ы никто ее не увидел, Камелия посмотрелась в маленькое зеркало, поправила волосы и подкрасила губы. Затем, глубоко вдохнув, она направилась прямо к двери и вошла внутрь.
— Доброе утро, мадам, — бросился к ней один из мужчин. — Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Я хотела бы поговорить с мистером Истоном, если это возможно, — ответила Камелия, выдавив из себя улыбку. — Могу я его увидеть?
Мужчина с подозрением посмотрел на нее.
— Мистер Истон никого не принимает без записи. — Он посмотрел вниз, на джинсы и кроссовки Камелии. — Вы что-то продаете?
Камелия изо всех сил старалась обезоружить этого мужчину.
— Я что, похожа на торговку? — засмеялась она. — Я только что приехала, чтобы увидеться с ним. Я дочь его давней подруги.
— Скажите мне ваше имя, и я посмотрю, свободен ли он, — ответил мужчина. Его коллега тоже подошел, чтобы узнать, что происходит.
— Это может испортить сюрприз, — поспешила возразить Камелия. — Не могли бы вы просто пропустить меня, чтобы это было для него неожиданностью.
Камелия видела лестницу сквозь стеклянную дверь за машинами и догадалась, что кабинет мистера Истона был наверху.
— Мистер Истон не любит сюрпризов, — решительно ответил первый мужчина. — А также не любит, когда его прерывают.
— Да ладно вам, — подбодрила она их. Пока они решали, что делать, Камелия придумывала, что бы им такое сказать, если они откажутся ее пропустить. Она не хотела представляться. Джек Истон скорее всего откажется с ней говорить. Назваться вымышленным именем — тоже не выход. Если к нему так трудно пробиться, то вряд ли он клюнет на незнакомое имя. — Послушайте, я могу сказать ему, что проскользнула мимо вас, пока вы обслуживали клиента.
Мужчины переглянулись. Казалось, удача сама протягивала руку Камелии. Двери салона открылись, и вошла пара, которая походила на потенциальных владельцев «Мерседеса».
— Вы меня не видели, — милым голосом проговорила Камелия и, прежде чем мужчины успели возразить, открыла стеклянные двери и стала подниматься по лестнице.
Страх охватил Камелию, когда она стояла в коридоре у двери с табличкой «Директор Джек Истон». Соседняя дверь дальше по коридору была открыта, оттуда доносились женские голоса и стук печатной машинки. Это будет так унизительно, если ее выгонят.
Но, взяв себя в руки, Камелия постучала в дверь.
— Входите, — послышался низкий голос.
Внешность Джека поразила ее. У него были жесткие рыжие волосы и черты лица, как у бандита. Если бы он был в рабочей одежде и Камелия говорила бы с ним, пока он обслуживал машину, она чувствовала бы себя увереннее. Но сейчас на мистере Истоне была белоснежная рубашка и галстук, он сидел за широким офисным столом. Камелия сразу поняла, что такой необразованный человек, как он, к тому же с таким отталкивающим видом, должен быть таким же грубым и непробиваемым, как и его внешность, чтобы достичь такого успеха.
— Простите, что беспокою вас, — проговорила она вполголоса. — Пожалуйста, не сердитесь, что я пришла без предупреждения, но мне надо было с вами увидеться.
— Вы из школы? — спросил Джек, поднимаясь на ноги. — Аманда опять что-то натворила?
Он был ненамного выше Камелии, коренастый и мускулистый. Он говорил с акцентом.
— Нет, я не из школы, — сказала Мэл, входя и закрывая дверь. — Понимаете, я Камелия Нортон.
Последовала неловкая пауза. Джек даже рот открыл от удивления.
— Я дочь Бонни, — продолжала Камелия, подходя ближе. — Я знаю, что когда-то вы были другом моей матери. Я надеялась, что вы сможете пролить свет на некоторые события. Дело в том, что несколько лет назад мама умерла.
— Бонни умерла? — спросил он удивленно, раскрыв глаза. Они были янтарно-карими и очень выразительными для такого крепкого на вид парня. — Да, мы дружили, когда были детьми, — добавил Джек и замолчал, задумавшись над тем, как продолжить. — Нас обоих эвакуировали сюда из Лондона во время войны. Но я уже несколько лет с ней не общался.
Мистер Истон выглядел спокойным. Но когда он пригласил Камелию сесть и предложил ей виски, она подумала, что он поступает так, потому что потрясен, а не проявляет настоящую гостеприимность.
Она с благодарностью выпила виски, чтобы успокоиться, а затем начала рассказывать о смерти Бонни.
Джек прервал ее, когда она упомянула о реке.
— Утонула? Бонни боялась воды, даже близко к ней не подходила.
Кому-нибудь другому это замечание показалось бы слишком резким, но для Камелии оно послужило объяснением того, насколько Бонни была ему близка. Камелия отреагировала так же, когда Берт Саймондз рассказал ей о смерти матери.
— В свидетельстве о смерти написано, что она погибла в результате несчастного случая, — объяснила Камелия. — Полиция решила, что это самоубийство. Но я никогда в это не верила.
Джек покачал головой.
— Бонни до смерти боялась воды. Однажды в Амберли она упала в реку и чуть не утонула. После этого мы и стали друзьями — это я ее спас.
Камелия улыбнулась.
— Почему ты улыбаешься? — бесцеремонно спросил Джек.
— Потому что мама много раз рассказывала мне эту историю. Она говорила о вас как о герое. Мне очень приятно узнать, что это правда, и я счастлива с вами познакомиться. Мама, к сожалению, мало рассказывала мне о том, как она жила, когда меня еще не было на свете. Понимаете, для меня это все равно что заполнить наконец пустой лист.
Джек снова на нее уставился. Камелия начала нервничать. Она не могла понять, о чем он думает. Но, по всей видимости, он не читал о Камелии в газетах, иначе уже сказал бы об этом. С ее души упал камень. Возможно, ее страхи о том, что люди запомнят ее имя, были беспочвенными.
— Прошу прощения, у меня в голове все перепуталось, — наконец произнес Джек. Он провел рукой по волосам и облизнул губы. — Я должен был сказать, что сожалею о смерти Бонни. Ты, наверное, думаешь, что я грубиян.
— Я пришла сюда не за соболезнованиями. И я вовсе не думаю, что вы грубый, — спокойно ответила Камелия. — Я здесь потому, что сразу после смерти матери нашла пачку писем. Тогда мне было пятнадцать лет, и я была в шоке. Я сохранила их и решила не отдавать полиции, потому что все, что я там обнаружила, меня расстроило.
Джек стиснул зубы, его взгляд помрачнел, когда он услышал слова Камелии.
— Полагаю, ты хочешь сказать, что некоторые письма были от меня? — Его голос внезапно стал жестким. — Я надеюсь, что ты здесь не для того, чтобы меня шантажировать?
— Вот сейчас вы действительно грубите, — сказала Камелия. — Возможно, моя мать и была склонна к шантажу, но у меня и в мыслях такого не было. Поэтому будьте так добры, позвольте мне закончить!
Истон выслушал ее, не перебивая.
— Когда я нашла эти письма, то была совсем еще ребенком. Смерть матери была для меня большим горем. Но еще хуже мне стало, когда я узнала, что Джон не мой отец. Я обожала его, считала его самым лучшим отцом на свете. Он был единственным близким человеком, которым я гордилась. Поэтому я очень долго ненавидела мать за такой жестокий поступок по отношению ко мне. Но сейчас все позади. Я просто хочу знать правду. Скажите мне, мистер Истон, только между нами. Может ли быть так, что вы мой отец?
Джек Истон сглотнул. Он был не из робкого десятка. Детство, проведенное в трущобах Саус Лондона, закалило его. В молодости ему приходилось тяжело работать и обдумывать каждый шаг, чтобы достичь успеха. Бонни была единственным человеком, из-за которого Джек полностью терял контроль над собой, и он ненавидел себя за это. Она так часто его использовала. И вот сейчас она пыталась досадить ему из могилы.
Но у этой девушки не было ничего общего с Бонни. Ее нельзя было назвать «шикарной». Камелия не была блондинкой, глаза ее не были голубыми. Джек заметил, что она не унаследовала хитрость матери.
Он встал, обошел стол, взял Камелию за руки и подвел ее к зеркалу.
— Посмотри, — проговорил он, став рядом с ней, чтобы можно было сравнить их лица. — Могу ли я быть отцом такого милого создания, как ты?
Было что-то смешное в том, чтобы сравнивать их лица. У Камелии было загорелое лицо овальной формы, идеально прямой нос и миндалевидные глаза. А Джек был рыжеволосым, со светлыми глазами и курносым носом. Они были абсолютно не похожи. Камелия невольно улыбнулась.
— У моей жены волосы такого же цвета, как и у тебя, — добавил он, заводя разговор о семье. — Но у всех моих троих детей волосы рыжие. Они все невысокие и коренастые, и хотя у Аманды глаза карие, они круглые, совсем не такие, как у тебя. Неужели ты на самом деле думаешь, что Бонни и я могли произвести на свет такого темноволосого ребенка, как ты? — Истон замолчал и глубоко вздохнул. — Камелия, ты дочь Джона Нортона, и не думай иначе.
— Тогда почему мама сказала такое? Вы, должно быть, виделись с ней, примерно в день моего зачатия?
Джек некоторое время колебался. Он не хотел признаваться ни в чем, за что мог бы понести ответственность, но он также чувствовал, что ничего, кроме правды, не удовлетворит эту девушку.
— У нас с Бонни была только одна ночь, — признался он. — Но ради моей семьи прошу тебя хранить это в секрете. Бонни вернулась в Сассекс в мае, чтобы обсудить с тетей Лидией приготовления к свадьбе. Я отвез ее обратно в Лондон, потому что она опоздала на поезд. Ситуация вышла из-под контроля.
— В мае? — повторила Камелия.
— Да, в мае, когда Джинни гостила у матери. — Джек с опаской посмотрел на Камелию.
Камелия быстро подсчитала в уме. Бонни всегда говорила, что у нее были преждевременные роды. После смерти матери Камелия узнала, что ее родители поженились в начале июня. Следовательно, заявление Бонни о преждевременных родах было придумано только для того, чтобы пустить пыль в глаза другим людям. Бонни хотела, чтобы никто не догадался о том, что она забеременела до свадьбы. Она могла зачать ребенка за месяц до свадьбы. Но, возможно, это произошло и за два месяца. Камелия догадывалась, что Бонни уже была беременной во время последней встречи с Джеком.