— Вы всегда так немногословны? — спросил Эдвард, насмешливо приподняв белесую бровь и мельком взглянув на записку.
— Не всегда, — улыбнулась она. — Но что бы я ни написала, для Кона этого будет недостаточно. К тому же у меня сейчас нет времени на то, чтобы писать доклад, не правда ли?
У Эдварда был темно-синий «Ягуар». Мэл села на мягкое кожаное сиденье и с облегчением вздохнула. Она никогда еще не каталась на такой шикарной машине. Камелия решила, что в ее жизни начинается новая глава.
— Как давно вы знаете Хелен? — спросила она, как только они выехали из города. Эдвард не проронил ни слова с тех пор, как они выехали из Фулхем. От него исходило какое-то напряжение.
— С 1945 года, — проговорил он. — Мы вместе выступали в шоу в Лондоне. Тогда я был актером, но сейчас я ее менеджер, каковым являюсь уже двадцать лет.
Он начал рассказывать о других шоу, в которых они участвовали вместе, сказал, что иногда аккомпанировал Хелен на пианино. С каждым словом становилось все яснее, как он ее обожал. Мэл тронуло то, что они переписывались, когда не выступали вместе, и что Эдвард работал тапером в том городе, где снималась Хелен, только ради того, чтобы быть рядом с ней.
— Вы знали мою мать? — спросила Мэл.
— Да, знал, — ответил Эдвард. — Она была одной из танцовщиц в том же шоу.
Мэл ждала, что он продолжит, но Эдвард молчал.
— Она не нравилась вам, да?
— Не нравилась, — признался он, поворачиваясь. — Простите, если вам это неприятно, Камелия, но мы с ней не ладили.
— Мне нравится, когда люди говорят искренне, — сказала Мэл, надеясь, что тогда он станет более разговорчивым и открытым. — Но многие мужчины ею восхищались.
Эдвард не ответил. Мэл посмотрела на него. Он так сильно ухватился за руль, что побелели суставы.
— Расскажите, почему Бонни вам не нравилась? — попросила она. Его поведение заставило ее занервничать.
— Она была… — Эдвард замолчал, как бы обдумывая, стоит ли озвучивать свои мысли. — Ядовитая, вот это слово подходит. Я рад, что вы оказались не такой, как она, ни внешне, ни по характеру.
— Чем она вас расстроила? — Мэл едва сдерживала возмущение: Бонни не заслуживала таких отзывов.
— Лично меня ничем, — ответил он, пожав плечами. — Но она разрушала жизни и чувства других людей. Вы ведь знали об этом, моя дорогая. Я уверен, что она не изменилась после того, как вышла замуж за вашего отца.
Мэл чувствовала, что враждебность Эдварда по отношению к ее матери, должно быть, объяснялась ревностью. Она не хотела больше расспрашивать его о дружбе двух женщин или рассказывать ему о найденных письмах. Они стали говорить на общие темы: о ресторане, о Лондоне, о фильмах, которые Камелия видела, но во время беседы она думала о том, кем Эдвард является для Хелен на самом деле.
Мэл была уверена, что они не любовники, но для платонической любви, которая длилась уже почти тридцать лет, все было как-то странно, особенно если учитывать то, что никто из них не обзавелся семьей. Мэл очень нравился Конрад, но она не хотела бы прожить с ним вечно, без любви, романтики и секса.
— Вы всегда так молчаливы? — спросила она, когда они проезжали Ридинг. Уже стемнело, и ей надоело смотреть, как «дворники» смахивают дождевые капли с лобового стекла. Камелия попыталась побольше разузнать о Хелен, задавая вопросы о старых фильмах и об их жизни в Голливуде. Она узнала, что дом Хелен был построен в испанском стиле, что у нее есть плавательный бассейн и красный «Кадиллак», выяснила, что Эдвард играл пианиста в «Мечтателях» — одном из первых фильмов с участием Хелен. Но Камелии не удалось выудить ничего личного. Эдвард был таким скрытным и молчаливым! Он подробно описывал платья Хелен, интерьер ее дома, но ничего не говорил о ее чувствах, увлечениях и друзьях. Но еще более странным было то, что он с неохотой рассказывал о себе.
— Думаю, что я отношусь к тем, кто слушает, — улыбнулся Эдвард, не отрывая глаз от дороги. — Простите, что составил вам плохую компанию. Но Хелен все компенсирует, как только вы ее увидите. Она тоже любит поболтать.
Он включил радио, а Мэл погрузилась в раздумья. Когда она впервые прочитала о Хелен, то много думала о том, что значит для нее эта встреча. Хелен наверняка знает, кто отец Мэл. Если это не Магнус, тогда ничто не сможет помешать ей навестить его в «Окландз». Камелия уже представляла себе, как Ник будет приветствовать ее с распростертыми объятиями, забыв о прошлом.
Приезд Эдварда в Фулхем был таким неожиданным, а поездка такой срочной, что только сейчас, когда они подъезжали к Вест-Кантри, Мэл вновь вернулась к этим размышлениям. Она живо представляла «Окландз»: вдоль дороги стоят золотистые и багряные деревья, долина покрыта осенним туманом. Магнус зажжет свет в гостиной, а в меню будут вкусные острые супы.
Она была абсолютно уверена, что Магнус не держал на нее зла за побег, но ей было интересно, взял ли он кого-нибудь на ее место и что он сделал с теми вещами, которые она оставила. Там осталась ее сберегательная книжка. Это было для нее не так уж важно, но сейчас она могла бы вернуть свои сбережения и купить автомобиль.
Но, думая о Нике, Камелия вздрагивала всем телом. Воспоминания о нем не стерлись, он все еще жил в ее сердце и мыслях. Закрывая глаза, Мэл представляла его скулы, широкий рот и голубые глаза так живо, что, казалось, она вот-вот до них дотронется. Она давно уже простила ему все его жестокие слова. Возможно, он тоже понял, что у нее не было другого выбора. Она была вынуждена так поступить. Мэл про себя взмолилась о том, чтобы Хелен была связана с Магнусом и Ником.
Она отвлеклась от своих мыслей, когда Эдвард повернул и притормозил на перекрестке.
— Где мы? — спросила она.
— Возле Чиппенхама, — бросил он.
Мэл знала, что дорога на Чиппенхам ведет в Бат. Она с нетерпением ждала, когда увидит знакомые места. Но дождь был очень сильный и дальше света фар ничего не было видно.
— Мы едем в Бат? — спросила Мэл. Они только что проехали название города, но ей не удалось его прочитать.
— Нет, мы сворачиваем перед ним, — ответил Эдвард, взглянув на нее. — Жаль, что сейчас так темно и сыро. Здесь очень красиво, но вы и так это знаете.
— Я знаю только Бат и «Окландз», — сказала Камелия. — Вам обязательно надо будет там побывать. Отель расположен на холме, внизу простирается долина, через которую течет речка. Я очень любила это место.
Эдвард не ответил. Он даже не спросил, почему она уехала, если ей там так нравилось. Но в этом не было ничего удивительного — он вообще ни о чем у нее не спрашивал.
— Я говорил вам, что новый дом Хелен тоже расположен у реки? — произнес он через несколько минут. — Я буду жить с ней, пока не найду экономку. Это довольно уединенное место, особенно в такую погоду, и дом нуждается в ремонте. Но вы сейчас сами все увидите, мы почти приехали.
Сказав это, Эдвард свернул с главной дороги и поехал по узкому проезду. Деревья склонялись с обеих сторон дороги. То здесь, то там стояли коттеджи, дорога петляла по фермерским полям то вверх, то вниз, закручиваясь и извиваясь, как змея. Навстречу им выехала машина, и Эдварду пришлось сдать назад, чтобы разъехаться. Они проехали еще пять минут. Дорога пошла круто вниз и превратилась в неровный, покрытый глыбами проезд.
Мэл занервничала. Не было видно огней. Завывал ветер, дождь барабанил по крыше, узкая дорога была совершенно темной, повсюду росли кусты.
— Осталось еще немного, — весело проговорил Эдвард и свернул на асфальтированную дорогу. — Вот мы и приехали наконец.
— Выглядит страшновато, — выпалила Мэл, а потом засмеялась из-за того, как по-детски это прозвучало. Был виден только один фонарь на каменном крыльце. Дом выглядел довольно мило, у него была острая крыша и решетчатые окна. Просто она немного не так его представляла.
— Подождите еще, когда увидите его при дневном свете, — произнес Эдвард. Столько энтузиазма в его голосе не было за весь вечер. — Это красивый старинный дом, и местность просто идиллическая. Сад немного заброшен, но у нас уже есть план, как все исправить.
Как только Камелия открыла дверь, ее лицо обдало ветром. Она взяла сумку и пальто с заднего сиденья и побежала к крыльцу, чтобы укрыться от дождя.
— А где машина Хелен? — спросила она Эдварда, когда он бежал к ней под дождем.
— Она ее еще не купила, — ответил он, вставляя ключ в замок. — Каждый день ее отвозят на съемки и вечером доставляют обратно. Она хочет купить «Мерседес».
Как только Эдвард открыл тяжелую, дубовую дверь дома, оттуда вырвался затхлый запах. Камелия снова занервничала.
— О Боже, неужели она задержалась? — воскликнул Эдвард, увидев темный холл. — Она же сказала, что вернется к семи.
Он включил свет. Холл был таким же странным, как и дом снаружи. Все выглядело каким-то заброшенным. На полу были плиты, и только один старый ковер прикрывал их. Лестница была сделана из дуба, перила резные, но ступеньки были голые, а перила так изношены, как будто их годами не полировали. В холле висели большие старинные часы, стрелки которых остановились на четверти четвертого. Даже маленькие картины с изображением лошадей казались зловещими.
Но больше всего Мэл беспокоил запах. Она узнала его — пахло заброшенностью. Это был запах постоянно закрытых окон, неубранной постели и стариков.
— Здесь очень холодно, — заметила она, набрасывая пальто на плечи.
— Мне очень жаль, что так вышло, — сказал Эдвард и включил электрообогреватель. — Не очень гостеприимно, правда? Но не беспокойтесь, она вот-вот должна вернуться.
Он прошел по коридору и открыл дверь. Мэл пошла за ним, сильнее кутаясь в пальто.
В комнате было темно. Когда Эдвард зашел и включил настольную лампу, Камелии захотелось повернуться и побежать к входной двери.
Она увидела журнал «Вог» и пустую чашку на низком столике. Внутренний голос подсказывал ей, что в этой комнате не было никого уже несколько дней. Комната была довольно уютной. По обе стороны от камина стояли удобные кресла. Здесь был старинный тщательно отполированный столик и традиционный красный узорный ковер на полу. В комнате было все: обгоревшие поленья, кочерга и ведерко для угля, китайский шкаф, полный сувениров, круглый стол.