А их оказалось почти полторы сотни, а месячный заработок Гриши Величко оказался, как и предполагал Андрей Николаевич, больше сотни рублей в месяц. Впрочем, Горохов не знал, сколько отец Марк отправляет в «центр», то есть начальству. Ну, этим всем пророкам, Отшельникам. Но даже если у Гриши оставалась половина от всех собираемых денег, человек он был как минимум респектабельный. Отец Марк, правда, имел убогий дом. Но, во-первых, это был дом, который Горохову согласились показать, а во-вторых… Может быть, Гриша был только в начале большого пути и мудро распоряжался приходящими суммами, разумно тратя их в первую очередь на молельный дом, а не на свой собственный.
Он потерял контроль над временем и оторвался от бумаг, только когда в комнате отдыха появилась Тамара.
- Андрей Николаевич? – удивилась она и сразу цепким женским взглядом отметила тарелку с крошками от хлеба и пустую чашку: - Здравствуйте. Вы тут всю ночь, что ли?
- Да, засиделся…, - потягивался уполномоченный. – А сколько времени?
- Так утро уже, - сообщила ему хозяйка комнаты отдыха. – Без пятнадцати четыре, – она схватила его грязную чашку и тарелку и сразу понесла их к стойке. - У меня от обеда комиссаров осталось немного бекона, сейчас я пожарю вам с биточками из дрофы, будет очень вкусно. И кофе вам заварю свежий.
- Тамарочка, не надо, - он встал, - поеду домой, а то жена ещё вчера вечером была недовольна, что я задерживаюсь.
- Ах, ну да, вы же теперь женатик…, - усмехалась женщина.
***
Конечно, Наталья была недовольна, но, когда он вернулся, ничего ему не сказала. Покормила, говорила почти спокойно и про то, что его не было ночью, почти не вспоминала. Но всё равно Горохов чувствовал её настроение. Однако перед тем, как уйти в бассейн, она всё-таки спросила:
- В семь тридцать нас ждёт человек, хочет показать нам хорошую квартиру. Ты сможешь приехать?
- Наташ, ну съезди сама, на меня столько дел повесили перед отъездом, а уезжать уже завтра.
- Хорошо, - спокойно произносит женщина. Он знает, что она на него обижается, тем не менее у неё хватает сил подойти к нему и поцеловать.
***
- Товарищ старший уполномоченный, - в гараже к нему обращается дежурный, - комиссар Бушмелёв вас разыскивает. Просил передать, чтобы вы сразу, как только появитесь, зашли к нему.
Горохов прячет удостоверение и усмехаясь отвечает:
- Хорошо, раз комиссар просит, придётся зайти.
Горохов усмехался, потому что знал, зачем его вызывает комиссар. Наверное, Гарифуллин прибежал и нажаловался, что уполномоченный ограбил «контору», забрав себе половину снаряжения из того, что было в наличии. Теперь его будут, что называется, раскулачивать и забирать добро обратно.
«Зря я, наверное, так жадничал», – думал Горохов у двери в кабинет своего начальника.
Секретарь молча кивнул на дверь: заходи, он тебя ждёт.
- Здравия желаю, Евгений Александрович, вызывали?
В ответ комиссар бросил на своего подчинённого тяжёлый взгляд и молча указал на стул: садись. Потом, когда Горохов уселся, произнёс не очень-то вежливо:
- Андрей, вот не могу я никак понять, как ты столько лет в степи успешно выживал.
- В смысле… Как выживал? – не понял вопроса уполномоченный.
- В прямом, - бурчит Бушмелёв. – Как ты со своей бестолковостью во всех передрягах выжил?
Тут Андрей Николаевич даже растерялся и не знал, что и ответить своему начальнику. А тот решил всё-таки пояснить:
- Зачем ты, дурья башка, к Поживанову ходил? – а потом и прогрохотал, повышая тон. - Зачем?!
- Ну… Из приватного разговора я знал, что у начальника Отдела Дознаний в Серове, куда я еду, есть свой человек. Я просил контакт этого человека для связи.
- И что? – едко интересуется начальник. – Дал тебе Поживанов своего связного?
- Нет, - Горохов поджимает губы. – Начальник Отдела Дознаний просил оформить просьбу официально.
- А утром…, - Бушмелёв гневно трясёт пальцем, указывая на потолок, - ещё и пяти не было, а твой дружок, начальник Отдела Дознаний, уже был у Первого и устраивал там истерики.
- А в чём суть-то? – не понимал Горохов; мягко говоря, он был обескуражен такими новостями.
- О, - с сожалением продолжал комиссар. – ты как дитё, в самом деле. Он же после твоего рапорта об оружии из Серова писал докладные записки, выбивал фонды и ресурсы, уже план работы в Серове набросал, всё это у начфина завизировал и с Первым согласовал, уже доклад к следующему заседанию Трибунала подготовил, а тут появляешься ты и говоришь: я еду в Серов, дай-ка мне своего связного там, – Бушмелёв постучал по своей седой голове пальцем. – Сидишь там у него… выпиваешь с ним… Нашёл себе дружка…
- Ну я же не знал про всё это, про доклад к Трибуналу, про записки Первому, - пытался оправдаться Горохов.
- Вот я вас, дураков, потому с молодых ногтей учу, учу…, - теперь начальник стучал ногтем по столу. – Молчите, молчите, держите язык за зубами, лишний раз рта не разевайте… Вот ты бы ему ничего не сказал, так и уехал бы себе завтра спокойно, а теперь думай сиди, отменит Первый твою командировку или нет. И я рядом с тобой сяду. А на совещании на старости лет буду упрёки выслушивать, почему я, дескать, не согласую свои действия с другими отделами, разбазариваю средства и почему мой отдел берётся за чужую работу.
- Ну да, некрасиво как-то получилось, - со вздохом произнёс Горохов. Он чувствовал некоторую неловкость от всего происшедшего.
- Да уж, некрасиво, - согласился комиссар, - ты у него и тему интересную увёл, и фонды на неё, раз теперь-то ты туда едешь… Начфин теперь скажет, что ты все фонды на Серов выгреб, больше нет; сидите, товарищ Поживанов, спокойно, занимайтесь рекой, а за Камень и без ваших бойцов есть кому съездить. Хотя мы…, - Бушмелёв снова поднял палец, – хотя это не наше дело, а его – проводить дознание, а ты уже с ордером туда должен делать, так что формально он прав. Мы уводим у него хлеб. Его хлеб. И при этом ты ещё приходишь к нему и за водочкой ему об этом сообщаешь. Конечно, тут любой взорвётся. Я его даже понимаю.
- Между прочим, - заметил уполномоченный, - эту тему с Серовым я нарыл.
- Ну вот и прекрасно! – неожиданно обрадовался комиссар. – Вот теперь иди к нему и напомни ему об этом. Мол, так и так: тема моя, чего ты бесишься? Иди-иди… Утешь своего дружка-собутыльника. Думаю, он сейчас будет рад твоему визиту. Выпейте с ним по паре рюмашек, может быть, он и успокоится. Мне даже интересно, что он тебе ответит на это.
И тут Горохову нечего было сказать; наверное, он и вправду допустил оплошность. Не нужно было говорить о своей новой командировке начальнику Отдела Дознаний. И, словно желая усугубить его чувства, Бушмелёв добавляет:
- А сейчас собутыльничек твой просит отложить командировку. Отложить до заседания комиссии. А уж там он, конечно, выступит, он большой мастер выступать, – в этой фразе Андрей Николаевич почувствовал некоторую неприязнь своего начальника к комиссару Поживанову. А Бушмелёв продолжал: – Андрей, ты же уже рекомендован на высокий пост. Замначальника отдела – это один шаг, один шаг до кресла комиссара. Думать уже нужно начинать. Начинать понимать внутреннюю политику «конторы». А ты таскаешься по кабинетам, пьёшь там… Болтаешь…
- И что же делать будем? – Горохов даже растерялся немного. Он только теперь начинал понимать, что такое «внутренняя политика конторы». На собственной шкуре её ощутил. – Что мне теперь – сдавать полученную амуницию?
- Нельзя тебе сдавать амуницию, - произнёс комиссар немного устало, - эта северная баба, эта Грицай, снова была у Первого и снова говорила о тебе. Так что давай-ка ты уезжай отсюда побыстрее, сегодня уезжай, хоть в Серов, хоть просто по пустыне поболтайся месяц. Дождёмся, пока северные не соберут новую экспедицию и не умотают отсюда. Тогда и вернёшься.
- Я не хотел бы вас подставлять, - произнёс уполномоченный. Он с уважением относился к старику, по сути, к учителю. И не желал, чтобы потом у Бушмелёва были неприятности из-за него.
- Ты за меня не беспокойся, - уверенно ответил Бушмелёв. – Тем более что Первый меня полностью поддержал.
Глава 14
Горохов, да и все другие уполномоченные, безоговорочно доверяли своему начальнику. Все сотрудники отдела знали: Бушмелёв по-настоящему дорожит каждым своим человеком, понимает сам и доводит до руководства одну простую мысль: уполномоченные, исполнители приговоров, – это люди редкие, как говорится, «товар штучный». Настоящие степняки, выживавшие в любой части пустыни. И к этому ещё люди изворотливые, умные и целеустремлённые, которые в состоянии подобраться к самым изощрённым хитрецам и осторожным отморозкам для приведения в исполнение приговора, вынесенного Трибуналом. Почти никто из них никогда не увольнялся из «конторы», тем не менее именно среди них в организации была самая высокая «текучка», так как в один не очень прекрасный день кто-то из них, находясь в командировке, просто не выходил на связь. Пропадал – и всё. И зачастую даже расследования уже не помогали выйти на их след, так как те, кто убил уполномоченного, прятали его труп в степи и предпочитали этим не хвастаться. В общем, люди в отделе работали очень ценные. Наверное, поэтому начальник Отдела Исполнения Наказаний всегда стоял горою за своих подчинённых, при любых обстоятельствах был на их стороне.
И только тут до Горохова дошло:
«Не просто так мне открыли счёт, не зря со складов мне было позволено взять всё, что только пожелаю. Даже «вечную» батарейку. Значит, не только Бушмелёв за меня, за меня ещё и сам Председатель Трибунала».
В общем, приятно иметь такой тыл, это придавало уверенности, но… Если Бушмелёв рекомендует убраться из Агломерации на какое-то время, а Первый позволяет тебе при этом взять, что только душа пожелает, то нужно убираться. И поэтому он, не дожидаясь, когда Кузьмичёв ему пригонит из-за реки его грузовик, переоделся в новую «полевую» одежду. В ту самую, пижонскую, со светоотражателями и карманами, которую только недавно получил на складе. Яркий жёлтый респиратор, очки «Спектр», модный пыльник и шляпа, покрытые серебристой светоотражающей плёнкой, смотрелись несколько вызывающе, но Горохов был доволен. Обычно он старался не выделяться, быть серым и незаметным, но на сей раз всё было иначе. Это был костюм не для него… И даже не для пустыни. Этот костюм он надел на тот случай, если северяне всё-таки продолжают за ним следить, чтобы облегчить им работу. Настоящую одежду уполномоченный уложил в большой баул вместе с патронами и всем самым необходимым. Но сейчас брать его с собой не стал. Он сел в свой квадроцикл и поехал на юго-восток, на выезд из Березняков.