еня есть такой друг, как ты.
Мэл не задумывалась о своих переживаниях и никогда о них не говорила. Но когда она произнесла эти слова, то поняла, что живет словно в зале ожидания, позволяя жизни проходить мимо. В конце концов, Конрад получил то, чего хотел, и имел смелость строить новые планы. Наверное, Мэл надо взять с него пример.
— Ты слишком скромна, Мэл, — сказал он, погрозив ей пальцем, как школьный учитель. — Без тебя я никогда бы не поднял это место. Я прихожу в ужас от мысли, что когда-нибудь наступит день, когда ты захочешь уехать. Я не смогу без тебя. Но, как бы то ни было, я хочу видеть тебя счастливой и спокойной. Я хочу, чтобы заработал второй клапан, чтобы твои глаза засветились от чего-то более возвышенного, чем приготовление ужина и ремонт квартиры.
— У меня глаза светятся при виде твоего воротника. — Мэл встала, схватила воротник рубашки Кона и вывернула его. — Сними это и надень что-нибудь достойное. Иначе этот Данвуди подумает, что это у тебя финансовые трудности.
Конрад ушел двадцать минут назад. Он надел твидовый костюм, в котором напоминал ирландского фермера в воскресный день. Мэл не решилась сказать ему, что в джинсах он выглядит гораздо лучше. Когда Кон уходил, она услышала, как хлопнули ворота и заревел мотор его автомобиля, выезжавшего с заднего двора.
Вздохнув, Камелия снова взяла книгу. Она надеялась, что Конраду не понравится этот Данвуди, — вся эта затея казалась ей сомнительной.
Ее разбудил дверной звонок. Она посмотрела на часы и увидела, что было уже пять часов. Наверное, она заснула сразу после того, как Конрад ушел. Сунув ноги в домашние тапочки, Мэл спустилась вниз.
Она очень удивилась, увидев того блондина, который приходил к ним в ресторан в прошлую субботу. Ей было стыдно, что она встречает такого привлекательного человека в потертых джинсах и старой футболке.
— Вы помните меня? — спросил он. — Я зашел, чтобы извиниться за то, что ушел в субботу. Вы, наверное, подумали, что я грубиян. Но я вдруг вспомнил, что оставил свой кошелек в другом костюме. Хорошо еще, что я обнаружил это до того, как сделал заказ, иначе мне пришлось бы мыть за вас посуду.
Мэл была поражена, но в то же время ей было приятно, что он решил извиниться. Такие хорошие манеры были редкостью. Он был одет не так официально, как в прошлый раз. На нем был обычный замшевый пиджак, рубашка с расстегнутым воротом и бежевые брюки. Но все равно он выглядел так, будто только что вышел из ателье.
— Вы тогда пошли в другой ресторан или легли спать голодным?
— Я нашел одно из ночных мест, где продают гамбургеры. — Он небрежно облокотился о косяк двери и посмотрел на нее.
Мэл покраснела. Если бы он хотел извиниться, то ему достаточно было бы позвонить. Может быть, он хотел пригласить ее куда-нибудь? Она не знала, что ответить, — он был не в ее вкусе.
— В следующий раз вам лучше заранее заказать столик, — сказала она. — Очень мило с вашей стороны, что вы зашли. На самом деле я подумала, что вам просто надоело ждать. В тот вечер мы были очень заняты.
— Думаю, будет лучше, если я открою все карты, — улыбнулся он. — Меня послала Хелен Фостер! Я ее менеджер, меня зовут Эдвард Манинг.
От неожиданности Камелия раскрыла рот.
Она испытывала одновременно радость и стыд и не верила своим ушам. Дорогая одежда, красивый загар, едва заметный американский акцент — все это может быть у человека из мира кино. Но Мэл было неприятно, что он сделал предварительный визит инкогнито.
— Вам лучше войти, — голос Мэл дрожал. — Мне бы очень хотелось выглядеть поаккуратней!
— Хелен получила много писем? — спросила Мэл, угощая гостя чаем. — От Камелий?
— Тридцать четыре письма. И лишь четыре из них были от Камелий, — ответил Эдвард, хитро улыбаясь. — В основном написали подростки, любители кино. В их письмах речь шла о фильмах с участием Хелен, которые они видели. Они писали, что давно подозревали о том, что между ними и Хелен Фостер есть какая-то связь.
— Как вы догадались, что я именно та Камелия? — спросила Мэл.
— Все очень просто. Вы правильно указали дату рождения и фамилию.
— Тогда зачем вы проверяли меня на прошлой неделе?
Он пристально посмотрел на нее своими холодными глазами.
— Я должен быть абсолютно уверен. Хелен очень уязвима. Я не хотел связывать ее с кем попало.
Это было обидное объяснение, но Мэл утешило то, что оно было искренним. С Эдвардом оказалось нелегко разговаривать. Он был сдержанным, и у него напрочь отсутствовало чувство юмора. Камелии показалось, что он не одобряет всю эту затею. Но, с другой стороны, он был менеджером Хелен и его работой было защищать ее интересы. Мэл подумала о том, что надо очаровать его, тогда он станет менее строгим.
— Расскажите мне о Хелен, — попросила она. — Понимаете, я ничего о ней не знаю, моя мать никогда ничего мне не рассказывала. К сожалению, я даже не видела ни одного фильма с ее участием, но Конрад — ее страстный поклонник, и он мне кое-что рассказал. Я встречалась с Хелен, когда была маленькой?
Эдвард ответил не сразу, и Мэл подумала, что спросила что-то не то.
— Хелен Фостер нелегко описать, — наконец произнес он, осторожно подбирая слова. — Ее имидж великой комедийной актрисы современности совсем не соответствует ее характеру. Она очень замкнутый человек, Камелия, и невероятно красива, заботлива и добра.
Мэл подумала, что Эдвард, возможно, не только менеджер Хелен. Его слова напоминали цитату из пресс-релиза и в то же время в его глазах светилась страсть, говорившая о том, как он обожает Хелен.
— Несколько лет назад Бонни Нортон очень ее обидела, — продолжал он, пристально глядя на Мэл, как будто считал ее к этому причастной. — Они расстались, и, наверное, поэтому Бонни ничего о ней не говорила. Насколько я понял, во время их последней встречи вам было три или четыре года, вы были слишком маленькой, чтобы ее запомнить. Но Хелен очень добрая и милосердная женщина. Когда она вернулась в Англию и узнала, что ваши родители умерли, в первую очередь она горевала о вас.
— Как она узнала? Ей сказал Магнус? — Мэл почувствовала сильное возбуждение. — Она остановилась в «Окландз»?
— Магнус? «Окландз»? — У Эдварда был удивленный вид. — Боюсь, что ни одно из этих имен ни о чем мне не говорит.
— Магнус Осборн был другом моей матери. Я думала, что он тоже знаком с Хелен. — Мэл чувствовала себя глупо и была разочарована. Но если Эдвард ничего не знал о Бонни и Магнусе, она не будет его посвящать в подробности. — Я просто предположила. Видите ли, я работала у него в отеле в Бате и подумала, что Хелен остановилась в «Окландз».
— Она сняла дом возле Бата, — проговорил он резко, — потому что фильм будет сниматься поблизости. Насколько я знаю, Хелен ни с кем не знакома в этом городе. Я думаю, она узнала о ваших родителях от знакомых из Лондона. Но вы сами сможете ее об этом расспросить.
— Когда я могу с ней встретиться? — спросила Мэл. Она думала, что не вынесет еще нескольких недель ожидания.
— Я хотел отвезти вас к ней сейчас, — сказал Эдвард. — Если, конечно, вы согласны.
— Сейчас? — Мэл уставилась на него.
— По воскресеньям ваш ресторан не работает, не так ли? — произнес Эдвард. — Это всего два часа езды. Вы сможете у нее переночевать, а утром я посажу вас на поезд или отвезу обратно на машине.
Камелия не смогла придумать отговорку, чтобы не ехать сейчас. События развивались слишком быстро.
Почувствовав ее сомнения, Эдвард достал из внутреннего кармана пиджака конверт.
— Посмотрите на это, — сказал он ласково, вытаскивая фотографии. — Все эти годы Хелен хранила их.
Это были снимки маленькой Мэл. На одном она смотрела на торт с двумя свечками, на другом — голенькая стояла у детского бассейна. На последней фотографии Мэл, полная девочка с серьезным лицом, сидела на крыльце их дома на Мермайд-стрит и держала куклу.
— Это о чем-нибудь вам говорит? — спросил Эдвард.
Слезы обожгли глаза Мэл.
— Не заставляйте ее долго ждать встречи с вами, — внезапно заговорил он нежным, убедительным тоном. — Ей надо так много вам сказать, так многое наверстать. Поехали сейчас, вас ничего здесь не держит.
Мэл задумалась. Ей надо дочитать книгу, и Конрад захочет рассказать о том месте в Брайтоне, когда вернется. Но все это было не так важно и захватывающе, как возможность наконец узнать тайны своей матери.
— Ну нет, — сказала Мэл и поняла, что если бы Эдвард уехал без нее, она начала бы мучиться угрызениями совести через полчаса после его ухода. — Просто я ужасно выгляжу. Я хотела бы быть очень красивой при встрече с Хелен.
Эдвард улыбнулся, как будто наконец понял, что Камелия ему нравится.
— На мой взгляд, вы просто очаровательны, — заметил он. — Но у вас есть время, чтобы переодеться. Так вы будете чувствовать себя более комфортно.
Камелия побежала наверх, а Эдвард остался ждать внизу. Темно-синее платье в белую полоску казалось ей идеальным, когда она покупала его на прошлой неделе, но сейчас, когда Мэл его надела, она уже не была в этом уверена. Белый матросский воротник и длинная расклешенная юбка казались ей теперь старомодными и слишком летними. Но не было времени подыскивать что-то другое. Камелия нашла колготки и белый кардиган, расчесала волосы, заколола их сзади и надела темно-синие туфли на платформе.
Эдвард поднял голову и улыбнулся, когда она вернулась в гостиную с маленькой сумкой, с макияжем на лице и с пальто, переброшенным через руку.
— Хотелось бы, чтобы все женщины умели преображаться так быстро, — сказал он. — Вы выглядите очень хорошо. Думаю, Хелен будет поражена, увидев, что маленькая толстушка превратилась в такую элегантную леди.
— Если бы у меня было больше времени, я выглядела бы еще лучше, — рассмеялась Камелия. Она взяла старый конверт и ручку, чтобы написать Конраду записку.
«Менеджер Хелен, Эдвард Манинг, заехал за мной, и мы поехали в Бат, — написала она. — Я приеду завтра. Люблю, Мэл».