С давних пор повелось, что Доля и Недоля неразлучны. Ибо не может быть все время хорошо или все время плохо. Поэтому сестры следят за гармонией в мире. И периодически то одна сыплет щедроты и божественные дары, то другая – недуги и невзгоды.
В принципе, ничего страшного в делах Недоли не было. Не могут же все быть богами добра и радости. Но все же я ее недолюбливаю. Исключительно из благородных порывов и чувства прекрасного, которое вещало, что все люди братья и жить надо в мире… Ну хорошо-хорошо, просто она мне не нравится.
– И что ты в нем нашла? – поинтересовалась Недоля своим неприятным голосом. – Слов много, дел мало. Или тебе мало людской болтовни, что еще и на змеиную потянуло?
– Ну, уж все равно получше твоей будет, – оскорбился я.
– Перестаньте оба, – мрачно велела Доля. – И так уже неприятностей полное лукошко, еще тут надо думать, что сделать, чтобы вы не подрались.
– Ни за что! – ответили мы хором с Недолей и недовольно переглянулись.
Повисла тишина. Слышалось только, как пели птицы. Доля вздохнула и направилась к тропке, по которой мы шли сюда с Кощеевой четой.
– Идем, все равно нет смысла стоять, будто идолы на капище.
– Значит, Дивислав устроил самодеятельность, – цокнула языком Недоля, следуя за сестрой.
– М-да, а новости распространяются быстро, – философски заметил я, шагая за богинями.
При этом не оставалось ничего другого, кроме как заложить руки за спину и идти с совершенно невозмутимым видом. И откуда только узнала? Про себя я, конечно, восхитился расторопностью слуг Недоли, но в то же время отметил, что надо бы тогда и со своими что-то делать. Ибо так дальше не пойдет. Может быть, Темнозару предложить вывести каких-нибудь существ, которые смогут мотаться со скоростью света и чуять всякие недобрые вести за множество верст? Он оценит, запрется в своих подземных покоях и будет днями и ночами напролет работать. А я уж помогу с материалом и…
– Хорошая весть под лавкой лежит, а плохая по дорожке бежит, – проворковала Недоля. – Поэтому пора бы уже давно перестать удивляться.
– Еще бы без тебя бежала, вообще б замечательно было, – заметил я.
Недоля улыбнулась, повела плечом. Правда, получилось не кокетливо, а… жутко.
Некоторое время мы шли молча. Мне не давало покоя место, куда могли исчезнуть Калина и Дивислав. Вот же ж… Нехорошо, конечно, будет, если с ними грохнулась и часть моста. Его потом вообще не собрать. Хотя такое вряд ли произойдет, но надо быть готовым ко всему. Будучи в Межанске, мы не сумеем выяснить ничего толкового. Значит, хочешь или нет, а надо обращаться к тому, кто все видит и все знает. За это по головке не погладят, но дело и впрямь серьезное.
Не хотелось признавать, что у меня такого провала еще не было. Но факты говорили сами за себя.
– Что примолкли? – подала голос Доля, останавливаясь и глядя на виднеющийся невдалеке дом Кощеев.
– Думаем, – мрачно ответил я.
Недоля качнула головой; звякнули длинные серьги из почерневшего серебра.
– Если с таким лицом думают, то тогда я богиня любви.
– Сестра… – начала было Доля.
– Ну, готовьтесь. Сейчас Рада будет нас убивать, – осветил я ближайшие события.
А дальше… дальше можно и к Богатырю-Солнцу наведаться. Если, конечно, матушка Дивислава и Темнозара оставит на мне живые места.
Глава 3. Лель и Ткачиха
Сказать, что я не ожидала такого поворота событий, – ничего не сказать. Там, у моста, соображала весьма туго и не могла никак контролировать процесс. Чего только стоил огромный поток безумных чудесницких сил, прошедших через тело! Выглядевшие как призраки, древние воины – на самом деле вместилища огромной энергии, спокойно дремавшей, пока Змеиному царю не пришло в голову ее разбудить.
И все вроде было даже не так плохо. Я понимала, что ритуал все же непростой и малой кровью не отделаться, но тут Дивиславу взбрело в голову проявить благородство. А может, что-то другое – не знаю.
Сейчас, глядя на его порезанную ладонь, обагренную темной кровью, поняла, что произошло на самом деле. Поэтому молча перемотала руку супруга оторванным от нижней рубахи лоскутом ткани, затушила в зародыше устроить скандал на предмет: «Ну и какого лешего?» и стала думать думу.
Потому что со светлого, пусть и полного стихийных сил, берега реки мы переместились в мрачное, сырое и крайне неприятное помещение. Окон нет, дверь одна, и та почему-то – решетка. Свет доносится откуда-то из коридора. Звуков нет, запахи… пыль, мокрый камень, подгнившая солома. Хотя не разобрать же. Высохшая трава какая-то, даже я так сразу не пойму.
– Где мы?
– Видимо, в темнице, – озвучил очевидное супруг. – И довольно мерзкой. Но даже тут и с растрепанной косой ты выглядишь очень мило.
– Нашел время сладкие слова рассыпать, – фыркнула я, но все же неосознанно поправила волосы.
И только сейчас сообразила, что без проблем сделала Дивиславу повязку. Да и неплохо разглядела стены. А ведь света почти нет…
– Что-то не так? – мягко поинтересовался он, положив руку на мое плечо.
Я поколебалась, не зная, что сказать. Но потом решила, что таинственным молчанием только навлеку беду.
– Ты не поверишь, но я стала видеть в темноте, – пробормотала, еще раз покосившись на решетку.
– Почему не поверю? – В тоне Дивислава прозвучало такое неподдельное удивление, что я посмотрела ему в глаза.
Хм, и правда – удивлен. Не наигранно.
– Это же вполне нормально, – сказал он так, словно тьма – это то же самое, что и дневной свет. – Все Кощеи видят в темноте, это естественно. А еще у нас есть истинное зрение. Но тебе пока с ним не сладить, тут время нужно.
– Подожди, откуда у меня появились ваши способности?
Получалось что-то странное, честное слово. Обычно все чудесницкие и прочие способности передаются от матери к ребенку. Ну или от отца, зависит от мощи и рода. А тут… Неужто от мужа перешло?
– Ритуал бракосочетания, – занудно проговорил Дивислав, словно решил уподобиться своему старшему брату. – Кощеи – завидные женихи вообще-то, душа моя. Часть наших сил переходит вторым половинкам. Просто выдержать могут не все. Но, как видишь, тьма тебе уже не страшна.
Задать следующий вопрос, с какого ему захотелось погеройствовать, я не успела. Как и обдумать сказанное. Потому что раздался странный звенящий звук из коридора, и вдруг повеяло холодом.
Напрягшись, я сделала шаг к супругу. Он тут же взял меня за руку и крепко сжал.
Так или иначе, к нам кто-то приближался. Шаги тяжелые, звон как эхом от каменных стен отлетает и… будто шепот какой-то. Кто и что говорит – не разобрать.
За решеткой появилась сотканная из серебра фигура. Стало еще холоднее. Я даже позавидовала Дивиславу, который стоял с таким видом, будто вообще ничего не чувствовал.
Сквозь туманную пелену сложно было что-то разобрать. Но мне почему-то показалось, что это женщина. Вот только старая или молодая – не понять. Лица совсем не разглядеть. На груди вот будто множество жемчужных ожерелий, а запястья украшены широкими серебряными браслетами. И руки! Руки видно-то! Длинные пальцы, изящные ладони, кожа белая-белая, нереально гладкая. А потому и кажется неживой, нечеловеческой.
Закралось нехорошее подозрение, что эти руки ничего хорошего на своем веку не сделали.
– Так вот какие вы, нарушители покоя моего, – сказала она голосом, подобным звону хрустальных колокольчиков. Только вот колокольчиков, которые звенят в печальное время и никогда не знали веселых песен.
Удалось рассмотреть белоснежные косы, перевитые серебряными лентами, спускающиеся почти до пола. Даже платье сейчас можно разглядеть – ткани такой никогда видеть не приходилось. Тонкая, невесомая, будто созданная из горного тумана, по которой скользят перламутрово-белые ручейки. Усыпанный драгоценностями пояс, самоцветные ожерелья на груди. Высокая двурогая кика, украшенная жемчугом.
– Звучит очень громко, только вот мы тут не по своей воле оказались, – спокойно ответил Дивислав. Он тоже рассматривал прибывшую с интересом, однако, кажется, совсем не с таким, как я. Ибо обычно так глядят на то, что когда-то мельком видели. Ну или хотя бы много раз слышали.
Порыв ледяного ветра заставил поежиться. При этом одежды и волосы незнакомки так и не шевельнулись. Стоит, как ледяная скала. И лица не разглядеть, туманом серебристым скрыто, будто вуалью.
– Лжешь. – Сквозь туман вдруг на миг показалась холодная и жестокая улыбка. – Ведь лжешь же, красный молодец.
– Но я… – нахмурился Дивислав.
Решетка задрожала, покрылась коркой льда. Незнакомка хищно прищурилась, кажется, туманная вуаль наполовину исчезла.
– Не важно. Здесь вы и останетесь. Навсегда. Ибо слишком много путаетесь под ногами.
С этими словами она вскинула руки. Блеснула ослепительно белая молния, кольцом взявшая ее запястья. Тут же мои ноги заледенели, стало невозможно сделать и шагу. Опустив взгляд, с ужасом обнаружила, что ступни в сапогах из резного льда. Увиденному верить не получалось, но скорость, с которой немели конечности, не давала возможности посчитать ледяные сапожки видением.
– А ей идет, – расхохоталась эта зараза. – Ну, я пошла, счастливо оставаться!
Как она ушла, я уже не смотрела. Куда больше занимали собственные ступни. И не только. И пусть Дивислав кинулся ко мне, Кощеевы силы сразу не помогут. Чутье подсказывало, что нужно что-то делать самой.
Делать неожиданно не хотелось. Зато куда больше тянуло хлюпнуть носом и, наверное, разрыдаться. Хм, что это со мной такое?
Разозлившись на собственное малодушие, мысленно собрала все чудесницкие силы и направила их к ногам. Алые искры вспыхнули, рассыпались горящими шариками по полу темницы.
– Ай! – Дивислав отдернул руку и зашипел. – Обжигает же!
Хотелось сказать что-то едкое, но вдруг кольнула обида. То есть обо мне он не думает, а ему горячо! Да я его…
– Вы тут решили ночевать, что ли? – раздался до одури знакомый голос.