали нас Крамер с Эдиком, но это не повод идти на встречу слепыми, как котята.
— Так-то да, — согласился со мной напарник. — Но тебе не кажется, что правильнее было бы сначала позвонить этому человеку? Предупредить о визите, может быть необходимо купить что-то к чаю?
— Боюсь, что он не пьет чай в том понимании, в котором ты, возможно, себе это представляешь, — заметил я, следя за дорогой. Всё-таки, машина была не моя, и я пока крутил рулевым колесом не вполне уверенно. — Да и мобильного телефона у него никогда не было, а если и появился в последнее время, то номер его мне, к сожалению, неизвестен.
Купленное мной в магазине удивило напарника ещё больше, хотя вроде как он уже давно разучился удивляться чему-то подобному.
— Два пакета жирного молока, сигареты без фильтра, четыре пачки черного листового чая и батон вареной колбасы, — как будто бы сам с собой рассуждал Мирон. — Ощущение, что это набор дедушки, держащего у себя гарем из старых бесхвостых кошаков.
— Ты очень проницателен, мой друг, — улыбнулся я. — Но постарайся в ближайшее время не употреблять слов кошак, киска и так далее. Я думаю, что ты быстро поймешь почему.
Поселок, в который мы въехали, местные называли «Косма», причем некоторые туристы сначала считали, что это как-то связано с космосом, но быстро понимали свою ошибку. Это поселение было названо в честь Александра Космодемьянского, брата той самой Зои Космодемьянской, чье имя известно гораздо большему количеству людей. Парень прошел всю войну, но не дожил совсем чуть-чуть до её окончания, погибнув, к сожалению, всего за месяц до Победы.
Когда-то давно у моего деда в этих краях была дача, так что какие-то воспоминания из детства ещё сохранились. Конечно, те шесть соток, размер которых был рассчитан как оптимальное количество земли для пропитания среднестатистической семьи, не сравнятся с современными фазендами в четверть гектара, но мне, маленькому, и они казались огромным царством.
Поездки на дачу почти каждый день в летние месяцы подарили мне много приятных и не очень впечатлений, а заодно познакомили с самыми разными людьми, как моими ровесниками, так и людьми постарше.
Дед Василий при первой встрече показался мне не просто старым, а очень древним стариком, хотя и оставался довольно подвижным. Не очень высокого роста, невероятно худой мужчина наверняка и в молодости не отличался богатырской статью, а с годами совсем превратился в персонаж из детских сказок. Однако субтильное телосложение не мешало пользоваться ему огромным авторитетом среди соседей по садовому товариществу.
На даче дед Василий жил круглый год, и некоторые не упускали возможность немного посудачить по этому поводу, строя самые экзотические версии, что старика выгнали из дома дети или жена нашла молодого любовника. Сам герой пересудов, несомненно, знал обо всех разговорах за спиной, но никогда не комментировал их и не пытался опровергнуть.
Такое поведение лишь добавляло нашему соседу таинственности, а в глазах некоторых вдовых старушек еще и романтичности, но дед Василий очень вежливо держал всех на определенной дистанции, не подпуская никого совсем близко.
Мы проехали по знакомым мне с детства дорогам посёлок насквозь и через пару километров подъехали к большому дачному кооперативу, свернули пару раз вглубь садового товарищества и остановились возле одного из участков.
Высокий забор из металлических прутьев был густо оплетён побегами винограда. Даже сейчас, поздней осенью, разглядеть творящееся на территории участка было достаточно сложно, хотя я точно знал, что там стоит невысокий домик, как минимум два сарая и беседка, собственноручно построенная хозяином из красного кирпича.
Летом, когда листья винограда распускались, забор вообще превращался в непроницаемую для посторонних глаз стену. Мы вылезли из машины и подошли к калитке, которая оказалась заперта на большой висячий замок.
— Ну вот, похоже зря прокатились, — расстроился Мирон. — Хозяев нет дома.
Я улыбнулся про себя и показал Мирону знакомую с детства хитрость. Одно из железных колец, на которые крепился замок, не была приварена к калитке, а только изображала видимость запора.
— Калитка заперта изнутри, — объяснил я Мирону. — Да и на даче явно живут. Посмотри, здесь следы, довольно свежие, а печная труба с конденсатом. Значит в доме топят, а кто это будет делать кроме хозяев.
— Какой конденсат, — не согласился со мной Мирон. — Это от дождя капли еще не высохли, да и следы могли оставить, когда уезжали. Вот может быть как раз сегодня утром хозяин и уехал.
Мирон осмотрел еще раз калитку и забор рядом с ней, а затем развел руками.
— Звонка не вижу. Даже колокольчика никакого нет. Как же он узнает, что к нему пришли?
Мой напарник встрепенулся и закрутил головой по сторонам, а потом разочарованно добавил, глядя на меня:
— Я подумал, что может быть здесь видеонаблюдение имеется… Но тоже никаких признаков.
— Нет здесь никакого звонка, — разочаровал я Мирона. — Хозяин не очень жалует посторонних. Он исповедуют принцип «мой дом — моя крепость» и никогда не любил приглашать кого-то в дом. Даже несмотря на то, что всегда был очень вежлив и радушен с соседями, счастье побывать у него гостях выпадало лишь избранным.
— Не уверен, конечно, что можно назвать тебя избранным, — скептически заметил Мирон. — Но, судя по всему, ты в этом доме бывал неоднократно.
— Бывал, — не стал отрицать я очевидного, не вдаваясь, впрочем, в подробности.
Я поднял с земли маленький камушек и аккуратно бросил его через забор в сторону дома. Выработанные в детстве навыки не подвели, и мы с Мироном услышали, как дзинькнуло стекло одного из окон. Я улыбнулся и с каким-то детским предвкушением чуда стал ждать, пока отворится входная дверь.
Однако, прошла одна минута, затем другая, но, к моему большому сожалению, ничего не происходило.
— Может, не слышит, — пробормотал я в ответ на вопросительный взгляд Мирона и поднял с земли ещё один камушек. Бросок, звук от попадания в стекло и снова никакого эффекта.
Но он же дома! Я просто уверен в этом! Мой мозг категорически отказывался принять мысль, что мы с Мироном приехали зря.
— Поехали, Андрюха, — негромко предложил мой напарник. — Завтра попробуем приехать.
— Да нет, подожди, — отмахнулся я от друга и подошел к калитке. Должна выдержать, иначе дед Василий съест меня сырым и без соли.
Металлические прутья заскрипели под моим весом, но выдержали столь непочтительное к себе отношение. Я перевалил свое тело через забор и оказался на территории участка.
— Если тебя заберут за проникновение на частную территорию, то передачек можешь не ждать, — язвительно прокомментировал мои действия Мирон.
Я ничего не ответил, а лишь отряхнул немного испачканные джинсы и выпрямился. При первом взгляде на даче деда Василия всё осталось по-прежнему. Дом, сложенный не из новомодного бруса, а из настоящих цельных бревен, по-прежнему оставлял ощущение монументальности и вечности. Почему-то в детстве мне всегда казалось, что внутри он гораздо больше, чем снаружи, и лишь повзрослев, я понял, что ошибался.
Примостившийся в углу участка сарай долгое время вообще считался филиалом пещеры Али Бабы, из которого периодически на свет извлекались ценные сердцу каждого мальчишки сокровища — то макет парусника, который можно было запустить по руслу ручья и затем бежать по берегу, стараясь не упустить из вида очертания судна, то настоящий индейский лук, в придачу в которому шел головной убор из голубиных перьев.