— И не подумаю. Эта карта уже дважды приносила мне беду.
Кид потер висок.
— Не хочешь выкинуть ее за борт?
— Нет.
— Тогда вернемся к нашим планам. Будешь участвовать в деле Ментенона?
— Может быть, но для начала мне надо побывать на Ямайке.
— Там плохие перемены и новый губернатор.
— Знаю, но дело не относится к береговому братству.
— Опять какая-нибудь девица?
— Нет, с этой глупостью покончено навсегда. У меня серьезный разговор к Юджину Хакстеру. Говорят, он перебрался туда с Мертвого острова.
Доктор кивнул.
— Я становлюсь стар и не любопытен. Только для начала покажись нашим ребятам, пусть снова признают тебя капитаном…
— Пусть попробуют не признать. После переделки в Веракрусе я по-другому стал смотреть на многие вещи…
Доктор опустил плечи и уточнять не решился.
День прошел более-менее спокойно, через несколько часов подвыпившая команда «Синего цветка» вернулась на борт — все, кроме тех, кто до сих пор охотился на Эспаньоле. Те, кто возвратился, имели удовольствие видеть Баррета, воскресшего из мертвых.
— Вот это фокус — почище летучего корабля, — простодушно заявил Том Смок. — Должно быть, вы плаваете в море как доска, капитан. По правде говоря, скотина Кормик никогда мне не нравился.
— Я — законный владелец «Синего цветка» и отремонтировал люггер на собственные средства, когда мы взяли его в бою шесть лет назад. Есть здесь кто-то, кто хочет поспорить со мною за место капитана? Пусть он выйдет вперед прямо сейчас, обещаю, что бой будет честным.
— Среди нас не отыщется дураков. Драться с первой саблей Скаллшорз может только буйнопомешанный народец типа друзей покойного мятежника Робертсона.
— Может быть, второй претендент найдется среди тех, кто пока остается на Эспаньоле?
— Трудно говорить за других, капитан, но…
— Таких сумасшедших не найдется на всем свете.
— Отлично. Я — капитан «Синего цветка». Мое слово — закон. Если тут найдутся недовольные, которые хотят отделения, пусть заявят обо всем сразу и без страха. Они получат возможность попытать счастья у других капитанов.
— Бросьте сомнения, капитан Баррет, мы с вами…
— Тогда пора заняться делом.
Баррет со значением посмотрел в сторону беспорядка в такелаже.
— Где судовой плотник?
— На Эспаньоле, сэр.
— Когда он вернется, его ждет либо работенка, либо пинок под зад. На моем судне не нужны лентяи. Куда подевался мошенник Раймонд?
— Я тут, хозяин.
— Выйди вперед и ты, старина Генри Кид.
— Что ты удумал, Питер?
— Сейчас увидишь.
Кривой доктор встал рядом с капитаном и коком.
— Сколько больных на корабле, считая и тех, кто сегодня заночевал на Тортуге?
— Семеро, Питер, — без особого желания сообщил доктор Кид. — У Вилли на коже ожог, нанесенный неизвестно чем, сломанный палец у Фоссета, один случай лихорадки и четверо подхватили диарею.
— Я тебя не совсем понял — хочу сказать, насчет диареи. Что это такое?
— У наших ребят отказали желудки, двое из четверых ослабели так, что лежат пластом.
Баррет вспомнил врача-метиса Франчо и его смуглую, забавную в своей серьезности физиономию: «Такое лечится только чистотой, сеньор».
— Начнем с разборки запасов. Пора почистить трюм. У нас найдется уксус, старина Кид?
— Возможно. Может быть, целый бочонок, спроси это зелье в хозяйстве кока.
— Раймонд?
— О да, уксус я отыщу, хозяин.
— Боцман! Проследи, чтобы весь бочонок разбавили на две трети. Этим раствором следует вымыть палубу и переборки.
— Баррет дернулся умом, — шепнул здоровяк Смок своему другу Винду. — Уж чего раньше не наблюдалось за нашим капитаном, так это ненормальной тяги к чистоплюйству.
— Должно быть, он просто узнал кое-что новое на побережье, — без особого энтузиазма пробормотал Винд.
Вечер превратился в повальную уборку, команда люггера кашляла и чихала, втирая в доски уксусный раствор. Баррет стащил потрепанный в странствиях камзол и остался в одной рубашке.
— Я собираюсь досмотреть это до конца. Раймонд! Принеси мне табака, если не найдешь в каюте — марш за ним на берег.
Уксусная пена пополам с грязью нехотя стекала за борт.
— Разит так, что рыдать хочется, — печально сказал Джо.
Его медлительный друг Смок согласился с готовностью увальня:
— Шибает в нос так, что сразу понимаешь — пахнет не маргариткой.
— Уксус уничтожает грязь, — как ни в чем не бывало объяснил Баррет.
— Он говорит, что запах уксуса легко вытеснит любую другую вонь, — в более простой форме довел до друга Джо, — мне кажется, в этом есть зерно правды.
Уборка люггера продолжалась до ночи и под ругательства пиратов завершилась общей стиркой гамаков.
Только тогда хандра оставила Баррета и он ушел спать в свою пустую каюту. Пробили очередные склянки. Чистый как игрушка люггер покачивался на воде.
— Кем ты вернулся к нам, Питер? Человеком? Дьяволом? — философически спросил вслух Генри Кид, но усталый Баррет уже спал в своей каюте и не мог слышать его.
Задумчивый Ланцетник упорно оставался на палубе — до тех пор, пока совсем не стемнело.
Глава 16. Порт-Ройал
Через пару месяцев после возвращения Баррета «Синий цветок» бросил якорь в гавани Порт-Ройала. Люггер преобразился, выглядел частным торговым судном и не вызывал особого интереса.
Капитан выбрался на берег в одиночестве, углубился в переплетение улиц, с равнодушием прошел мимо оружейных лавок и трактиров и в конце концов добрался до лавки, на вывеске которой без лишних добавлений значилось просто — Юджин Хакстер, ювелир.
— Нужен браслет? — поинтересовался хозяин. — Желаете полную женскую парюру [24] из пятнадцати предметов? Может быть, кольца или запонки для себя?
Баррет с непроницаемым видом рассматривал камни, оправленные в золото и серебро. Камни были всех оттенков — от цвета насыщенной крови до нежного оттенка льда, сложная огранка создавала насыщенную игру цвета.
— Если вам, сэр, понадобится колье для брюнетки, рекомендую вот эту изумительную вещицу, а для блондинки подойдет розовый жемчуг. Если желаете, есть пуговицы с изумрудами или чеканные пряжки хорошей работы…
Не получив ответа, ювелир вздернул подбородок.
— Сейчас входят в моду драгоценности во французском стиле, с высокой чеканкой. Можете выбрать старое доброе английское серебро… Почему вы молчите?
— Я не собираюсь ничего покупать.
— Вот как!
— Мне нужно продать одну вещицу.
— Какая-нибудь пиратская дешевка?
— Нет.
— Фамильные ценности? Предупреждаю, экспорт самоцветов с испанского побережья довольно сильно снижает цены.
— Для начала я хотел, чтобы вы просто взглянули на камень.
Ювелир подумал, потом сухо кивнул.
— Пройдемте в мастерскую. Как я могу обращаться к вам, мистер пират?
— Тогда уж называй меня просто Питер Злыдень, старая ты перечница.
Хакстер, видимо, давно привык к чужой грубости, поэтому он легко пропустил выпад Баррета мимо ушей.
В мастерской царил идеальный порядок, там имелась крошечная наковальня, устройство для выделки золотой проволоки, шлифовальная мельница, алмазный порошок, разный мелкий инструмент и прозрачный сосуд с соляной кислотой.
— Дайте камень сюда, — брюзгливо попросил Хакстер.
Он бережно принял изумруд в ладони, повертел, навел лупу и долго рассматривал мутное облачко крошечных вкраплений внутри.
— Где вы нашли его?
— Не имеет значения.
— Если хотите настоящий совет от знающего мастера, а не от шарлатана, вам следует быть откровенным Наша контора одна из самых уважаемых. Не стану скромничать — она лучшая. Это камень из Картахены?
— Этот камень ничей, он из старой индейской руины.
— Любопытно. Вы не лжете мне, мистер Злодей?
— Нет.
— Отлично. Тогда посмотрите сюда. Изумруд, он же смарагдос, как говорят греки, или эсмеральд, как говорят испанцы. Цвет меняется при повороте от сочно-зеленого до голубоватого. Видите крошечные пузырьки в самом сердце кристалла? Вам нравится этот блеск?
— Да, — глухо ответил Баррет, чувствуя, как непонятное очарование ацтекского камня опутывает его разум.
— Это очень крупный кристалл — я бы сказал, огромный, огранка выдает, увы, испанского мастера. Вы солгали?
— Нет. Камень — половина прежнего, тот действительно нашли под Веракрусом, а уменьшили и повторно обработали в Картахене.
— Цена его, будь он подлинным, огромна — дороже алмаза с равным числом карат. Кстати… как выглядел… первоначальный оригинал?
— Почти в два раза крупнее, но огранен очень похоже.
Хакстер поморщился.
— Нет ли какой ошибки? Судите сами, мистер Злюка. Ваш камень в Картахене оформили «ступенями», кроме того, на углах устроены специальные маленькие грани, которые предохраняют эту хрупкую красоту от скалывания. Дикие индейцы никогда не обрабатывали так своих драгоценностей. Им была доступна только полировка естественных граней или простая отделка кабошоном.
— Что такое кабошон?
Усмехнувшись, Хакстер выложил на стол кусочек нефрита.
— Образец, — добавил он снисходительно.
— Обычная стекляшка.
— Нет, всего лишь низкокачественный камень, плоский с одной стороны и выпуклый с другой. Я собираюсь вставить его в эмалевый браслет. Он похож на то, что вы видели в индейском городе?
— Нет.
— Ваш камень гранили не дикари.
— Не важно. Сколько он может стоить?
— Целое состояние, если, повторюсь, ваш самоцвет настоящий.
— Подделка мне не интересна.
— О, не скажите, мистер Питер! Подделка — настоящее искусство. Хризолит, турмалин или жадеит почти так же красивы, как и то, что вы называете изумрудом, но…
— В чем дело?
— Не сердитесь. Тот минерал, который вы показываете мне, очень похож на изумруд, только…
— Что?
— Я проверил под увеличительным стеклом. Это не изумруд. Быть может, редкая форма «благородного» берилла. Видите эти мутные вкрапления? К тому же камень слишком необычен, чтобы я быстро отыскал на него покупателя.