- А если смотреть отсюда на восток, - продолжает Горохов, - то будет видно Кокорино.
- Всю жизнь мечтала взглянуть на это Кокорино с высоты и в лучах удивительного заката.
- Запоминай это место. Запоминай эти камни; ветер сместит барханы, и всё изменится, а камни так и будут стоять, как стояли. Запомни их, – говорит он со всей серьёзностью.
- Андрей, зачем это всё? – Наталья почувствовала, что он не шутит, и спрашивает без тени сарказма: – Что ты хочешь?
- Ты запомнила эти камни? – вместо ответа спрашивает Горохов.
- Ну да… Да, запомнила, - она ещё раз оглядывается.
- Вот и прекрасно; также запомни, что прямо у тебя под ногами, сантиметрах в семидесяти, под глиной и песком в расщелине спрятаны два килограмма олова, пять килограммов чистой меди в монетах и два килограммовых слитка золота. Поэтому ещё раз тебе говорю: осмотрись и всё как следует запомни.
Признаться, он надеялся, что она после таких новостей в своей слегка циничной манере скажет почти невозмутимо: «О, да мы богачи!». Но вместо этого женщина повернулась к нему и произнесла очень серьёзно:
- Так, Андрюша, будь добр, объясни, что всё это значит?
- А что всё это может значить, по-твоему? – он прекрасно понял её вопрос, но так как у него не было на него ответа, ничего путного сказать не мог.
- Андрей, - всё так же серьёзно продолжала Наташа. – Вопрос с командировкой уже решён? Всё это… этот поход в дорогой ресторан… это у нас что-то типа прощального вечера?
- Ну, в принципе…, - невесело отвечал уполномоченный. – Наверное. Просто я не знал, как тебе по-другому сказать.
- А когда ты мне предложил купить новую квартиру, ты уже знал об этой своей новой командировке?
- Нет, тогда я ничего ещё не знал, думал, вместе покупать будем, - отвечал Горохов. – Мне о командировке только сегодня сообщили.
- А то, что ты пришёл весь в грязи? – у неё был странный способ мышления. – Это как-то связано с сегодняшним решением?
- Да нет, - он даже засмеялся, но вышло всё равно невесело. – При чём здесь это? Там… меня просто обдал грязью какой-то урод.
- Ну а теперь объясни эти свои сокровища, – настаивала она.
- А что тут объяснять?.. Кое-что прилипало к рукам в степи, ничего особо криминального, но об этом компании знать было не нужно. Вот за долгие годы и набралось. Кстати, то, что на счетах у меня, то есть всё официальное, я тоже на тебя в завещании записал.
- Ты едешь куда-то в очень опасное место? – она крепко взяла его за руку и попыталась снизу вверх заглянуть в глаза.
- Нет, – отвечал уполномоченный, выкручивая всю свою убедительность на максимум.
- Врёшь! – она всё не отводила глаз. – Погляди на меня, пожалуйста.
- Нет! Наоборот, вот два предыдущих раза ездил в настоящее пекло, очень далеко на юг, даргов была куча, температуры дикие, тогда мне за пару недель, если помнишь, предлагали три сотни. А сейчас нет, предлагают намного меньше.
- Но почему тогда раньше ты мне не рассказывал про этот свой тайник? А теперь, когда командировка не опасная, рассказываешь?
- Ну, наверно, потому…, - он обнял её, - потому что больше мне некому рассказать о моих сокровищах, у меня же, кроме тебя, никого особо и нет, - он прижал её ещё крепче, - и, наверно, потому, что раньше ты не была беременной.
И тогда Наталья, уткнувшись ему в грудь, спросила:
- А если у тебя больше никого, кроме меня, нет, да ещё я и беременная… Ты мог бы никуда не уезжать?
Уполномоченный лишь вздохнул в ответ. Он и сам с удовольствием остался бы тут.
Глава 9
Начфин комиссар Гарифуллин положил перед ним бланк-наряд и произнёс, как всегда чуть высокопарно, слова, которые Андрей Николаевич слышал не один раз:
- Товарищ старший уполномоченный, распишитесь в нижней графе, расшифруйте фамилию, поставьте число.
- Есть, товарищ комиссар, - подыграл ему Горохов и уже хотел было поставить подпись, но остановился и с удивлением взглянул на начфина. И было чему удивиться, до этого за Гарифуллиным такого не водилось. – Товарищ комиссар, а сумму-то вы не указали.
Но начфин не кинулся хватать бланк с криком: где? Как так? Он поглядел на уполномоченного взглядом полной невозмутимости и произнёс:
- Председатель Трибунала просил сумму не выставлять; вы, товарищ Горохов, можете вставить сюда любую нужную вам цифру.
- Любую? – обрадовался уполномоченный. Такое в его практике было впервые.
- Любую, но в разумных, разумеется, пределах, - подтвердил начфин, и добавил: – В общем, товарищ старший уполномоченный, будьте благоразумны, имейте в виду, за все потраченные деньги вам придётся отчитываться. Так что держите себя в руках.
- Обязательно буду придерживать, - почти серьёзно отвечал ему Андрей Николаевич, расписываясь за финансовый документ.
Когда он вышел от Гарифуллина, настроение у него заметно улучшилось, и дело было не только в деньгах. Этот бланк с непроставленной в нем суммой наглядно демонстрировал ему, что руководство «конторы» полностью на его стороне.
«Бери, Горохов, всё, что хочешь, и уезжай отсюда».
И, получив полный карт-бланш, Андрей Николаевич решил подготовиться к дальнему путешествию на восток как следует. Он первым делом поехал за реку; там, на левом берегу, среди десятков промпредприятий и производств, среди складов и причалов находилась одна неприметная транспортная компания, официально самостоятельная, но по сути являвшаяся транспортным отделом Трибунала.
Этим заведением руководил Василий Андреевич Кузьмичёв; ему уже перевалило за шестьдесят, это было видно по следам проказы на лице – после шестидесяти витамины и профилактические приёмы антибиотиков от проказы уже защищают слабо. Его пальцы были коричневыми от сигарет и машинного масла, он был отличным механиком и иной раз сам брался за ключи, хотя номинально являлся одним из руководителей Оперативного Отдела. И звали его товарищи просто: завгар.
Они без лишних слов пожали друг другу руки, и Андрей Николаевич протянул ему финансовый документ. Думал, такая бумага удивит Кузьмичёва, но тот только кивнул: ну ясно. И спросил:
- А что ты хочешь взять?
- Грузовики у тебя есть?
- Тягач нужен?
- Нет, какой-нибудь бортовой, небольшой… Что-нибудь для мелкого купчишки, – объяснил уполномоченный.
- «Три в кубе?», - предложил завгар. – Пойдёт?
- То, что надо, - сразу оживился Андрей Николаевич. – Покажи.
«Тремя в кубе» или «три на три» назывался один из самых неприхотливых грузовиков в пустыне. Был он разработан компанией «ГАЗ» специально для перевозки грузов по песку. А назывался грузовик так, потому что имел три моста, трёхлитровый двигатель и мог тащить на себе три тонны груза.
Кузьмичёв провёл уполномоченного по гаражу и подвёл его к неказистой, весьма обшарпанной машине, положил руку на борт, пошатал его, борт держался крепко.
- Ну вот.
- То, что надо…, - повторил Горохов, оглядел грузовик и остался доволен: настоящая машина пустыни, прошедшая по пескам тысячи километров, краска осталась только на кабине, вся остальная облупилась, лобовое стекло в правом верхнем углу треснуло. Он открыл водительскую дверь. И внутри всё было таким же не новым и потёртым, и максимально простым. Андрей Николаевич взглянул на Кузьмичёва: - Мотор, подвеска?
- Ни о чём не переживай, - отвечал ему тот с ободряющей уверенностью, - всё как ты любишь, всё новое и проверенное; ещё заменили генератор, они в этих машинах – барахло, штатный кондиционер я убрал, поставил нормальный, можешь в нём лёд теперь делать.
- Забираю, - резюмировал уполномоченный, захлопнув дверцу грузовика, и, чуть подумав, поинтересовался: - А мотоцикл мой… В порядке?
- Конечно, - отвечал завгар, - хочешь взглянуть?
- Да.
Они пошли по душному и безлюдному зданию гаража, шли между разных машин, пока не дошли до стены, тут и был его мотоцикл. Кузьмичёв откинул брезент.
- Ну, вот он, твой мотор. Всё проверено, бак залит, хоть сейчас садись – и в путь.
Да, это был один из его последних, невзрачных, но очень надёжных мотоциклов. Горохова даже кольнуло что-то сентиментальное, захотелось сесть на мотоцикл, толкнуть стартер, повернуть ручку газа, но он всего-навсего положил на неё ладонь. И потом произнёс чуть задумчиво:
- Да, бюджет у меня неограничен, так что… Заберу и его.
- Тебе его в грузовик поставить?
Тут уполномоченный призадумался на секунду, а потом и говорит:
- Слушай, Василий Андреевич, а отгони-ка мне его в Губаху.
Кузьмичёв лишних вопросов уполномоченным никогда не задавал. Просит уполномоченный отогнать нужный ему транспорт в какую-то точку, так всё, что завгар у него спросит:
- Там есть контактное лицо? Или закопать где-нибудь в песке?
- Пусть ребята закопают где-нибудь рядом с городом, - распорядился Горохов, - и пусть там же закопают пару канистр: с топливом и водой.
- Пиши наряд, подписывай. Сейчас же отправлю людей, завтра к полудню будут тебе координаты схрона, - обещал завгар.
После они заполнили бумаги, на которых уполномоченный поставил подписи, покурили, поболтали о всякой ерунде и о новых моторах, и Горохов поехал обратно в «контору».
Он не просто так решил кроме грузовика взять ещё и мотоцикл, не потому что «открытый» бюджет ему позволял. Это было обусловлено его беспокойством. Ему очень не нравилось то, что за ним следили. Следили тут, в Городе, где следить были не должны. Поэтому он и перестраховывался. А ещё он не был уверен, что это была слежка, которую инициировали северяне. Нет. Не был.
«Может, и они. А может, и ещё кто… Но кто? Может, кому-то не нравится, что я ищу Валеру? А кто это может быть? Сектанты из Светлой Обители?».
В общем, ответов на эти вопросы у него не было. А значит, ему нужно, что называется, держать ухо востро. Вот он и собирался держать это ухо…
Оружие. Помимо обычного своего револьвера, обреза, уполномоченный затребовал себе пистолет «девять-восемь» и к нему три обоймы теперь уже обязательных «зелёных» патронов с токсином, так как именно это снаряжение было единственно надёжным, почти безотказным, средством против ботов. Именно благодаря Горохову, его отчётам, было одобрено и налажено производство некогда экспериментального снаряжения. И теперь это был почти рядовой боеприпас, которым пользовались и уполномоченные, и оперативники, работающие в пустыне.