Священник его не услышал — он мирно спал у себя дома, и сны про покинутый Шайр Айленд на долгие часы заслонили для него все.
Ланда довольно ловко влез в седло, хлестнул животное и повернул его прочь от Санта-Фе. В небе чудесно сиял Сириус. Копыта мулов стучали по обломкам базальта. Тройка беглецов верхом уходила на юг.
Глава 9. Город Бога
Редколесье кончилось. Террасы Лос-Тустлас остались на севере, и снова потянулись густые заросли влажных лесов.
Баррет устал, лес нагонял на него сон, ехали цепочкой по узкой тропе, которую сумел отыскать Франчо. Трясли шеями мулы, с листьев часто капало.
— Здесь везде так сыро?
— Местами попадаются возвышенности — там посуше будет, кое-где остались старые дома великих племен.
— Что за племена?
— Мои предки называли себя мешиками, а вождя племени звали Теноч. Боги заставили Теноча уйти из страны Астлан и обосноваться в этих местах. Вождь города Кулакана задумал истребить пришельцев, но племя успело переселиться на небольшой островок посреди озера. Со временем мешики укрепились на острове, построили дамбу и приняли название ацтеков. Вождем их стал Ицкоатль.
— Там было хорошо?
— Там было много золота, а еще там резали людей, сеньор Баррет. Их приносили в жертву на алтарях, и кровь стекала по камням храмов. Людей убивали более ста лет, пока не пришел Кортес.
— Его конкистадоры тоже перерезали кучу народа.
— Что верно, то верно, сеньоры. Но с золотом вышло не так просто. Монтесума, последний правитель нашего народа, сдался испанцам и согласился принять христианство. Однако вскоре он умер, а жрецы спрятали сокровища, белые их пытали, но это не помогло. Кортес остался ни с чем. Рассказывают, что он потом умер в бедности.
— А от чего умер Монтесума?
— Пришла эпидемия оспы, и он заболел. Хотя ходили слухи, будто его, как предателя, прикончили ацтеки. Или ацтеки прокляли, а испанцы прикончили… Некоторые верят, что вождь жив до сих пор. Кто знает? Про это сочинили много легенд.
— Теперь в Теночтитлане пусто?
— Почти что. Мешитли, родственник моей матери, остался там, чтобы ухаживать за алтарями. Но не подумайте лишнего, сеньоры, в Теночтитлане больше не режут людей…
Тропа шла в гору. Через два часа мулы остановились, позвякивая упряжью. С уступа песчаника открывался вид на заболоченный лес.
— Смотрите, озеро Тескоко, — сдавленно прошептал де Ланда.
Он дрожал, но не от страха. Баррет хорошо видел жадную сумасшедшинку в глазах испанца. Остров посреди озера Тескоко, на взгляд Баррета, занимал примерно десять квадратных миль. Тучи москитов вились над водой.
— Как туда лучше попасть, Франчо?
— Если быстро, то пройти по дамбе. Но я слышал про ловушку, сделанную из огня.
— Она до сих пор действует?
— Бог знает, я бы лучше обошел ее по воде. Если мы стреножим мулов, оставим их здесь и возьмем каноэ моего брата, то не придется проверять.
Баррет кивнул.
Было довольно тихо — шумел только ветер, чуть приглушенно и тревожно свистели птицы. Где-то поодаль сама собой чавкала болотная грязь.
— Голодные духи казненных белыми жрецов выходят на охоту, — пробормотал метис себе под нос.
Смуглый цвет щек полукровки от страха линял прямо на глазах.
— Эй, ты! Бояться надо было раньше. Выше голову, если ты и впрямь свободный человек, а не беглый раб священника Нариньо.
— Вам легко говорить, сеньор. Вы белый с востока, из божественного племени потомков Кетцалькоатля.
Зубы у лекаря слегка стучали.
— Это как? — удивился пират.
— Я расскажу эту историю… Потом. Если, конечно, мы доживем до вечера.
Ланда коротко расхохотался, обнажив белые зубы.
— Бросьте, друзья, опасности нет никакой. Мертвые ацтеки не кусаются.
…Каноэ ткнулось в берег до странности беззвучно. Сероватый туман медленно наползал от воды, он уже окутал людей по пояс. Под ногами хрустело. Круглый предмет, оказавшийся черепом, откатился в сторону. Череп явно не относился ко временам Кортеса, он выглядел свежим, на костях сохранились остатки кожи, сорванной когтями падальщиков.
— Тут был бой? — почти беззвучно прошептал Ланда.
Испанец обнажил клинок. Баррет коротко кивнул.
— Да. И наш метис явно не договаривает.
Верхняя балка ворот наполовину зарылась в почву. Каменные косяки еще держались, Баррет прошел между ними, на миг ощутив на себе тревожную магию заброшенного места. Дом из песчаника притулился у бывших ворот — возможно, когда-то он был сторожевой будкой, но контуры строения выглядели непонятными и чужими.
— Осторожно! Не ходи! — заорал Ланда, но Баррет уже шагнул в пыльную сумрачную пустоту давно покинутого жилья.
Под подошвами снова остро хрустели кости. «Сколько же их?»
Глаза Баррета уже привыкали к полумраку — он невольно присвистнул. Гроздья летучих мышей — скопище кожистых крыльев, лапок и острых зубов — облепили стены.
Баррет тронул крайнюю тварь большим пальцем — зверек не шевелился, его тельце оказалось пустым и легко крошилось от прикосновения.
Летучая мышь околела во сне и осталась висеть среди живых, мертвых или умирающих зверьков — дни, месяцы или годы, до тех пор, пока не истлеют лапки и тонкая шкурка не распадется в прах.
Припомнив повешенного Кэллоу, Баррет осторожно отдернул руку.
— Мир тебе, бродяга.
— Питер, вылезай! — доносилось снаружи.
Он, наоборот, забрался поглубже в темноту, нагнулся и поднял острый угловатый предмет…
Каменный топор, в пятне света обточенный камень отливал буро-зеленым и оказался довольно острым. Нефрит? Баррет осмотрел добычу, смахнул с лица паутину и мусор, подозрительно похожий на сухой мышиный помет, и убрал находку за пояс.
Ланда и врач с нетерпением ждали снаружи.
— Нашел что-нибудь?
— Ничего ценного.
— Скоро лес спрячет мертвые города моего народа. Пыль камня или прах старых костей — какая разница? — пробормотал метис.
Баррет вытер о плащ пыльные ладони и сплюнул под ноги.
— Мерзкое попалось местечко.
— Ополосните пальцы, сеньор Баррет, — посоветовал Франчо. — Тут неподалеку большая лужа чистой воды.
Англичанин вернулся с мокрыми руками и тщательно вытер их о край плаща.
— Ты обещал историю про Кетцалькоатля…
— Он был бог, сеньоры, не знаю, тот или не тот, который сотворил мир христиан, но выглядел он как змей, покрытый зелеными перьями.
— Змей этот, без сомнения, сам Сатана, — убежденно произнес испанец.
Зрачки Франчо сузились, теперь он словно бы смотрел сквозь европейцев.
— Бог Кецаль научил нас выращивать маис, обрабатывать драгоценные камни и строить города и к тому же дал нашим предкам календарь. Это был настоящий белый бог — такой же белый, как вы, сеньоры, а еще он имел густую бороду и шапку из шкуры ягуара на голове.
— Ты только что сказал, он был змей!
— Думается, то был одичавший в глуши европеец, — мрачно предположил Баррет.
— Молчи, Питер, придержи язык, иначе ты обидишь метиса, и мы так и останемся без его истории…
— Однажды пернатый бог выпил напиток из сока агавы и совершил плотский грех с одной богиней, но после сожалел об этом.
— Дело ясное, — грубо брякнул Баррет. — Попросту говоря, этот бешеный парень Кецаль напился и повел себя как мужчина, а потом огорчился, протрезвясь, как это со всеми бывает.
Метис охотно кивнул.
— Огорченный Бог на плоту, сотворенном им из змей, уплыл, держа курс на восход, но напоследок обещал моим предкам вернуться из-за океана. Вот почему нами, индейцами, командуют пришлые европейцы.
Англичанин рассмеялся.
— В этой истории можно откопать кое-какой толк. Однако статуи в городе изуродованы, пирамиды стоят пустые, под ногами довольно свежие кости, а пресловутый Мешитли что-то не показывается. Здесь была заварушка, Эрнандо, и, кажется, не одна. Все ценное уже украли. Словом, мы сейчас сидим на куче хлама посреди голых разграбленных стен.
— Ты думаешь…
— Кто-то нас опередил.
— Храм Миктлантекутли цел, но в нем определенно кто-то побывал, — признался опечаленный Франчо. — Я очень надеюсь, что мой брат сбежал в лес, а не убит. У нас были разные отцы, но общая мать, он мой ближний родственник.
— Кто этот Миктлантекутли?
— Бог смерти, сеньоры… о таких могущественных существах лучше говорить шепотом.
Баррет заметил, как смертельно испугался Ланда. Обычный апломб совершенно покинул испанца. «А ведь история с ростовщиком, похоже, не вранье…»
Баррет отстранил метиса, рассматривая сильно поврежденные руины другого храма. Строение рухнуло давным-давно, скорее всего еще во времена Кортеса. Из под слоя влажной грязи прогладывали вертикально поставленные базальтовые столбы. Один из них покосился, сквозь трещину зияла чернота святилища.
— Залезть бы туда.
Баррет с сожалением постоял у отверстия.
— Мне не протиснуться, я слишком широк в плечах.
— А я тут самый умный. Моя жизнь слишком драгоценна. Давай, Франчо, возьми факел и полезай, — подбодрил врача испанец.
Метис поджег самодельный факел, опустился на колени, коснулся узкими ладонями шершавого камня и проскользнул в пролом.
— Простите меня, предки, — едва уловимо прошептал он.
Ждать пришлось долго. Баррет вытащил нож и принялся точить его на обрывке ремня. Ланда думал о своем, грустно ссутулив плечи…
Метис вернулся внезапно. Его лицо горело от непонятного возбуждения.
— Там храм, стены которого сложены из стоячих базальтовых колонн. Потолок местами рухнул, но пройти все же можно. Подальше там жертвенник, а на нем в толстом слое киновари кости многих мертвецов.
— И это все?!
— Я отыскал статую самого Камаштли, бога звезд, войны и судьбы… Это великий бог! У него огромные уши и толстые губы, и выглядит он внушительно, но глаз не оказалось. Их кто-то выломал и унес.
— А золото? — нетерпеливо переспросил де Ланда.
— Там его нет.