аутия повторяет, и что он же на странице 341 приводит и о земле Кашемирской, то ж самое примечается и у чукчей.
Когда приедет к ним человек приезжий их чукотского народа или иностранный, то при первом приеме представляют ему для увеселения жен и дочерей своих; ежели случится, что жена стара или дочь непригожа и за тем гостю не полюбятся, то хозяин, истребовав других у соседей, приводит к удовольствованию своего гостя, и тогда подносит ему женщина в чашке свежей урины, пред ним пущенной, которою должен он полоскать рот, а кто от сего отречется, того почитают они за неприятеля, буде же склонится к тому по их желанию, то признают его за великого друга.
О сем объявлено не только в Анадырском остроге от самих чукчей, которых объявление содержится в письменном известии, здесь сообщенном, но я слышал о том и от многих людей в Якутске, которые у чукчей бывали.
Не нахожу я за потребно, чтоб рассматривать здесь, в чем вышепоказанные известия между собой разнствуют.
Несходство примечается только в таких обстоятельствах, которые не следуют к самому делу, а самое дело состоит в том, что обе части света, Азия и Америка, между собой не соединяются, но одна от другой разделяется нешироким проливом, и что на сем проливе один или больше островов находится, кои сообщению одной части с другою способствуют, так что азиатские жители от древних времен ведали об американских, а американцы об азиатах.
Другие о сих странах известия хотя не утверждены так, как вышеприведенные на письменных доказательствах, однако они за тем не меньше примечания достойны. Я прошу мне поверить, что я слышал оные в Якутске от людей достоверных.
Что объявлял вышепоказанным образом Никифор Малгин о бородатых людях, живущих на острове на Пенжинском море, коих почитал я за курилов, то же подтверждается от жителей Анадырского острога и о матерой земле, находящейся против Чукотского Носа, а именно: будто на сей земле живут люди, которые не только по бородам и по платью, но и по рукоделию своему с русскими имеют сходство.
Чукчи получают оттуда чаши и другую такую же посуду, которая с русской работой почти ничем не разнствует. Некоторые находятся в том мнении, что оные люди подлинно произошли от русских, которых прадеды в прежние морские путешествия по претерпении на море несчастья занесены к оной земле погодою и там остались.
Сказывают, что около 1715 года жил на Камчатке человек иностранный, который по причине камчатских мелких кедровых орехов и низких кустов, на коих растут те орехи, объявлял о себе, что он родился в такой земле, где растут кедровые дерева высокие, и на них орехи гораздо крупнее камчатских, а сия-де земля лежит от Камчатки на восток.
В ней-де есть большие реки, которые впали в Камчатское море. Жителям-де имя «тонтолы»; они обыкновениями схожи с камчадалами и употребляют к водяному ходу такие же кожаные суда, или байдары, как камчадалы. Назад-де тому много лет приехал он с земляками своими на таком судне на Карагинский остров, где товарищи его от тамошних жителей убиты, а он, оставшись один, ушел на Камчатку.
На Карагинском острове, лежащем против устья реки Караги, примечены у тамошних жителей большие бревна еловые и сосновые, которые употреблены на подпоры и в стены в их зимних земляных юртах, а такого леса нет ни на Камчатке, ни на островах, близ земли сей лежащих. Жители сами сказывали, что такой лес иногда приносит к их острову восточным ветром, который они перенимают и употребляют на свои потребы.
На Камчатке от давних лет усмотрено, что зимою сильным ветром в 2 или в 3 дня пригоняет к камчатским берегам лед, и прилетают ежегодно с востока птицы, кои, побыв несколько времени на берегах камчатских, улетают оттуда назад в ту же сторону. По сему должно заключить, что находящаяся против Чукотского Носа матерая земля протянулась и на юг мимо Камчатки.
Также думать надлежит, что в оной земле водятся и куницы, которых в северных странах и во всей Сибири, кроме Екатеринбургского уезда и Исетской провинции, нигде не находится. Чаятельно, и в предъявленных об оной же земле известиях вместо соболей куниц разуметь должно. Сие подлинно, что чукчи получают оттуда куньи шубы. Иногда такие шубы привожжены были в Якутск из Анадырского острога, о чем в тамошних странах всякому ведомо.
По всем сим обстоятельствам вероятно, что когда говорится о находящейся близ Камчатки и Чукотского Носа на восток земле, не надлежит разуметь какой-нибудь большой остров, но самую Северную Америку, потому что состояние сей части света, сколько об оной известно, не меньше то подтверждает.
Французские путешественники, кои были в Луизиане, писали о некоей большой реке, которая от текущей в Миссисипи реки Миссури с западной стороны впала в море. А хотя они на той реке не были, однако довольно того, что получили через тамошних языческих народов достоверное о ней известие. Река Миссури впала в Миссисипи с северо-запада между 39 и 40 градусов северной широты.
Вверх по ней считается 400 миль французских (lieues), то есть около 2000 верст, или больше до половины ее течения, а оттуда шесть дней езды к северу до той реки, которая, по сказке тамошних народов, впадает в Западное неизвестное море. Сие море хотя представляется господами Делилем и Буаше на их новоизданных ландкартах, якобы большое озеро или морской залив, между 40 и 50 градусом широты лежащий, однако основания, на которых они свое мнение утверждают, кажутся недействительны.
Старший господин Делиль, географ королевский, выдумал помянутое положение в 1695 году по путешественным описаниям, в которых приведены известия, через американцев о Западном море и о реке, туда текущей, полученные. Все сии свидетельства собрал он в 1700 году в некоторое сочинение, которое подал французскому министерству, желая через то побудить оное к новым изобретениям.
А ежели рассмотреть оные свидетельства с надлежащею тонкостью, то найдется, что большая часть оных гласит не о морском заливе, но о самом океане, и что прочие весьма сомнительны, а все таковые, что никакой твердости не могут подать такому мнению, против которого есть и доказательства, оное опровергающие.
Посмотрим на какую-нибудь ландкарту о Северной Америке. Река Миссури впала в Миссисипи немного ниже 40 градусов широты. Положим, что она течет из северо-запада, как тамошние народы свидетельствуют, и что от устья до вершины ее 800 миль французских, то как сие можно согласить с Западным морем, господами Делилем и Буаше представленным?
Ибо оное море или, паче, морской залив почти те места занимает, через которые река Миссури протекать должна. А от реки Миссури есть еще шесть дней езды к северу до реки, в Западное море текущей. Она река большая, следовательно, должна иметь и дальнее течение. Но господа Делиль и Буаше представляют оную весьма малою и короткою не для чего иного, как чтоб не заняла мест, ими под Западное море определенных.
К доказательствам старшего господина Делила приобщают они еще путешественное описание Иоанна де Фука, о котором уже упомянуто выше, что оно недостоверное. А когда господин Буаше старается к тому прибавить еще новые свидетельства бывших в той части света в нынешнем веке путешественников, то всякий усмотреть может, что оные сие мнение больше опровергают, нежели подтверждают.
К сему следует и то, что американцы Западное море называют неизвестным, то есть таким, которого пределов не знают. Ежели бы то было озеро или морской залив, со всех сторон землями окруженный, то как бы народы, около него живущие, не могли о нем проведать?
Для сих причин мню я, что частореченная Западная река должна впадать в океан, и то либо против Камчатки, либо против Чукотский земли, так что сим подтверждается известие, через чукчей полученное, коим и можно довольствоваться, доколе тамошние страны обстоятельнее не будут проведаны.
Предложим теперь об островах, от Камчатки к полудню лежащих, и рассмотрим, каким образом учинились они помалу известны. Земля Камчатка уже известна была в Якутске с 1690 года только по единому слуху, и потому Избрант Идес мог о ней упомянуть в описании путешествия своего в Китай[65] в главе 20 и на принадлежащей к сему описанию ландкарте.
В 1696 году учинено было на Камчатку первое отправление — в 16 человеках якутских казаков под командою Луки Семенова сына Морозко. Но он не доходил до реки Камчатки, а взял только с одного Камчадальского острога ясак и с тем возвратился назад в Анадырский острог, откуда был отправлен.
Пятидесятник Владимир Атласов, которому приписывается обыкновенно изобретение земли Камчатки, будучи в то время в Анадырском остроге приказчиком, послал упомянутого Морозко на реку Опуку, чтоб тамошних коряков привести в ясачный платеж.
Прочие предприятия в пути учинены Морозко самим собой. Атласов писал тогда в Якутск, что Морозко не дошел за 4 дня езды до реки Камчатки, с чем согласуется и словесное объявление, по которому Морозко не следовал далее в том пути, как только до реки Тигила. Напротив того, Морозко сам представил, что он не доходил до реки Камчатки за один день. В Камчадальском остроге нашел он, между прочим, неизвестные письма, которые и привез с собой.
Мы тотчас увидим, что они были японские. Ибо после Морозко на другой год отправившись Атласов с большим числом служивых людей на Камчатку и поставив на том месте, где в последующее время построен Верхний Камчатский острог, ясачное зимовье, нашел при реке Иче одного японца, которого за два года пред тем принесло погодою к камчатскому берегу и выбросило с судном при устье реки Опалы, которая впала в Пенжинское море от Большой реки под полдень.
Известие об Атласовом пути на Камчатку, кое сообщил господин фон Страленберг при конце своего описания, произошло, как кажется, от самого Атласова. Оное должно почитать ответом на некоторые ему предложенные вопросы, и по всему виду написано оно в Москве неким партикулярным человеком.
Приказным допросом назвать оного нельзя, для того что не сходствует ни с тем, что показано Атласовым по возвращении своем в Якутск в его челобитной, ниже с взятою с него в Москве в Сибирском приказе 1701 года сказкой, которые обе гораздо не столь обстоятельны, как сие, при Страленберговой книге находящееся, описание. Может быть, требовали от него изъяснения о таких обстоятельствах, кои ему самому не были довольно известны, а он не хотел отказаться от того неведением.