Я спасалась в библиотеке, часами гуляя меж книжных полок. Библиотекарь уже привыкла ко мне и иногда звала выпить с ней чашечку кофе за обсуждением новой книги. Женщину звали Сара, и она была еще старше, чем кухарки с кухни и моя служанка Роза. Мне почему-то казалось, что Сара знает все о королевской семье и о тайнах дворца. Я бы не удивилась, если бы она однажды исчезла за стеллажом с книгами, которые бы оказались потайной дверью.
Я читала книгу за книгой, уходя от реальности. Я читала на разных языках, постепенно изучая сложный английский, немного испанского и даже латынь. Сара была единственным человеком, который разговаривал со мной, не считая слуг и охраны.
— Ты напоминаешь мне меня в юном возрасте. В плане книг. Я тоже очень много читала, а в двадцать один написала первый роман, — она рассмеялась, добродушно улыбнувшись мне. Я подняла на нее глаза: женщина, не смотря на возраст, обладала длинными косами из серебристо-седых волос и небольшим количеством морщин. Одета она всегда была в мантию с какими-то отличительными знаками, про которые я спрашивать не решалась. Она редко рассказывала о себе, больше задавала вопросы о моей жизни на ферме.
— Правда? И о чем он был? — я была удивлена, что женщина решила со мной поделиться этой историей.
— Описала события, которые произошла здесь во дворце. Ты ее читала, я видела.
— Так это вы написали «Пророчество»? — я сразу же вспомнила одну из книг, которую прочитала совсем недавно. Действия этой книги происходили в Англии, в замке очень похожем по описанию на этот. В романе рассказывалось о проклятии знатного рода…пророчество гласило о том, что через поколение рождается ребенок, проклятый злой ведьмой, которую считали дьяволом в теле женщины. И этот ребенок с рождения нес в себе только зло, которое влияло на жизни многих людей.
— Ага. Конечно там все выдумка, не бери в голову, родная… — Сара загадочно улыбнулась, отпив из своей чашки.
Я, немного нервничая, покусала губы и наконец задала вопрос, который не давал мне покоя все эти дни. В библиотеке я нашла странный пыльный стеллаж, который не относился к художественной литературе. Он находился примерно в том же блоке, где я нашла газеты с заметками и статьями о Брэндане и королевской семье.
— Я нашла эту книгу. И здесь…только картинки, — я протянула Саре томик в мягкой обложке, больше похожий на альбом. Она задумчиво взяла в руки книгу багрового цвета и открыла ее с неким трепетом.
— Это работы художника Джека Грина. Он рисовал королевскую семью… — она начала листать альбом, который я перелистывала много раз за прошедшие дни. Здесь были портреты членов королевской семьи, зарисовки пикников на природе, выполненные карандашом, и много других обитателей замка. Сначала мне нравилось рассматривать эти картины…на одной из них я увидела Брэндана совсем маленьким, и мне снова было трудно поверить в то, что этот ангел так изменился.
— Но альбом обрывается…и на самом ужасном месте, — у меня сердце кровью обливается, когда я вспоминаю последнюю зарисовку. Парень, привязанный к высокому деревянному столбу, с рассеченной вдоль и поперек спиной. Картина не дорисована, как будто кто-то прервал художника прежде, чем он закончил работу.
И от этого от нее еще больше веет болью. В правом нижнем углу я вижу каплю от слез — старую, засохшую, почти невидимую и все же когда-то пролитую слезу.
Слезу художника.
— Да, он не смог дорисовать эту картину. И он больше не рисует. После того, как принца Брэндана избили на площади прилюдно…жуткий был день. Это транслировали по всему миру. Даже представить трудно, каким униженным он себя чувствовал…из ребенка выпотрошили весь дух.
Сара говорила о Брэндане почти с материнской заботой.
— Я хочу увидеть это, — тихо произношу я, забирая у нее багровый томик. — Это возможно?
Глаза Сары округлились, она никак не ожидала от меня такой странной просьбы. Я должна была это увидеть. Я хотела понять, хотела представить себе, насколько он изранен. Насколько необратим процесс ненависти в его теле. Хотела понять, почему с того самого дня каждое его прикосновение становится розгами для тех, кого он к себе приближает.
- Да, – она пожала плечами, чуть не подавившись печеньем. Я дам тебе ключ от шкафа с записями, найдешь в разделе две тысячи двести восемнадцатого года. Но, Камелия, я бы не стала это делать. Картины уже достаточно, не понимаю, зачем тебе смотреть на это…
— Мне это нужно, — просто отвечаю я, мысленно приоткрывая дверь в душу Брэндана.
***
Незнакомая мне площадь в готическом стиле была усыпана людьми из разных слоев населения. Матери с тревогой закрывали своим детям глаза, некоторые мужчины смотрели на происходящее в центре площади с неподдельной радостью, некоторые нервно заламывали руки, будто понимали неправильность и несправедливость происходящего.
— Он это заслужил…
— Но он еще совсем ребенок. Ему вообще есть восемнадцать?
— Лучше бы его сразу убили, — доносилось из разных уголков толпы. Злорадный смех и горький плач — все смешалось воедино, но не было на площади ни одного равнодушного человека, и даже самые жестокие из людей в глубине души не хотели бы видеть этого кошмара.
Мое сердце бьется так сильно. Еще сильнее, чем тогда, когда рядом Брэндан. Я боюсь смотреть это видео дальше, но продолжаю, понимая, что меньше всего на свете принц хотел бы, что бы я так глубоко залезла в его душу. Брэндан убил бы меня, как только бы узнал, что я увидела его в таком состоянии.
Я вздрогнула, когда камера показала мне его покрасневшее лицо. Его юное тело уже тогда было крепким и сильным. Кожа на спине — рельефная и гладкая, без единой царапины. Как и его лицо с уже заледеневшими, но ангельскими чертами.
Двое мужчин схватили Брэндана и поволокли по земле к столбу, стоявшему в центре площади. Парень уже не пытался вырваться, истратив все свои силы ранее — до того, как его руки и ноги заковали в стальные цепи, которые на долгие годы станут его спутниками жизни.
— Убить его! Убей его! Смерть лжепринцу! Смерть грязному предателю и убийце! За Бастиана!
Раздался звук, похожий на удар барабанов, и человек в железной маске палача, стоявший рядом с Брэнданом, резко взмахнул длинным черным прутом.
Удар хлыста был быстрым и хлестким. Силу этого удара можно было оценить, только взглянув на то, как легко прут рассек кожу на спине принца. Кровь мгновенно просочилась сквозь рану, но парень не издал ни звука. Лишь его тело напряглось, принимая это орудие пыток.
Палача разозлило его молчание и он нанес новый удар под дружный гомон нЕлюдей и под всхлипы людей…
Слезы выжигали мои глаза, как кислота. Мои зубы врезались в собственный кулак с дикой силой, и с каждой секундой я все больше теряла чувство реальности, норовя упасть в обморок от того, что вижу.
Я вздрагивала вместе с Брэнданом.
Я чувствовала его боль всей кожей.
Палач наносил удар за ударом и рассмеялся дьявольским смехом, когда принц наконец начал подавать признаки жизни. Вымученные стоны, больше похожие на болезненное рычание, вырывались из его легких.
Спина молодого человека походила на открытую рану. Кровь. Слишком много крови. Она вытекала уже не маленькими струйками, а заполнила почти все пространство на лопатках, позвоночнике и пояснице.
Издав гортанный рев, я нажала на кнопку и выключила это кошмарное видео. Я сидела в какой-то маленькой комнате в библиотеке, которая была заставлена компьютерами. Пытаясь за что-то ухватиться, я смела небольшой экран со стола, но это не помогло мне справиться с болью.
Боже, зачем я это посмотрела?! Зачем?
Я знала, что это ужасно, но одно дело — знать, а другое дело — видеть все своими глазами.
Я бы не смогла находиться на той площади. И я ненавидела всех этих людей, всех до единого.
Ни один не вступился за него. Ни один не встал на защиту в первую очередь ребенка. Да он был уже взрослым…но не настолько, чтобы вынести это все в одиночку и не сломаться.
Одно я поняла совершенно ясно: Брэндан никогда не откроет мне свое сердце. Даже если у него и есть ко мне хоть какие-то чувства, он сделает все, чтобы подавить их внутри себя.
И он уже это сделал.
«Я тебя не люблю» — снова повторил его голос в моей голове, и, вытерев слезы белоснежными рукавами своей блузы, я вышла из комнатки.
Мне давно не было так жалко себя, наверное, потому что я чувствовала себя побитой. Ничтожной.
Я все время возвращалась к себе — к своему амплуа потерянной девочки, без прошлого, родителей, происхождения.
Скучной потерянной девочки с фермы, на которую никогда не взглянул бы принц.
ГЛАВА 15
POV Кенна
Я возвращалась из библиотеки уже поздним вечером, когда замок был пуст — большая часть прислуги отдыхала, и от давящей тишины этих стен, мне становилось только хуже.
Прежде чем свернуть в башню Брэндана, я услышала звук шагов. Может это были его шаги? Нет, слишком мягкие, и медленные…И секунды не прошло, как из-за угла появилась Скарлетт, с довольным, как у лисицы, выражением лица.
Она явно от Брэндана, иначе с чего ей быть такой счастливой?
Я и представить боялась кого-то другого в его объятиях, а тут — воочию видела ее улыбку, которая была живым тому подтверждением. Я хотела пройти мимо этой подколодной змеи, но она остановила меня, схватив за заплаканный рукав блузки.
— Добрый вечер, esclave (прим. фр. рабыня), - она ухмыльнулась, поиграв своими идеальными бровями. Меня чуть не стошнило от ее жеманности и неестественности, но я гордо вскинула подбородок, одарив ее колючим взглядом. — До меня дошли слухи, что ты снова посещала спальню моего принца. МОЕГО принца. Моего жениха.
В ее голосе слышались истерические нотки.
— Я была в его спальне и не раз, — слова слетели с моих губ, прежде, чем я их обдумала. — И спала в его постели.
Я наблюдала за тем, как идеальная улыбка сползает с ее лица, с каким-то жадным желанием смотреть на это вечно.