Баррет уставился на записку, держа ее вверх ногами, скомкал и сунул под одежду.
— Теперь хочу станцевать с вон той смазливой девкой. Она пестрая и черноватая, как английская сорока.
— Уймись, безумец! Тут не старая Англия, а Новая Испания. Сядь на место, а не то тебя прирежет ее кавалер, тот самый, который в черном плаще.
— Это мы еще посмотрим.
Баррет попытался встать, пошатнулся, зацепил стол, посуда рухнула под ноги танцорам и разлетелась мелкими черепками. Объедки забрызгали мясным соком лица посетителей.
— Пошли отсюда, — предложил другу чуть протрезвевший Ланда. — Устроимся на ночь в сарае гостеприимного заведения. Комендант Сан-Хуана не станет искать тебя там.
— Думаешь, меня ищут?
— Об этом узнаешь утром…
Утром угрюмый и страдающий от головной боли капитан «Синего цветка» в компании Эрнандо навсегда покинул окрестности Веракруса, так и не разглядев как следует подсохший после дождя город, и углубился в сельву.
Де Ланда шел первым, живо напоминая ищейку, которая взяла след. Искорки цвета золота поблескивали в темных глазах кастильца. Над его скатавшимися волосами и потрепанной в странствиях одеждой стаей вились москиты. Сомнительного происхождения тропа, протоптанная то ли чьими-то босыми ногами, то ли лапами животных, уходила в глубь леса.
К вечеру устроили привал. Эрнандо на этот раз листьев не жевал, он с озабоченным видом пересчитывал и пересматривал снаряжение поспешно собранной экспедиции.
— Мало пороху и пуль, но если мы встретим настоящих дикарей, это не будет иметь значения. Мачете понадобится, чтобы расчищать проход в зарослях. Запас еды неплох, но если он намокнет, то станет вдвое тяжелее. Возьми свою кружку — если ты не желаешь бросить такую дрянь, сам ее и тащи.
— Годится. Я согласен…
Радость чудесного спасения давно покинула Баррета — заболоченный лес, который их окружал, медленно, но верно подтачивал силы. Шел седьмой день похода. Последние следы дороги затерялись среди заболоченных, густо заросших лесом низин. Вскоре путь преградила река, ее поверхность ковром покрывала ряска, темная вода мрачно глядела в разрывы.
— Здесь нешироко.
— Зато водятся черные ящерицы.
— У меня на судне, на «Синем цветке», был один парень-француз, звали его Брасье. По правде сказать, мы его завербовали насильно. Брасье хорошо знал разные сорта ящерок и ловил их, где придется.
— Ты дурак, Питер Баррет. Близ побережья Веракруса черными ящерицами называют жирных бурых крокодилов. Видишь, как раз одна такая «ящерица» поджидает в реке добычу?
Англичанин вскинул ружье. Грохот разогнал пестрых птичек побережья.
— Попал прямо в глаз.
Крупная рептилия быстро ушла на дно, Ланда не успел разглядеть, была ли она ранена.
— Иди в воду, Эрнандо, и быстро плыви на тот берег. Я пристрелю любого крокодила.
— Для начала перезаряди ружье. Молю Святую Деву, чтобы крокодил оказался только один, а твоя меткость тебе не изменила.
Ланда забрал второе ружье, прихватил с собою припасы и боязливо вошел в воду.
— Тут мелко, но скользко. По ту сторону нет дороги.
— Вперед, нам некуда отступать.
— В кустах кто-то сидит.
— Должно быть, это местная дикая кошка, которую называют оцелот…
На ветках кричали обезьянки саймири, среди листьев мелькали их покрытые белой шерсткой животы. Ланда почти перебрался через реку, но вдруг в панике шарахнулся в сторону — мимо него, рассекая зеленую воду треугольной головой, вальяжно проплыла крупная змея.
— Она, должно быть, не очень ядовита, — успокоил его Баррет.
Ланда грязно выругался, выбрался на более-менее сухое место и с мрачным видом зарядил ружье.
— Иди сюда, Питер. Теперь моя очередь стрелять по крокодилам.
Баррет без особого энтузиазма вступил в воду, каждый миг ожидая пули в грудь. Течение оказалось слабое, пахло гнилью и неизвестными цветами.
— Тут можно неплохо идти вброд. Воды по пояс.
— Поторапливайся.
Мелкая обезьянка в кроне истошно завопила и тут же притихла — скорее всего ее схватил какой-нибудь хищник. Ланда щурился так, как будто старательно брал на прицел самого Баррета.
— Хватит, — буркнул англичанин. — Хватит, я уже перебрался на нужную сторону. Ты держался молодцом, а теперь опусти ружье, Эрнандо.
Пауза затянулась, потом де Ланда медленно и нехотя убрал с сошки свой мушкет. Гримаса безумия уже исчезла с его физиономии.
— В этом проклятом аду в голову лезут странные мысли.
— Ерунда. Гони мысли прочь, кастилец. Лишнее воображение только вредит в тех делах, где нужна одна лишь только сноровка…
— Все пожирают друг друга — удавы давят крыс, оцелоты рвут удавов и тех же самых крыс, а на закуску питаются обезьянами.
— Я тоже не против подкрепиться.
Ланда вскинул ружье и разрядил его куда-то в гущу листвы.
— Не знаю, что это за зверь, но он немного похож на дикую свинью, только поменьше [14]. Зажарим его и съедим. Мне надоели сухари.
Англичанин опробовал лезвие ножа на голенище.
— Нужно очистить тушу от шерсти и блох.
Убитый зверек походил на пушистого поросенка. Баррет перерезал добыче горло и выпустил кровь (ее тут же обсели мухи), потом рассек шкуру от ануса до шеи, выбросил прямую кишку, часть трахеи и внутренности.
— Ты прирожденный свежевальщик, — насмешливо заявил Эрнандо.
— Молчи или делай грязную работу сам.
— Я устал.
Вид у Ланды и впрямь был неважный. Куда-то исчез весь его апломб, глаза ввалились и глядели тускло. Он сумрачно рассматривал насаженные на колышки куски мяса.
— Костер горит слишком слабо.
— Какого дьявола, приятель! Ты сам видишь, как здесь сыро — мокрая земля или грязная вода внизу, свежие ветки вместо топлива, а небеса то и дело сыплют дождем.
— Слишком слабо горит костер.
— Перестань повторять одно и то же.
Баррет подбросил в огонь ветку посуше. Неряшливый клуб дыма расползался во все стороны, пробиваясь сквозь зелень к небу.
Ланда, не отвечая, снял кусок мяса с костра, вцепился в него зубами и складным ножом отрезал то, что не поместилось в рот.
— Не хватает соли, а в общем, сносно.
Он прожевал свой кусок и вдруг согнулся в приступе мучительной рвоты.
— Питер, собака, ты меня отравил.
Ошеломленный Баррет покачал головой.
— Ну нет. Такие шутки с отравой не в моем вкусе — пуля гораздо удобнее и вернее.
Ланда то ли поверил, тот ли нет — он скорчился, обхватил колени руками и больше не смотрел на сообщника. Смеркалось. Стая насекомых слетелась на свет костра, плясала рваным облаком и соперничала с дымом.
— Мне плохо. Я болен.
Баррет уже понял, что с испанцем происходит неладное — глаза Ланды неестественно блестели, сухая кожа лица пылала.
— Эге, у тебя жар и озноб.
— Это уж точно — мне то холодно, то кажется, будто внутри черепа разожгли костер. Так странно, Питер, — яркий костер горит внутри меня, и огонь неугасимый обжигает, но не убивает и не согревает…
— О черт! Снова жевал листья?
— Нет. Мой запас кончился еще в Веракрусе.
— Значит, у тебя лихорадка — болезнь, которая происходит от болотной вони. — Баррет сумрачно оглядел испанца. — Ты чертовски похож на покойника, Эрнандо. Не стану скрывать, ты чертовски на него похож.
Ланда скорчился, устроившись подальше от сообщника, и закутался в плащ — несмотря на теплый воздух тропиков и жар наконец-то разгоревшегося огня, его опять колотил сильный озноб.
Свежие ветви шипели, корчились, и потревоженный влагой огонь метал острые искры во все стороны.
— Господи, скорее бы кончился этот проклятый лес… Не подходи ко мне, Питер! Слышишь? Ты что-то задумал, какую-то подлость. Не смей подходить!
Стояло затишье, ветра не было, запах речной воды смешивался с дымом костра. Из леса доносились подозрительные звуки, но Ланда даже не обернулся на них — его зрачки оставались прикованными к англичанину.
— Да больно ты мне нужен, — хмуро отозвался Баррет. — Я тебя пальцем не трону. Пройдусь немного и устроюсь на ночь в другом месте, покуда еще не совсем стемнело.
— Решил меня бросить?
— Ага. Отдай-ка мне карту.
— Не отдам.
— Ладно. Я сам ее заберу.
Баррет вытряхнул содержимое мешка Ланды прямо на зыбкую почву и принялся по одному перебирать предметы.
— Я не злопамятен, поэтому оставлю нож и половину сухарей…
— Не смей трогать карту.
— Да брось, Эрнандо, ты ведь уже труп, который пока еще дышит, но скоро начнет гнить… Ага, вот она, моя карта. Я забираю ее. Не поминай лихом, друг.
— Питер! Ты не можешь так поступить.
— Не ори. Приманишь раньше времени хищников.
— Признаю, у тебя есть причины злиться, я тебя шантажировал. Но кто выручил тебя в море, кто врал, чтобы тебя не повесили заодно с матросами «Альбатроса», а кто вытащил тебя из крепости Сан-Хуан?
— Что было, то прошло.
Ланду, по-видимому, тошнило. Когда он заговорил снова, голос хрипло доносился из-за завесы дыма.
— Так ты не останешься?
— Нет.
Баррет собрал оружие, аккуратно проверил и сунул пистолеты за пояс. Ланда скорчился на земле.
— Тогда лучше убей меня сразу. Не хочу умирать один в лесу.
— Ладно, убью, если хочешь.
— Ты сразу так задумал? Тогда зачем тянул?
— Сам не знаю. Чудно ты сейчас выглядишь…
Баррет лгал, в эту минуту он смотрел мимо испанца — на едва не забытую у костра волшебную кружку. Она отливала глубокой угольной чернотой.
— Может, все-таки договоримся миром? — неуверенно попросил де Ланда. — Давай я увеличу твою долю, охотно отдам тебе даже половину.
— Ого!
— Пожалуйста, вытащи меня.
— Ты только что скулил о другом — о желанной смерти.
— Лихорадка отпустила. Мне стало гораздо легче — честное слово, очень даже легко. Думаю, завтра сумею встать на ноги и идти понемногу.