На следующее утро епископы собрались по третьему колоколу — в тот час, когда Святой Дух сошел к апостолам в Троицын день. После мессы и уже привычных молитв о согласии было проведено голосование, как делалось изо дня в день в течение почти месяца. В круглой комнате присутствовали только пятнадцать епископов. Через цветные стекла над их головами тускло светило декабрьское солнце. От выложенного плитками пола тянуло холодом, а мороз в сердце Камбера был еще сильнее.
В тишине каждый прелат подошел к серебряной чаше на алтаре и опустил свой сложенный бюллетень. После этого Зефрам Лордасский и Ниеллан, которые считали голоса на этот раз, достали все листки. Когда имя Элистера Келлена было упомянуто в первый раз, реакция Хьюберта была вполне ожидаемой.
— Один голос за Хьюберта Мак-Инниса, — продолжил Зефрам, готовый к скучной процедуре.
Ниеллан достал из чаши следующий бюллетень и ровным голосом огласил.
— Один голос за Хьюберта Мак-Инниса.
— Один голос за… Элистера Келлена! — едва удалось выговорить Зефраму.
Хьюберт приподнялся и, открыв рот, смотрел, как Ниеллан достает из чаши листок и разворачивает его уверенной рукой.
— Еще один голос за Элистера Келлена, — кивнув, произнес Ниеллан с совершенно непроницаемым лицом.
— Это невозможно, — забормотал Хьюберт, застывший в положении полусидя-полустоя, когда Зефрам в третий раз прочел:
— Элистер Келлен.
Ниеллан взглянул на бюллетень, который вынул и развернул Зефрам, и на имя, занесенное на лист.
— Хьюберт Мак-Иннис.
Когда он положил листок в первую кучку, Хьюберт едва заметно кивнул и присел на краешек кресла.
— Хьюберт Мак-Иннис, — прочитал Зефрам.
— Хьюберт Мак-Иннис, — повторил Ниеллан. А потом:
— Элистер Келлен… Элистер Келлен… Элистер Келлен… И так до тех пор, пока чаша не опустела. Все бюллетени лежали двумя стопками, причем у Хьюберта было явно меньше.
— За Хьюберта Мак-Инниса — пять голосов, — мягко произнес Ниеллан, еще раз пересчитывая. — За Элистера Келлена… — Он перебрал бюллетени, потом еще раз, и все, находившиеся в комнате, считали вместе с ним.
— Десять голосов за Элистера Келлена, епископа Грекотского, — наконец произнес Ниеллан, поднимая глаза и обводя взглядом присутствующих. — Святой Дух помог нам. Возблагодарим Бога, мы избрали нового примаса Гвиннеда!
— Не может быть!
Возглас Хьюберта потонул в голосах восьми других, приветствовавших заявление Ниеллана. Когда архиепископ Орисс поднялся и сошел с помоста, чтобы первым преклонить колени перед Камбером и поцеловать его руку, остальные, отдавшие свои голоса за Камбера, тоже поднялись и присоединились к Ориссу, чтобы выразить свою преданность примасу.
Они закончили и встали по обе стороны нового архиепископа, а Хьюберт не покинул своего места. Зефрам и трое новоизбранных епископов присоединились к нему и теперь нервно переминались с ноги на ногу. На их лицах менялись оттенки неуверенности, беспомощности, разочарования.
Камбер медленно опустил руки на то, что было отныне его троном примаса, направив свой ледяной взгляд на поверженного соперника.
— Епископ Мак-Иннис, поверьте, я не стремился к этому сану, — примирительно сказал он. — Много недель прошло впустую. Прошлой ночью четверо наших братьев, включая и двух ваших бывших конкурентов, нанесли мне визит. Они сказали, что я единственный, кто может сплотить наше братство, и ради королевства и благосостояния нашей матери церкви просили меня принять их поддержку. Я не хотел соглашаться, зная ваше отношение ко мне и волю Его Величества, но в противном случае дело не сдвинулось бы с мертвой точки. В конце концов, я согласился принять их предложение, если Господь не пошлет другого решения. Очевидно, он не счел это нужным, и теперь я ваш законно избранный архиепископ и примас. Если вы не можете смириться со мной как с личностью, не отрицайте по крайней мере мое положение.
— Ни за что! — закричал Хьюберт, вскочив на ноги и глядя на Камбера и тех, кто поддержал его. — Вы не подчинились воле короля! Король и его регенты выбрали меня преемником Джеффрая, и вы знали это. Вашей обязанностью, обязанностью вас всех было поддержать желание короля! Мы пятеро выполнили свой долг. А теперь мы удаляемся, чтобы сообщить о вашем выборе!
С этими словами Хьюберт, злобно расталкивая своих сторонников, выбежал из комнаты, четверка неуверенно последовала за ним.
Ниеллан повернулся к Камберу и почтительно поклонился.
— Итак, милорд архиепископ, — произнес епископ Дхасский, в первый раз обращаясь к Камберу официально, — по-моему, наиболее мудрым решением в сложившихся обстоятельствах было бы не откладывать церемонии восшествия на престол. Вы согласны, братья?
Остальные закивали и согласно забормотали, хотя многих нервировали угрозы Хьюберта. Ниеллан обернулся к Камберу и вопросительно поднял бровь.
— Элистер?
— Согласен.
— В таком случае, — сказал Ниеллан. — Сегодня канун Рождества. Я бы советовал провести церемонию завтра утром, собрав как можно больше свидетелей. Нельзя давать регентам время для размышлений. В собор набьется полно народу на рождественскую мессу, когда все услышат об избрании Элистера Келлена новым архиепископом, придет еще больше.
Камбер позволил себе слегка улыбнуться.
— Благодарю за уверенность в моей популярности. Однако следует отметить, что открытие собора повлечет ответные действия регентов, у которых все-таки будет время подумать и которые не обрадуются, узнав о моем избрании. Нелегко будет и удержать контроль над огромной толпой.
— Так же, как выступить против вас и остаться незамеченным, — произнес Дермот. — Даже регенты дважды подумают, прежде чем предпримут попытку воспрепятствовать вашему возведению на престол примаса при таком стечении народа.
Замечание Дермота было встречено одобрительным шепотом и кивками, и он продолжил.
— Нам следует принять меры предосторожности. Если бы я оказался на вашем месте, то вызвал бы графа Джебедию Алкарского и поручил ему охрану дома. По-моему, вы должны вызвать его в Валорет как можно скорее, если, конечно, знаете, где его найти. Мне кажется, никто другой не обеспечит вашу безопасность лучше и надежнее.
— Согласен с вами, — ответил Камбер. Он обвел взглядом остальных и обратился к Дескантору. — Кай, обычно я не прошу епископов быть моими посыльными, но не сообщите ли моему секретарю о случившемся и попросите его связаться с Джебедией? Он знает, как.
Он не собирался открывать секреты Деринийской связи, все и так знали, что секретарем Элистера Келлена был сын Камбера Кулдского. Более того, он просил епископа-Дерини передать послание. Его слова вызвали сначала улыбку, а потом тихий одобрительный смех Ниеллана. Камбер обвел всех взглядом Элистера Келлена, но необычно мягким, и задержался на Ниеллане.
— По-моему, я не должен был делать этого, не так ли? Что ж, господа, вы знали, что выбираете Дерини.
— Знали, ваша милость, — ответил Дермот с действительно теплой улыбкой. — Если хотите, я пойду и передам Джорему, хотя он, возможно, уже знает.
— Спасибо, — Камбер вздохнул. — А теперь, Роберт как единственный среди нас, кто был рукоположен в архиепископы, расскажите, что будет. Нам лучше заранее распределить роли в завтрашней церемонии.
Роберт Орисс поклонился и сел на указанный Камбером стул, остальные придвинулись ближе.
Остальные регенты восприняли новость об избрании Элистера Келлена еще агрессивней, чем Хьюберт. Ран, чьих ответных действий больше всего опасался Камбер, все еще был на учениях на Лендорском нагорье, испытать его ярость только предстояло. Однако Мердок и Таммарон с лихвой восполнили отсутствие Рана. Только Эван принял новость с известным достоинством и выдержкой, хотя и был недоволен.
Перед прибытием Хьюберта три регента и юный король в большом зале принимали прошения. Разумеется, присутствие Алроя было более формальностью, чем необходимостью. Дела решали регенты, а Алрой лишь безусловно подтверждал. Но присутствие короля было важно для создания образа правителя. Он был Халдейном, потомком великих королей династии Халдейнов. Просители должны знать, что встретят короля в замке и будут выслушаны. Значит, королевство находится в надежных руках.
Истинные же правители страны были тут же. Мердок и Эван важно восседали за украшенным богатой резьбой столом справа от Алроя, нарочито многозначительные в своих коронах и отделанных мехом одеждах. Таммарон в оплечье канцлера из золотых букв «X» стоял слева от трона. Далее, по левую руку Алроя, уже не на возвышении, находился второй стол, за которым писцы с выстриженными тонзурами склонялись над кипами пергаментных свитков и бумаг. Трое герольдов, одетых в ливреи, поддерживали порядок среди толпящихся просителей, ожидавших своей очереди.
Петиция, разбиравшаяся в тот момент, была самой заурядной, той, с которыми было принято ходить к королю на рождество; за утро было выслушано уже около полудюжины подобных прошений. Голос герольда, зачитывавшего петицию, звучал нудно. Король и регенты слушали жалобу Гилберта, серебряных дел мастера, на своего соседа Дикона Томпсона, пекаря, чей сын, не послушав наказов родителей, отважился ухаживать за дочерью Гилберта. Положение девушки, сложившей руки на округлившемся животе, было очевидно. Дело было самое рядовое. И решением короля молодые люди были обязаны пожениться.
В дальнем углу залы, у окна, выходящего на запорошенный снегом замковый двор и старую башню за ним, сидел принц Джеван со своим Целителем, они внимательно слушали все, хотя с виду казались равнодушными к делам. Тавис будто дремал, сидя на скамье у стены. Внимание Джевана было поглощено красным кожаным недоуздком, который он мастерил.
Однако и он, и Тавис использовали эти занятия, чтобы скрыть истинные намерения, — регентам не нравилось присутствие Джевана и Райса Майкла на судах или заседаниях Совета, если это не диктовалось необходимостью. Они считали, что незнание лучше всего может держать вспыльчивых принцев поодаль до те