И, согнувшись, бежит дальше, на ходу вытаскивая и закрепляя на револьвере его прицел. Когда он перебирается через следующий бархан, тут уже ребята не стесняются:
- Та-та-та-та-таххх…
Жужжащий рой металла проносится рядом. Это стрелял тот, от камня; осмелел, значит, и вылез…
Но Горохов не останавливается, он бежит дальше. Главное – не дать себя прижать к песку, навязав бой, не дать им себя «растянуть», зайти с фланга. И пока это ему удаётся. Именно благодаря тому, что он поспешил за камень и там обнаружил третьего.
Только на четвёртом бархане он решает остановиться, перевести дух. Может быть, кто-то из них в пылу погони забудет про безопасность и подставится под выстрел.
«Эх, хорошо бы было хоть одного из них подстрелить! Хотя бы ранить. С двумя было бы полегче».
Он глядит поверх прицела и пока никого не видит. Впрочем, видеть становится всё сложнее, солнце уже едва торчит из-за Губахи. И тут ему становится ещё неспокойнее:
«Не дай Бог, у них ещё и ПНВ имеется».
Глава 19
Тучи такие низкие, что кажется – подними руку и дотянешься. У него-то как раз прибора ночного видения не было, а через пять минут темень наступит такая, что придётся полагаться только на слух.
Туфф…
Перед ним, в полуметре от его головы, с глухим звуком, будто кто-то ударил прутом по подушке, поднимается фонтан сырого песка с кусочками черной корки-плесени. Горохов сначала отпрянул, потом чуть передвинулся по гребню бархана и поднял револьвер. Он приблизительно знал, с какой стороны стреляли. Но даже прикладываться к оптике не стал, цели не было… Стрелявший притаился за песчаным холмом. Вот так теперь и будет… Один выстрелил – притаился, а пока уполномоченный будет искать возможность выстрелить в ответ, двое других будут оббегать его справа, слева… откуда угодно.
Андрей Николаевич не собирается ждать, пока эти ловкачи подойдут на бросок гранаты. Он снова срывается с места и, пригибаясь, бежит на юг, к дороге. Как хорошо, что у него такой респиратор. Шикарная вещь! Словно откликаясь на участившееся дыхание, аппарат начинает нагнетать воздуха всё больше. В простом респираторе попробуй-ка побегай, а тут дышится легко, беги-не хочу. Уполномоченный хорошо тренирован, а ещё от природы, вернее от родителей, он получил свою выносливость. Ещё с детства он мог пройти хоть двадцать, хоть тридцать километров по пескам, почти не устав, а если надо, то пройти ещё и быстро. Это не раз выручало его в трудных ситуациях. Вот и теперь он надеялся оторваться от этих неплохо экипированных ребят.
«Воевать вы, я вижу, не дураки, а как насчёт побегать?».
Но пробежаться как следует ему не дали; не успел уполномоченный преодолеть и сто метров, как справа, с запада, снова заработал «глушитель».
Тикс-с… Тикс-тикс-с… Тикс-тикс-тикс-с… Тикс-с…
И тут же одна из пуль бьёт в песок в трёх метрах перед ним:
Туфф…
Другая ещё ближе, поднимает фонтан песка почти под ногами…
Туфф
Он переваливает через бархан и решает остановиться, разворачивается, замечает в последних лучах заката фигурку на бархане – стоит, сволочь, во весь рост, прицеливается, – вскидывает револьвер и, не заглянув в оптику, – времени нет, цель соскочит с гребня, – стреляет…
Па-ах…
Горохов и не думал, что попадёт, просто этих уродов нужно одёргивать, они, чувствуя своё численное превосходство и превосходство в оружии, действуют уж очень раскованно, словно охотятся на беззащитную дрофу. Но вероятность попадания в брюхо револьверной пули должна немного поумерить пыл этих ловкачей.
«Как хорошо было бы влепить одному из них пулю, хотя бы в ногу, сразу поостыли бы. Эх… Хорошо бы…».
Всё равно нужно было подниматься и уходить к дороге. К дороге, к дороге… На юг…
Но зачем он туда стремился? Об этом уполномоченный ещё не думал. Что будет, когда он до неё дойдёт? Что там может измениться? Как ему удастся оторваться от преследователей? Наверное, Андрей Николаевич надеялся на людей. Восточная дорога, что вела к озёрам и участкам, где ловили саранчу, и в прошлые годы была достаточно оживлённой, а теперь, когда население Губахи увеличилось…
В общем, каких-то законченных мыслей на этот счёт у него не было, он просто быстро шёл по мокрой от дождей пустыне почти в полной темноте.
Кажется, солнце село окончательно, на небе ни звезды, ни луны, и тут ему помогли пижонские очки «Спектр». Да, как ни странно, в них было лучше видно, чем без них. Ненамного, но всё-таки… И в них даже в этой кромешной темноте он как-то ориентировался и находил дорогу. Пока не пошёл дождь.
Это был обычный дождь для этого периода. Над уполномоченным как будто кто-то открыл душ. И из него хлынули потоки воды.
Тут уже и модные очки «Спектр» не помогали. Черная пелена и льющаяся с неба вода. Ему пришлось остановиться. Реально ничего не было видно. Ему. Но вот армейские ПНВ были рассчитаны на работу во влажной среде. Это у них даже в инструкции было написано. Правда, там не было написано, будут ли они работать, когда вода просто с неба как из ведра. Он не успел додумать эту мысль, короткая жёлтая вспышка справа на мгновение озарила чёрные склоны барханов. А потом и звук пришёл…
Тах…
Уполномоченный, не думая, исключительно на выработанном за годы своей нелёгкой жизни рефлексе, сразу и с уклоном сдвинулся вправо, зафиксировав при этом место вспышки и источника звука, и моментально вскинул руку с револьвером…
Паах..
И сразу сместился ещё дальше вправо и встал на колено… И ему тут же ответили целой россыпью звуков…
Таа-та-та-та-тах..
Через струи дождя и ночной мрак в коротких, но ярких вспышках Горохов смог разглядеть фигуру в коротком пыльнике с винтовкой в руках. Тридцать, может быть тридцать пять метров: бескомпромиссная, смертельная для кого-то из них дистанция. Сильнейший дождь, непроглядная темнота – и два человека, пытающиеся друг друга убить…
А ещё… Может быть, это ему казалось… Пули, пролетая рядом с ним, разбивают капли дождя в мелкие брызги, в туман…
Но он не фокусировал внимание на этих странных явлениях, он уже наводил оружие на то место, где только что так яростно бушевал жёлтый огонь винтовочных выстрелов. И ему потребовалось буквально мгновение, чтобы прицелиться…
Паах.. Паххх…
И тут же он срывается со своего места влево, и вовремя…
Таа-та-та-та-та-таах….
Горохов слышит, как шипят пули, прорываясь сквозь струи дождя, шипят совсем рядом с ним, как раз в том месте, откуда он только что убрался… И он поднимает левой рукой обрез.
Бахх….
Вспышка от выстрела этого оружия яркая, долгая; первый выстрел он делает жаканом и, дав противнику мгновение сместиться, делает второй выстрел картечью.
И сразу срывается с места, ожидая ответных выстрелов, влетает на достаточно высокий бархан и, почти не пригибаясь, бежит с него вниз, на ходу перезаряжая обрез, а потом и револьвер…
А выстрелов всё нет… Только дождь шумит.
«Что, урод, притих? Достали тебя мои картечины?».
Он думает об этом со злорадным удовольствием. Было очень, очень приятно утереть нос этим крутым, что надумали убивать старшего уполномоченного Горохова… Да ещё где! В его родной пустыне. Хотя он всё прекрасно понимал: никаких гарантий насчёт попадания у него не было, а этот тип притих просто потому, что перезаряжал оружие – стрелял он длинными очередями, патроны не экономил. Но всё-таки ему хотелось верить, что одного из этих крутых он зацепил. А может, всё-таки и зацепил, так как выстрелов больше не последовало; а вскоре за дождём и теменью уполномоченному удалось увидеть огни. Они двигались… Это была та самая дорога, к которой он так стремился.
Он ещё оборачивался, хотя смысла в этом было мало, в пелене дождя по-прежнему рассмотреть что-либо дальше трёх шагов не было никакой возможности.
«Если они меня потеряли, то в этом дожде уже не найдут. Следов не разобрать, тепловизоры – последняя их надежда, но, судя по последней стычке в дожде, ПНВ у них есть не у всех, иначе тот урод меня изрешетил бы там, между барханов».
Тем не менее, помня про ПНВ, он старался как можно дольше скрываться за песчаными валами и переваливать через них как можно быстрее. Андрей Николаевич не сбавлял шага, двигался на юг, шёл быстро, а там, где пространство было свободно от песка и зарослей кактуса, даже переходил на лёгкий бег. И уже минут через семь он выбрался к дороге. Тут уже и дождик стал потихоньку стихать.
Большой тягач, покачиваясь из стороны в сторону в колеях с водой, тащил накрытую брезентом платформу в сторону города; уполномоченный сразу догнал его и, приподняв брезент, влез под него. Там всё было заставлено большими тазами и бочками, в тазах был щавель, молодые побеги кактусов, всякая другая вкуснятина, но после этих приключений в сумерках он даже не запустил руку ни в одну корзину.
Уполномоченный, выглядывая из своего «укрытия», старался разглядеть в дожде хоть что-то, но, кроме фар следующей за тягачом машины, ничего не видел. Так спокойно он добрался до города, где на одной из улочек слез с прицепа.
Дождь закончился, а вот его тревоги только начинались. Да, ему было из-за чего тревожиться. Он остановился у одного из домов, подальше от фонаря, закурил и продолжил движение быстрым шагом. Хоть после дождя на улице стало свежо и появилось много людей, прогуливаться на открытом месте ему очень не хотелось.
«Кто это был? Кто это, мать их, осмелился нападать на уполномоченного Трибунала? Ну, допустим, такое бывало, но то бывало, когда приговор подопечным был уже вынесен и из Трибунала к ним ехал человек, чтобы привести его в исполнение. Тогда, понятное дело, пациенты предпринимают все усилия, чтобы доктор до них не добрался. Но вот так просто! Может, это мстит кто? - но те, кто хотел бы, а главное, посмел бы ему мстить тут, в Губахе, давно мертвы! Если это были люди, связанные с местными властями… Ну, мало ли, может, кто из них поминает его недобрым словом, а теперь узнал, что он снова в городе. - Но они всё устроили бы прямо тут, на улицах, или в гостинице, не постеснялись бы; эти же дождались, пока я выйду в степь. И причём были готовы к этому… А перед этим вломились в номер и украли окурок! Зачем? И главное – кто? - этого он не понимал. Конечно, у него были враги. Дружки, родственники, коллеги тех людей, которых он покарал. Угомонил. Но всё это был народец, который, как правило, желал как можно реже попадать на глаза Трибуналу. – Неужели это северные? Неужели не поверили мне, что Кораблёва погибла от рук даргов, и решили меня наказать? Наказать назло Первому и Бушмелёву, которые хотели спрятать меня от их внимания в выдуманной командировке?».