Кид, который изображал заботливого отца, почесал кончик носа.
— Благодари природу за тонкую талию и смазливое личико, сынок. Ты сегодня остался жив, и, возможно, твое грешное существование затянется еще на два-три года.
Винд засмеялся и обнажил острые белые зубы.
Баррет выбрался на палубу и занял место на мостике.
— Мне случалось пробовать этот трюк в гавани, но никогда — в море.
— Я до сих пор не понял, как все было устроено.
— Очень просто, «Синий цветок» — люггер. Мы сняли паруса с двух передних мачт и завалили сами мачты на палубу, а бушприт втянули в корпус. Это чертовски меняет силуэт судна. Теперь придется поработать, чтобы вернуть все на прежние места.
— Откуда у тебя голландский флаг, а, Питер?
— Какая разница? У меня в сундуке завалялись еще английский и французский.
Винд тем временем немного поплясал на палубе, пытаясь изобразить менуэт, а потом показал вслед испанской флотилии зад.
Глава 19. Игра в карты на французской территории
— Положитесь на меня, я очень хороший егерь — об этом знают все.
— Да уж ты постарайся, приятель.
Одичавшие свиньи хрюкали в зарослях. Косматый самец с обломанным клыком держался на отшибе, причем на виду. Винд знал, что такие животные очень опасны. Свора крепких пегих собак рвалась с ременных поводков.
— Мои твари из одного выводка, я нашел их щенками в лесу в тот день, когда убил дикую суку, их мать, — охотно пояснил егерь. — Выкормил всю ораву козьим молоком через рожок, как будто они были мои дети, сам обучил их и много раз использовал для травли. Эта свора не подведет. Скоро у вас будет столько мяса, сколько понадобится. Его можно закоптить и пустить в дело или отложить в запас, как скажет капитан Питер.
Партия охотников углубилась в лес. Пространство французской части Эспаньолы подавляло непривычного к дикому лесу Винда.
— Тут и заблудиться можно.
— Ты еще не видел сельвы южнее Веракруса, — отозвался Баррет. — На Эспаньоле не так жарко, к тому же не водятся ядовитые змеи, разве что изредка сколопендра попадется…
Джо ничуть не смутился.
— А что вы поделывали в Новой Испании, капитан? Не пытались ли взять корсарский патент у испанцев?
— Заткнись.
— Это шутка, капитан… а все же любопытно…
На Баррета, однако, накатил один из приступов глухоты.
Егерь ласково потрепал рваное ухо вожака своры.
— Советую устроиться вон у тех камней. Я зайду с противоположной стороны и спущу псов. Свиньи бросятся на вас, останется только стрелять.
— Тогда приступим прямо сейчас.
Вскоре треск выстрелов смешался с хриплым лаем и тонким поросячьим визгом. Винд стрелял с тем же хладнокровием, с которым, сидя на марсовой площадке, расстреливал испанских канониров. Смок, с до сих пор перевязанным глазом, довольно ловко стрелял с левого плеча. Кид отсиживался в стороне, отгоняя москитов метелкой из травы, он махал ею, как мул хвостом, зато (чего не скажешь о других) не получил ни единого укуса.
Бойня продолжалась. Баррет зарядил заранее четыре ружья и теперь после каждого выстрела откладывал карабин в сторону и брал следующий.
— Я люблю колбаски с жирной подливкой, — задумчиво сообщил доктор. — Они полезны для суставов и селезенки.
— Будут любые блюда из свинины, только не обожрись.
Кабан, который до сих пор держался в стороне, коротко хрюкнув, устремился в атаку. Должно быть, он довольствовался наименее опасным противником, или резкие жесты доктора привлекли внимание зверя, но он с невероятной скоростью бросился прямо на врача.
— Помогите! — дико завопил Кид.
Не надеясь убежать, он довольно ловко подпрыгнул, уцепился за ветку и подтянул ноги. Бывший член лондонского королевского общества болтался на дереве, стараясь залезть как можно выше, острые сучья рвали в клочья его одежду.
— Спасите медика, убейте зверя!
Хряк визжал, получив удар дубиной. Брасье разразился конвульсивным хохотом, он напрасно пытался справиться с собой.
— Я добил этого вепря ножом, но он никуда не годится — тощий, жесткий как сапог. Слезай, Генри.
— Господи, Ролан, я не могу. Не знаю, как меня наверх занесло, но пальцы намертво закостенели. Суставы твердые, не шевельнуть. Голова кружится, взбунтовался желудок, боже правый, такой трюк не удавался мне уже тридцать лет…
Через полчаса врача снял с дерева все тот же Винд, который лазал словно дикая кошка.
— С днем рождения, мистер Кид…
Убитых поросят выволокли на поляну. Мухи вились над освежеванными тушами, садились на одежду охотников, льнули к мокрым лицам.
— Отберем самых упитанных свиней для копчения, остальные туши оставим в лесу.
Егерь вынул мешочек с солью и принялся натирать ею снятые с ребер полосы мякоти.
— Пусть как следует пропитается, а к вечеру отправим в коптильню.
Кид с профессиональной сноровкой хирурга резал филей на куски, швыряя лишние части собакам.
Брасье насвистывал, свора крутилась неподалеку, вожак своры, приблизившись к лейтенанту, лизнул ему руку теплым языком.
Егерь недовольно насупился.
— Обычно они не признают чужих.
— Ролан умеет привораживать животных, — согласился Кид. — Это называется природный магнетизм.
— Скорее, это называется колдовство.
После полудня тронулись в путь. Здоровяк Смок и негр, захваченный на баркентине, тащили мешки подсоленного бекона. Егерь гнал собак, Винд взял, что полегче, карабины по большей части сложили на доктора и Брасье, а Баррет держал наготове заряженное ружье.
— В хижине кто-то есть.
— Это точно — дым идет не только из коптильни.
— Сюда могли заглянуть испанцы?
— Не думаю, они крепко сидят на южной половине острова и не суются в сторону Ла-Вега.
— Колонисты пришли, чтобы купить бекона и жира. Мешки с товаром валяются у самой двери.
Баррет на всякий случай устроил ружье поудобнее и присмотрелся к темному провалу двери, затянутому тонкой материей от москитов.
— Мне не нравятся неурочные визитеры.
Егерь достал затравку из перевязи и, аккуратно зарядив ружье, устроился за деревом. Собаки кружком сели у его ног. Диковатые глаза вожака внимательно следили за домом, чуткий нос ловил доступные только зверю запахи.
— Эй, кто здесь! Выходите на открытое место. Вы французы?
Несколько секунд в хижине только молчали.
— Все в порядке, мы торговцы, англичане из Порт-Ройала, — ответили из двери по-французски, но с резким акцентом.
Коренастый человек с упрямым подбородком вышел на поляну. Он показался Баррету смутно знакомым. Рыжеватые редкие волосы прилипли к упрямому лбу.
— Форстер, — коротко представился он. — Я привез порох и пули в обмен на мясо.
Винд по-птичьи присвистнул. Слуга Форстера, невзрачный затюканный малый, возился возле мешков.
— Ты устроишь драку? — шепотом спросил Баррета Генри Кид.
— Всему свое время. Тронуть его теперь — это оскорбить егеря. У меня нет охоты ссориться с буканьерами.
Забитых поросят уволокли в коптильню. День клонился к вечеру, небо быстро темнело.
Форстер хмуро рассматривал Баррета прямо в упор.
— Кто вы такой?
— Капитан Питер, корсар на французской службе.
Форстер, должно быть, принял имя за фамилию, он равнодушно отвернулся и ушел в дом, пытаясь избавиться от бесчисленных москитов. Кровососы кинулись на вновь прибывших, и Кид снова взялся за свою метелку из травы.
Слуги — пленный негр с баркентины и тощий раб Форстера — возились у коптильни, подвешивая мясо к деревянным рамам. Баррет проводил взглядом их сутулые спины.
— Пойдем в дом, Генри. Надо быть начеку, когда наступит ночь.
Хижина под крышей из пальмовых листьев быстро оказалась переполненной людьми. За дощатым столом расположились егерь, здоровяк Смок, улыбчивый Винд, Брасье, Форстер и сам Баррет. Доктор, словно стараясь держаться подальше от торговца, засел на колченогом табурете в углу. Фляги у всех опустели.
Егерь забросил в угол шляпу и устроил ружье между колен. Собаки возились за ветхой стеною дома, они тяжело дышали и упорно вычесывали блох, там же зудела несметная мушиная стая. Шорохи деревьев и возня животных навевали на Баррета глухую тоску.
— У меня завалялась карточная колода испанской работы. Пока не стемнело совсем, можно сыграть. Я держу банк, ставим по десять реалов.
— Получится слишком крупная игра.
— В чем и заключается вся соль. Играем на наличные, уплата без отсрочки.
— Мы сразу пас, — тут же хором заявили Винд и Смок.
— А я решил спасать свою душу, — добавил врач.
— У меня нет наличного серебра — только мясо на продажу, — с сожалением пробурчал егерь.
За столом, кроме капитана, остались только Форстер и Брасье.
Баррет вытащил двойную колоду карт из пальмового пергамента, быстро перетасовал их и, не глядя, взял себе верхнюю.
— Теперь ваша очередь, Форстер.
По малоподвижному лицу торговца трудно было судить, что оказалось у него на руках. Брасье беззаботно рассмеялся.
У Баррета на руках оказался черный валет, он допил кружку до дна, сбросил карту и взял себе новую.
Выпала тройка.
— Прикуп.
Теперь по ушам и широкой челюсти Форстера было заметно, какое он испытывает напряжение. Цвет кружки на столе беспорядочно менялся с коричневого на темно-серый. Баррет притронулся к верхней карте в колоде, потом отсчитал ногтем еще несколько и остановился на той, которая не вызывала у сосуда тревожного мерцания.
Шестерка.
— У меня три и шесть — девятка, джентльмены.
Брасье усмехнулся и открыл свои две четверки.
— На этот раз мне не совсем повезло.
Форстер очень грубо выругался и открыл три и восемь.
Шестьдесят реалов, две тройные ставки, перекочевали к Баррету.
Кид молча подошел и запалил сальную свечу. Пламя корчилось на фитиле.
«В колоде сто четыре карты, интересно, к тому времени, как они кончатся, кто-нибудь увидит мои манипуляции с кружкой? Вот ведь чудеса — этого мошенничества, похоже, не замечает никто, кроме меня».