— Вам не стоит так много работать, — проговорила Мэл с упреком, — с этим бы справились садовники.
— У тяжелого труда есть свои плюсы, — возразил он, молодо улыбаясь, — он приносит гораздо больше удовлетворения, чем бумажная работа.
Его лицо, грудь, руки были покрыты маленькими царапинами, в волосах запутались опилки и маленькие листочки. Но глаза у него были ясными, он выглядел счастливым.
Мэл села рядом с Магнусом, когда он ел бутерброды. Они говорили о людях, которые должны были прийти на ленч, и о гостях, которых ожидали к ужину. Как только он доел, Камелия встала.
— Я лучше пойду, вам надо работать.
— Не уходи пока, — неожиданно попросил он. — Мы так редко разговариваем. Я хотел спросить, счастлива ли ты здесь и что ты хочешь делать в будущем?
Мэл снова села.
— Еще никогда я не была так счастлива, как здесь, — ответила она искренне, — я не думаю о будущем, но сейчас у меня есть все, о чем я мечтала.
— Странная ты девушка, Мэл, — улыбнулся Магнус, в его глазах светилась нежность. — Я думал, что тебе станет скучно, как только ты узнаешь, что все наши клиенты — нудные старики. Ты разве не скучаешь по своим ровесникам?
— Не особо, — рассмеялась Мэл, подумав о своих друзьях на Ибице. На самом деле она скучала по общению и веселью, но знала, что все это было поверхностным. — Здесь мне спокойно.
— Как бы мне хотелось, чтобы мои дети обладали твоим спокойствием, — сказал Магнус, глубоко вздохнув. — Может быть, это странно, Мэл, и неправильно с моей стороны, но иногда я чувствую, что ты мне ближе, чем они.
— Моя мать всегда с сожалением говорила о том, что мы не можем выбирать себе родителей, — задумчиво произнесла Мэл. — Она мало думала о своих. Наверное, ваши дети чувствуют то же самое. Вы можете их любить, но это не значит, что они вам нравятся.
Магнус рассмеялся, как будто это ему о чем-то напомнило.
— Рут всегда говорила: «Нам не повезло с родственниками, Боже, спасибо за друзей». Я думаю, это то же самое. Я был совсем не похож на своих старших братьев. Стефану и Софи они нравятся.
Он встал и начал собирать спиленные ветки в кучу. Мэл стала помогать ему. Она собирала ветки покрупнее, чтобы потом отнести их в дом, для камина. Она не хотела становиться между ним и его детьми, но если она останется и будет работать, возможно, он ей в чем-то признается.
Во время коротких визитов Софи и Стефана Мэл не замечала в них ничего такого, что могло бы вызвать симпатию. Так как Николас вообще не приезжал в «Окландз» за все время работы Камелии, она решила, что он ей понравится еще меньше.
Софи, похоже, затаила в душе какую-то обиду. В свои тридцать восемь лет она была похожа на женщину среднего возраста, носила бесформенные вещи и закалывала черные волосы в пучок. Она была очень угрюмой. Мэл никогда не слышала, чтобы она смеялась, она только вежливо, натянуто улыбалась. С ней было тяжело разговаривать. Сложно было поверить, что ей вообще кто-то может понравиться.
Майкл, ее муж-банкир, был почти таким же неприятным: тихим, спокойным и послушным мужчиной, который позволил жене загнать себя под каблук. Он то и дело вздыхал, как будто жизнь была для него сплошным разочарованием.
Стефан, старший сын, был ненамного лучше. Он управлял фамильными поместьями в Йоркшире и постоянно жаловался отцу на то, как плохи там дела. Его жена, Джун, была похожа на маленькую серую мышку, она казалась еще более непримечательной, чем ее муж.
Магнус работал некоторое время молча. А затем, когда Мэл уже решила, что разговор окончен, остановился на минуту и, подбоченясь, стал наблюдать, как Камелия собирает ветки.
— Я покупал «Окландз» для того, чтобы превратить его в семейный бизнес, — сказал он. — Я никогда не пытался навязать детям эту идею. Но когда Стефан занялся управлением поместья, а Софи продовольствием, я решил, что они тоже работают в этом направлении. Николас в то время был маленьким, я даже и не думал тогда о его роли. Но со смертью Рут умерла и эта мечта.
Мэл присела на бревно.
— Все равно из этого ничего не вышло бы, — проговорила она осторожно.
Магнус усмехнулся и сел рядом.
— Это уж точно. Представляешь, что было бы, если бы отелем управляла седовласая Софи, а рядом с ней ходил бы самодовольный Стефан. Это была бы катастрофа.
— Я никогда не подумала бы о таком, тем более не осмелилась бы сказать, — возмущенно воскликнула Мэл.
— Да ладно тебе! — улыбнулся Магнус. — Я видел твое лицо, когда ты смотрела на них. Иногда оно словно открытая книга. Даже Рут, несмотря на то что она была любящей матерью, говорила, что индивидуальности в них меньше, чем в карандаше.
Мэл рассмеялась.
— Судя по вашим словам, Рут была такой веселой и милой. Как бы мне хотелось с ней познакомиться.
— Ты тоже ей понравилась бы, — ответил, улыбнувшись, Магнус. — Она давно уже выпытала бы у тебя все секреты. Когда ты расскажешь о себе все?
— Мне нечего рассказывать, — ответила Мэл.
Несколько раз она порывалась сказать Магнусу о том, кто она на самом деле. Но чем лучше она его узнавала, тем больше понимала, что тогда он окажется в ужасной ситуации. Он все еще грустил о своей жене, и Мэл не хотела напоминать ему о прошлых ошибках. Его дети приходили к нему только тогда, когда им что-то было нужно. Камелия не хотела, чтобы на нее смотрели как на еще одного претендента на наследство. К тому же у нее и так было все, о чем она мечтала: хорошая работа, великолепный дом и внимание этого важного мужчины. Она ничего не приобретет, если откроет правду, а потерять может все, что имеет.
— Я так не думаю. — Магнус по-дружески обнял ее за плечи. — Я подозреваю, что твоя история намного интереснее и насыщеннее, чем вся моя жизнь. Я не пытаюсь совать свой нос не в свое дело, Мэл. Я просто старик, который думает, что наконец-то нашел настоящего друга, а настоящие друзья рассказывают обо всем.
В лесу было очень тихо и спокойно. Пахло чистотой и свежестью.
— Магнус, если я что-то недоговариваю, то это не потому, что я вам не доверяю. Просто мне стыдно, — тихим голосом произнесла Мэл. — Примерно два года назад я сполна заплатила за все свои ошибки в прошлом. Моя лучшая подруга умерла от передозировки наркотиков. Тогда я решила остановиться. Я перевернула лист и начала все сначала. Пожалуйста, не заставляйте меня вспоминать о былом.
Магнус крепче обнял ее за плечи.
— Хорошо, — проговорил он угрюмо. — Я тебя понимаю. Я тоже совершал в жизни такое, о чем лучше забыть. Но я хочу, чтобы ты знала — ты мне очень нравишься, Мэл.
С того дня Мэл часто по вечерам ходила в лес работать с Магнусом. С каждым днем они становились все ближе. Они обнаружили, что обоим нравятся школьные пудинги, оба не любят мрачные книги Харольда Робинза и старые душещипательные фильмы. Магнус рассказывал истории о студенческих годах, проведенных в Оксфордском университете, о поездке в Канаду и о подвигах во время войны, когда он служил в ВВС Великобритании. Он рассказывал о строительстве в послевоенные годы, о первом участке в Стейнс. Мэл слушала его и мысленно вставляла эти сюжеты в скрытое прошлое своей матери. Она надеялась, что однажды Магнус упомянет Бонни. Но хотя он и говорил о времени, когда он пренебрегал Рут, он не упоминал о том, что с кем-нибудь встречался.
Однажды Мэл достаточно осмелела и призналась в том, что работала в ночном клубе «хозяюшкой». Она даже рассказала Магнусу самые смешные истории о Би. Было такое чувство, что они ходят вокруг да около своих секретов. Каждый день приближал их к тому моменту, когда упадут последние преграды.
Но снова наступила осень. Большую часть времени Магнус проводил в своем кабинете. Когда-нибудь они, возможно, опять будут вместе работать на улице, но, судя по всему, к разговорам они вернутся только весной.
Миссис Даунис, застегивая плащ, вошла в кухню. Она отвлекла Мэл от мыслей.
— Еще два отказа от ужина на сегодня, — сообщила она Антони. — Не могу сказать, что не понимаю их. Любой подумал бы прежде, чем выходить на улицу в такую погоду. Сегодня будет спокойный вечер, Мэл. Магнус уехал играть в шахматы с викарием. Я думаю, что вряд ли кто-то придет пропустить стаканчик. Работай потихоньку и иди спать пораньше.
— Раньше спать! Что это означает? — засмеялась Мэл. Она редко ложилась спать до часу ночи, а вставала каждый день в семь. Миссис Даунис волновалась, но, похоже, у Камелии не было потребности много спать.
— Как-нибудь на днях мы с тобой поговорим, — предупредила ее миссис Даунис, погрозив пальцем. — В моем возрасте ты станешь такой же сморщенной, как чернослив.
Миссис Даунис оказалась права — вечер выдался на редкость спокойным. В половине восьмого в бар пришли двое мужчин, выпили пару стаканчиков и вышли. В столовой ужинало четыре человека. Как только их обслужили, Салли, официантка, ушла работать в отдел приемной.
Мэл воспользовалась свободным временем, натерла до блеска стеклянные полки за баром и проверила товар. На улице завывал ветер, дождь стучал в окна — все это вызывало воспоминания не только о той ужасной ночи, когда Камелия приехала сюда, но и о том годе, когда она скрывалась в маленькой комнатушке на Еарлс-корт, несчастная и подавленная смертью Би.
Для нее было уже не важно составить жизнь Бонни по кусочкам. Джек сказал мудрые слова: «Вчерашний день не имеет значения, завтра — вот что важно».
Примерно в девять часов вечера Мэл услышала мужской голос в приемной. Она предположила, что один из гостей разговаривает с Салли, но через несколько минут в бар вошел молодой человек в мокром кожаном пиджаке.
Мэл уже успела познакомиться со всеми членами клуба, но этого человека она видела впервые. Если бы она не слышала, как он говорил с Салли, то попросила бы предъявить членский билет: он был в джинсах и свитере с высоким воротом, в то время как по правилам все должны были приходить сюда в вечерних костюмах. Но, учитывая погоду, Мэл лишь вежливо улыбнулась.
— Такая ночь, — весело сказала она. Мэл была рада, что наконец-то появился кто-то, с кем можно поговорить. — Что вам налить?