Дивислав поморщился, словно раскусил лимон. Матушка без слов тихо поднялась и направилась к выходу. Обернулась, глянула на меня. Короткий кивок, дающий понять – иди же.
Я только пожал плечами и похлопал брата по руке.
– Разрешаю ее удавить, если что, – шепнул ему на ухо.
Дивислав не отреагировал, однако по глазам было ясно, что он серьезно задумался над этим предложением. Я еле сдержал улыбку и выскользнул вслед за матушкой. Коль уж сказано выйти, то придется подчиниться.
Однако стоило нам оказаться в коридоре, как она нахмурилась, потом прильнула к двери, будто хотела что-то услышать.
– Не нравится мне все это, – вдруг произнесла матушка, закусив нижнюю губу.
И хоть я сам пока ничего не чувствовал, волна тревоги, исходившая от нее, заставила насторожиться.
Не знаю, сколько времени мы так стояли. Однако в тот момент, когда я уже подумал, что пора бы и честь знать, голова вдруг немыслимо закружилась. Сердце забухало набатом в висках, а воздуха стало не хватать. Я попытался взять контроль над происходящим, но перед глазами поплыло. Земля ушла из-под ног, все звуки исчезли. Какое-то время я находился в подвешенном состоянии, не в силах пошевелиться.
«Ну, Лишка, – подумал я, – узнаю, что используешь какие-то грибы-галлюциногены в своем предвидении, станешь не только одноглазой, но и одноухой».
Однажды просто довелось увидеть, что уши у Лишки чуть вытянуты и с очаровательным острым кончиком. В детстве страшно хотелось за него подергать. Однако Лишка словно чуяла все мои кровожадные порывы и ловко уходила из зоны досягаемости моих загребущих ручонок.
Неожиданно стало холодно. Очень холодно, брр прям. И удалось разглядеть ледяные стены рядом. Я нахмурился. Ледяные? Нет, конечно, у нас есть места с мертвецким холодом, природа постаралась, так сказать, но вот чтоб лед? Занятно-занятно.
Я шумно выдохнул, с губ сорвался парок. Так-так, точно Лишка балуется. Надеру уши, только вернусь отсюда.
Развернулся, чтобы понять, где нахожусь, и вдруг увидел, будто через мутное окно, сидящую Лишку и рядом с ней Дивислава. Провидица склонилась, словно в поклоне, и хрипло шептала:
– Суженая твоя живет на земле, в местечке Полозовичи. Дочка она чудесницы и богатыря. Словом ласковым да делом бездумным ее не возьмешь. Придется подумать, придется очаровать. Но силы свои не зря потратишь, ибо достойнее пары не отыщешь ни в мире живых, ни в мире мертвых. Умна не по годам, хороша как весна. Глаза у нее зеленые, как пробивающаяся из-под земли трава после снежной зимы. Коса до пояса, цвета как каштановый орех, а кожа белая-белая, нежная и гладкая. Стан у нее стройный да крепкий, сама спелая да сочная, будто персик наливной. С такой не стыдно показаться ни среди своих, ни среди чужих. И дети у вас будут – загляденье.
Дивислав слушал ее напряженно, вон, аж пальцы сцепил. По лицу невозможно было ничего прочесть. Глаза остекленели, превратив его в неподвижную статую.
Складно Лишка говорит, но чувствуется какой-то подвох. Что-то явно прячет, скрывает. И голову свою склоняет все ниже и ниже, словно боится, что Дивислав сможет пошевельнуться и заглянуть в то око, в которое лучше не смотреть.
– Почему мне кажется, что ты недоговариваешь? – тихо спросил он.
Умница, братик. Тоже все понял.
Я с удивлением осознал, что у самого пересохли от волнения губы и взмокли ладони. Так-так, кажется, включилась родственная связь. У нас в семье всегда так. Когда одного тревога берет, то и другие почувствуют.
Лишка молча смотрела на циновку. Словно там было нечто страшно интересное, что вот совсем нельзя пропустить. Явно говорить ничего не хотела, но иного не видела. Потом наконец-то вздохнула, протянула руку с длинными изогнутыми пальцами и принялась сосредоточенно собирать рассыпанные перед ней травы и смолистые камушки.
– Беду тебе принесет суженая твоя. Друг твой закадычный пропадет, и след его скроется из виду. И пока будешь со всем этим разбираться, рискуешь голову потерять.
– На плахе? – деловито поинтересовался Дивислав.
– От любви, – вкрадчиво сказала Лишка.
И мне показалось, что уж лучше бы на плахе, потому что Лишка подняла голову и посмотрела на Дивислава. Тот как-то побледнел и изменился в лице. Учитывая, что ерундой его не напугать, мне и самому стало не по себе.
У нас, семьи Кощеевой, вообще с любовью как-то не складывается. Брак по расчету – это пожалуйста. А вот светлое и прекрасное чувство – это как-то не по нашей части. Никто в принципе неспособен на любовь, но таки умеет вести хозяйство. Поэтому матушка с батюшкой и ужились. Она прежде всего тоже ценила практичный подход и сокровища в кладовых, нежели игру на дудочке и сладкие речи молодцев.
Лишка что-то еще говорила, но слова смешались, спутались, как нити шерстяной пряжи – ничего не разобрать. В ушах загудело, холод стал еще ощутимее.
На мое плечо вдруг легла чья-то рука.
– А ты что делаешь в моих пределах?
Так, предсказание ли это?
Я медленно обернулся. Перед глазами поплыла серебристая дымка; сказочный сладкий аромат, будто смешали ключевую воду и мед, коснулся обоняния.
Сквозь серебро сумел разглядеть женский силуэт в длинных одеждах. Смутный абрис лица, белоснежные косы, спускающиеся аж до земли. Только вот тела всего не разглядеть, потому что сидит незнакомка за каким-то сооружением, отдаленно напоминающим ткацкий станок.
– Кто такой, спрашиваю? – грозно зазвенел ее голос.
Чужой, холодный, неземной. И сама, кажется, брови сурово сдвинула. Только вот перед глазами все вновь поплыло, а язык будто к глотке примерз. Я разозлился сам на себя, а еще пуще – на Лишку.
– Не серчай, красавица, мимо шел, – ответил незнакомке, прикрыл глаза и усилием воли попытался уничтожить предсказательский морок.
Боль пронзила виски, однако спустя несколько мгновений стало легче. Я медленно открыл глаза, и тут же щеку обожгла ладонь матушки.
– Сдурел совсем – нас так пугать, Темнозар?
Глава 2. Семейный совет
Голова сильно кружилась. Во рту стоял неприятный кислый привкус, будто съел пуд лимонов. Да уж, что-то однозначно не везет мне. То от работы оторвут, то Лишка придет, то откат получу.
Провидица, кстати, слава матушке, ушла восвояси. Пыталась задержаться, расспросить, что я видел. Однако очень быстро поняла, что в окружении недобро настроенных Кощеев лучше не задерживаться.
Поэтому даже не просила проводить. Улизнула так быстро, что я и приложить каким мелким проклятием не сумел. А жаль. Что-то сплошное расстройство, а не день.
К тому же лежать на постели и восстанавливать потерянные силы в плане моего дня не было. Тем не менее собственное здоровье резко сказало: «Ой, ква» и прикинулось неспособным даже на чтение рукописей на древнем языке. Буквицы нахально плыли перед глазами, а магические ключи отказывались подходить к нужным проклятиям. В общем, кругом беда.
– На, пей. – Матушка всунула мне в руки чашу с отваром. – Быстро на ноги поставит.
Отвар подозрительно булькал, словно его только-только сняли с огня, и имел какой-то странный темно-зеленый цвет. Пахло чем-то пряным и острым.
– Уж не настой ли мертвянки? – поинтересовался я.
Матушка широко улыбнулась:
– Он самый, милый.
Почему-то я даже не сомневался. Матушка – мастерица на все руки. А мертвянка… не то чтобы сильно опасная трава для нашего рода Кощеева, но… может иметь интересные последствия. Матушка, конечно, в курсе, сколько надо класть и как заваривать, чтобы восстановило силы, а не принесло синий окрас кожи, но… всегда надо быть начеку.
Я сделал глоток. На вкус, кстати, весьма приятно. Свеженько так, прохладненько, хоть сам отвар и кипит-бурлит. Несоответствие видимого и ощущаемого, надо же. Приду в себя, пошлю братца на землю и займусь изучением. Тут, оказывается, под носом такая вещь пропадает, а я и не в курсе!
– Из дома сегодня ни ногой, – заявила матушка, видимо, учуяв мой настрой. – Я сейчас пришлю Дивислава, присмотрит за тобой.
– Это оскорбление или попытка меня рассмешить? – поинтересовался я.
Ну, так. На всякий случай. Если надо, чтобы он задержал меня, то ничего не выйдет. Если же и впрямь присмотреть, там… стакан вина… воды подать, тарелочку с кушаньем принести, то я не против. Но против Дивислав. Заботливая нянюшка из него так себе, я вам скажу.
Но сейчас лучше не спорить, а то матушка принесет еще один отвар, в котором может оказаться куда больше мертвянки, чем надо.
– А что произошло-то? – вдогонку крикнул я, но ответом была только закрывающаяся дверь.
М-да уж. Кажется, пока ответа никто не знает. Боюсь, как бы на завтрашний день Межанск не облетела весть, что больше нет у нас провидицы и место, собственно, вакантно.
Спустя некоторое время ко мне пришел Дивислав. Весьма мрачный, недовольный жизнью и совсем не расположенный к беседам. Посмотрел так, словно я отобрал у него любимого коня.
Подвинул стул к кровати, сел на него. Глянул на меня задумчиво так, будто не видел вовсе.
– Выглядишь довольно сносно, – поведал отсутствующим тоном. – Как самочувствие?
Я ухмыльнулся. Какая забота. Еще чуть-чуть, и расчувствуюсь.
– Жить буду.
– Вот и чудесно, – кивнул брат. – Не знаю, сообщила ли тебе матушка, но ты отправляешься на землю со мной.
Я резко привстал и подался к Дивиславу.
– Это еще какого лешего?
Ответа не последовало. Братец смотрел куда-то в одну точку, при этом с таким видом, что интереснее в жизни никогда и ничего не находил. Вообще-то, зная, что он за словом в карман не полезет, мне стало как-то не по себе. Поэтому пришлось дернуть за рукав.
– Ау, краса и надежда всея рода нашего! Не молчи, скажи изнывающему родичу, что не так.
Дивислав нахмурился. Что характерно, на меня так и не перевел взгляда. Кажется, все серьезно. Я подсел ближе. Внезапно накатила такая слабость, что аж поморщился. Какая гадость, даже мертвянка не спасла. Впрочем, вероятно, я слишком много хочу; чтобы прям – раз! – и на ноги поставила.