Мирон схватил тело карлика, который по-прежнему валялся без движения, и за ногу потащил его к краю карьера.
Мне было не очень хорошо видно, получается ли у Леонида подпалить злосчастный герб. Безопасник упорно водил горелкой над деревянной конструкцией, но, судя по всему, старое дерево упорно сопротивлялось огню. Волченков тряс горелку, что-то кричал, по-видимому, ругался, но ни дыма, ни пламени пока не появлялось.
Тогда безопасник наконец вспомнил о бутылке, которая была отброшена в сторону под натиском ауркнехта и до сих пор валялась где-то рядом. Отложив горелку в сторону, он оглянулся и потянулся к сосуду, валявшемуся неподалёку.
— Может быть, просто разломать его? — предложил я Волченкову. Безопасник ничего не ответил, сосредоточенно возясь с пластиковой бутылкой.
— Мне кажется, что лучше всё-таки сжечь, — крикнул Мирон. — А то вдруг эти кусочки сохранят силу.
К этому моменту мой напарник уже дотащил до края карьера второго ауркнехта, бросил его рядом с первым и теперь победоносно оглядывался на меня. Резкий порыв ветра швырнул его лицом в грязь и протащил по земле несколько метров.
— Конечно, сохранят! — расхохотался появившийся рядом с ним барон фон Ауэр. Он подошел к Мирону и наступил ему на спину, мой друг захрипел, извиваясь от боли.
— Отойди от моего фамильного герба! — Приказал он Волченкову, стоящему с бутылью в руке. — Быть может тогда я сохраню жизнь тебе и тем, кто пришел сюда с тобой.
— Обязательно, — кивнул Леонид и перевернув бутыль начал обильно поливать деревянную фигуру. Барон заверещал что-то на немецком, а Мирон захрипел еще сильнее. Я рванулся к нему, но тут же почувствовал могильную силу, держащую меня и мешающую двигаться. Не оборачиваясь, чтобы не терять времени, я рванулся еще сильнее и начал материться. Из моего рта вылетали самые грязные слова, которые я только слышал в своей жизни. Русские, армянские, киргизские, узбекские… Я орал и мне казалось, что с каждым новым криком движения даются мне легче.
Тем временем Волченков поднес к гербу горелку, и деревяшка наконец вспыхнула ярким пламенем. С неба грохнуло, ветер поднял вверх с земли камни и мелкие предметы, которые буквально дождем осыпали Леонида, но безопасник продолжал стоять на широко расставленных ногах и смотреть, как потихоньку разгорается деревянная конструкция.
Ветер кружился всё сильнее, а перед Волченковым материализовались две знакомые призрачные фигуры. Они медленно кружили вокруг него, впрочем, почему-то не делая попыток приблизиться.
Безопасник поднял взгляд, внимательно посмотрел на обоих и вдруг расхохотался!
— Что? Съели? — Выкрикивал он слова, перемешивая их с ругательствами. — Вам здесь ловить больше нечего.
Боковым зрением я поймал какое-то движение и, повернув голову, обалдел от увиденного. Один из ауркнехтов вставал на ноги. Мирон продолжал лежать без движения, рядом с ним я увидел валявшийся гвоздодер. Подхватив его как дубинку, я пошел навстречу коротышке, продолжая выкрикивать проклятия.
Коротышка шел, покачиваясь из стороны в сторону. Я увидел, что его товарищ тоже пытается подняться, но его ноги каждый раз просто подламываются и он снова падает в грязь. Не знаю, какая воля звала к себе этих несчастных маленьких уродцев, но они упорно шли навстречу своей смерти.
Я размахнулся гвоздодером и с молодецким уханьем опустил его на голову карлика. Тот дернулся, но никак не отреагировал на мой удар, продолжая идти вперед, глядя сквозь меня. Я матюгнулся и ударил еще раз. Железка застряла в голове у ауэркнехта, но даже это не могло заставить его изменить намерения.
Внезапно позади меня раздался дикий крик, а затем коротышка упал передо мной на колени и тоже закричал. Он кричал, протягивая вперед руки, и я обернулся.
Фигура барона истончалась и постепенно превращалась в пыль, которую немедленно развеивал ветер. Хозяин майората бился вдоль неведомой черты, не в силах пересечь её, а Волченков молча смотрел на призрак и улыбался. У его ног догорал герб.
Слуга барона выкрикнул длинную фразу на немецком, а затем просто исчез без каких-то видимых повреждений. Тень барона посмотрела на то место, где только что стоял юноша, вздернула руки вверх, но крикнуть уже ничего не успела. Она развоплотилась окончательно.
«Хм, как интересно», — ошарашенно подумал я. — «Герб не имеет отношения к слугам? И что теперь?»
Стоящий передо мной коротышка повалился на землю, а затем вспыхнул черным пламенем. Я увидел еще два маленьких костерка, которые, впрочем, погасли также внезапно, как и появились.
«Даже ветер стих», — подумал я с изумлением. — «Вот только чародей оказался не тот, про кого мы подумали. И судя по всему, сгоревший герб слуге хозяина усадьбы был абсолютно не страшен».
В этот момент хлопнула дверь бытовки и на пороге появился сторож, про которого я, если честно, уже успел и забыть. Судя по его крайне неустойчивой позе, всё это время, пока мы пытались сжечь герб, он принимал на грудь эликсир храбрости и вылез наружу лишь тогда, когда всё закончилось.
— Я вызвал полицию! — гордым и одновременно вдребадан пьяным голосом заявил он. — Да-да! Вызвал! Вот она вам!
Он помахал нам кулаком, но потом, видимо, сообразив, что рискует нарваться на не совсем адекватную реакцию, живо спрятался внутри, не забыв запереться.
Я посмотрел на Волченкова и понял, что он думает почти о том же, что и я.
— Судя по всему, чародеев в роду фон Ауэров всё-таки не было, — прохрипел я. Неожиданно для меня самого, у меня дико болело горло, как будто я болею чем-то противным вроде гнойной ангины.
— Я думаю, что он просто не был ведущим в этой паре, — покачал головой Леонид. — Но этого юношу, если честно, в расчет совсем не воспринимал…
— И где его теперь искать? — тело болело, а каждое сказанное слово отдавалось уколами в легких. Мне хотелось в душ, а затем лечь спать и не просыпаться хотя бы сутки. Костян сейчас…
— Он будет мстить, я уверен! — Мирон приподнял голову, но затем все же уперся лбом в сложенные перед собой ладони.
— Может быть стоит поискать в архивах ритуал призыва, — неуверенно предложил Леонид, а меня не отпускала только что пришедшая в голову мысль.
— Костян! — крикнул я. — Костян дома один. Эта тварь наверняка захочет достать его.
Я рванулся, что было сил в сторону дома приятеля. Бежать было откровенно тяжело, скорее, я ковылял, как раненая утка. По крайней мере, Волченков легко обогнал меня буквально через пару минут и дальше я уже ориентировался лишь на его спину.
Когда я заходил в подъезд, на третьем этаже уже слышались глухие удары. Леонид звонил в звонок и долбил в стальное полотно ногами и руками.
— Не открывает, — с отчаянием сказал он мне, когда я наконец сумел доковылять до нужного этажа. — Стучи, а я пойду с улицы посмотрю, может быть как-то через балкон можно.
Я хотел было сказать, что у Костяна буквально в соседнем дворе должны жить родители, и возможно ключи от квартиры приятеля есть у них, как вдруг за нашей спиной щелкнул замок соседней квартиры.
— Алё, любезные! — раздался крайне возмущенный голос. — А чего это мы тут шаримся ночью?
— Госбезопасность, — привычно махнул ксивой Леонид. — Скажите…
— Бум, — раздалось в ответ, и я с удивлением увидел, как голова Волченкова после пушечного удара в подбородок встречается с подъездной стеной и медленно вместе с телом сползает на пол.
— Я говорю, чё шаримся!!! — продолжил возмущаться неизвестный, а я с грустью подумал, что в Чкаловске ничего не меняется. Сначала бьют, потом спрашивают!
Глава 18
Я ошалело смотрел на мужика.
Впрочем, особо сильно размышлять времени не было. Не особо трезвый мужик лет сорока с пакетом «Пятерочки» в левой руке целенаправленно двигался в мою сторону, занося пудовый кулак для следующего удара. Его комплекция внушала опасения, что я сейчас лягу отдыхать рядом с Волченковым, несмотря на все сверхъестественные способности.
Высокий, больше двух метров ростом, мужчина обладал саженными плечами и мощными руками, толщина которых явно превосходила объём моих ног. Свернутый набок нос наводил на мысли о боксерском прошлом неизвестного, но сломанные когда-то уши говорили, что мальчик в детстве активно интересовался разными видами спорта.
Впрочем, что-то подсказывало мне, что и его спортивный костюм был явно куплен не в магазине. Даже сквозь замызганность ткани проступало высокое качество, такие вещи либо покупают обитатели не таких панельных домов, либо получают на сборах профессиональные спортсмены.
Действуя скорее на автомате, чем осознанно, я перехватил его руку и, зацепив дальнюю ногу, провёл классический бросок через бедро, рухнув на неизвестного сверху и попутно удивившись, как это легко у меня получилось.
— Ты чего? — раздался из-под меня немного обиженный голос.
— А ты чего? — ответил я, восстанавливая дыхание. — Тебя ж дурака теперь посадят. Чувак реально из госбезопасности, мы к Костяну в гости пришли.
— Чё ты заливаешь? — с секундной паузой спросил неизвестный. — Костяна менты замели днём, весь подъезд знает. Что безопаснику здесь делать?
Мужик повозился подо мной, и я понял, что если он сейчас надумает встать, то удержать его у меня никак не получится. По крайней мере, в человеческом обличье точно…
— Костяна выпустили вечером, — сообщил я мужику, который, судя по всему, приходился соседом моему приятелю. Причём сделал это именно тот офицер госбезопасности, которого ты так опрометчиво вырубил только что. И когда он очнётся, он наверняка обидится и с пристрастием начнёт выяснять, откуда ты вылез такой активный в три часа ночи.
— Так нечего было барабанить на весь подъезд, ^ мужик отчаянно хватался за соломинки, но чувствовалось, что шестеренки в его мозгах уже сделали поворот и теперь он отчаянно прикидывал, как выйти из ситуации с наименьшими потерями. Сам же говоришь, ночь на дворе. Если Костяна отпустили, то можно было просто позвонить в дверь.