Прошёл метров двадцать, развернулся и замер в темноте, привалившись к стене. Стал ждать, не появится ли кто. Но прошло время, минуты три, наверное, а в темноте проулка никто не появился.
«Прозевали».
Он повернулся и пошёл вдоль домов, а потом свернул к центру города, к остановке или, как выразилась вчерашняя юная телеграфистка, к столбу.
Едва третий час утра был, а народу у дома со столбом под сотню, недавно дождь, видно, был, грязи по колено. Настрой над толпою недобрый, видно, желающих работать больше, чем работы. Приезжают тягачи или грузовики, люди кидаются к ним толпой, толкаются, ругаются, заглядывают в кабины, что-то обсуждают с приехавшими, торгуются.
Горохов остановился в сторонке, стянул респиратор вниз, закурил, стал наблюдать. А народец-то тут разный. И старатели есть. И бродяги при оружии. Ещё нужно подумать как следует, прежде чем таких нанимать. Если саранчу собирать – ещё может быть, но какая сейчас саранча…
И тут худой невысокий тип в драном пыльнике и со старой двустволкой, увидав стоящего в стороне уполномоченного, направляется к нему, шлёпая сбитыми ботинками по грязи и ещё издали протягивая руку.
- Друг, дай закурить, курить охота – сил нет.
В степи нельзя отказывать человеку в воде и еде, нельзя бросать человека, если есть место в транспорте, но сигареты… Это удовольствие, и удовольствие не очень-то и дешёвое, тут уже на усмотрение хозяина пачки: понравится просящий – можно и угостить, а можно и «завернуть» наглеца; но уполномоченный никогда не жадничает по мелочам в своих командировках, он знает, как располагать к себе людей. Андрей Николаевич вытаскивает из кармана пачку, немного выбивает из неё сигареты, так чтобы торчали кончики пары штук, и протягивает просящему. Тот, в свою очередь, снимает старую перчатку и ногтями, под которыми даже при слабом свете отлично видна грязь, цепляет одну из сигарет. Горохов видит, что пальцы человечка дрожат, и тогда уполномоченный принюхивается… Ну конечно… Его догадка оказалась верна… Горохов прекрасно знает этот омерзительный запах полыни. Мужичок воняет. Даже через воздух, перенасыщенный влагой, пробивается эта несильная, но запоминающаяся вонь.
- Спасибо, друг… Ты меня реально выручил. Ещё немного, и я помер бы…, - худощавый, не снимая с головы капюшона, прикуривает от сигареты Горохова.
- Рад был помочь, – отвечает Андрей Николаевич. Он думал, что этот тип от него отвалит, но тот встал рядом, стоит курит и, видно, хочет ещё и поболтать.
- Что, тоже работёнку ищешь? – спрашивает тип.
- Пока смотрю, - нейтрально отвечает уполномоченный. Он всё ещё настороже. Когда подходил к этому месту… так… на всякий случай… переложил пистолет из кобуры в рукав пыльника. Ведь смена костюма вовсе не гарантирует, что он в безопасности. Но от этого человека Андрей Николаевич подвоха не ждёт. Этот никак не мог вчера его преследовать в степи. Среди любителей травы людей, умеющих бегать по барханам и хорошо стрелять, не найти. Тут либо трава, либо бегать.
- А может, у тебя работёнка найдётся? – вдруг спрашивает воняющий полынью человек.
- А с чего это ты взял, что у меня есть работа? – не спеша интересуется уполномоченный.
- Ну, не знаю… Вроде одёжа у тебя простая, но ружьишко знатное. Хорошее ружьишко…, - вслух размышляет худощавый.
- Мало ли…, - усмехается Горохов. – Может, я его… нашёл.
- Ага, - неожиданно соглашается тип. – Если только вместе со своими дорогими сигаретами, – они говорят вдали от фонарей, тут не очень светло, Горохов не видит его лица за респиратором и под капюшоном, но знает, что наркоман усмехается. – Так что, есть работёнка?
«Вот зараза, раскусил… Был бы я со старым обрезом… Впрочем, сигареты у меня и вправду недешёвые».
Но эта наблюдательность худощавого сыграла и против него самого. Андрей Николаевич теперь относится к нему насторожённо. Он знает этот тип людей, не раз встречал таких в степи, тем не менее спрашивает:
- А ты местный?
- Не-е…, - тощий выпускает из-под капюшона сигаретный дым. - Я тут всего три месяца… Я с Чусового…
«С Чусового… Лицо не показывает. Врёт, наверное. Чусовой давно вымер. Кто твои слова подтвердит? - Горохов таких людей видел десятки. Десятки. Через его руки проходили их личные дела. А там одно и то же, как под копирку. - Перекати-поле. Ни кола, ни двора, ни бабы, ни детей. Бродяга, а значит, и вор. Сегодня здесь, завтра там. Саранча, стеклянные рыбы, охота. За всё брался, ничего не пришлось по душе. Пару раз ходил со старателями за медью, но это сложно и тяжело. Очень жарко. Ещё и очень опасно. А хочется водочку пить, под кондиционером кайфовать, траву жевать. Поэтому такие типы ищут, что украсть, запросто могут убить, рано или поздно прибиваются в банду. Воняет травой и ещё не продал оружие – бандит. Скорее всего… В девяноста процентах случаев. А если у него ещё найдутся приятели…».
- Нет, - уполномоченный качает головой. – Для тебя работы нет.
Это, может, и звучит грубовато, но в степи никто ни перед кем не выплясывает, это вам не соликамские обеды светских львиц.
- А чё со мной не так? – сразу интересуется тощий; он уже готов объяснить этому мужику с дорогими сигаретами, что он на все руки… Всё умеет, всё знает. Что горы может сдвинуть, а то, что от него травой несёт, – так это всё фигня, он не торчок конченый, просто вчера расслабился и погрыз дури малость.
- Мне нужен человек, который умеет водить грузовик, – продолжает уполномоченный.
- Да а чё его водить-то?! – тощий едва не подпрыгнул на месте, стал рукой размахивать так, что чуть сигарету не выронил. – Я могу водить. Знаешь, сколько я исколесил по пескам. Так что не сомневайся… Водил не один раз. Чего там уметь-то?!
«Я тоже недавно так думал… А как от Железнодорожного до Губахи доехал, так руки разгибал еле-еле».
- Нет, - Горохов снова качает головой, - там груз… В общем, нужен мне напарник, чтобы был покрепче тебя. Груз негабаритный… Нужен такой, чтобы сам мог с ним управиться, если меня не будет.
Андрей Николаевич ожидал, что тощий сейчас начнёт и дальше себя расхваливать и убеждать его, что он с любым грузом справится, что ему только дай работу, но тощий вдруг сказал:
- А, груз негабаритный…, - и тут же, обрадовавшись, добавил: – Так у меня товарищ есть. Он крепкий, и с грузовиком управится, и с грузом. Он толковый. Давай я его позову.
- Да ладно, не надо, - говорит Горохов, но неуверенно.
А тощий хватает его за рукав:
- Слушай, друг, давай я приятеля позову, он толковый, тупой немного, но толковый. На него в степи можно положиться. Его Мураткой зовут.
- Ну если только Мураткой, - Горохов хмыкнул. – Ну тогда давай зови. Посмотрим твоего Муратку.
Глава 21
Мурат оказался выше тощего, но он точно не показался Горохову одним из тех, кто может в одиночку загрузить грузовик. Тоже был худой. Под травой есть не сильно хочется, травоеды почти всегда доходяги.
- Здорово…, - произнёс он и протянул руку Андрею Николаевичу: - Муратка.
«Муратка. Башмаки стоптаны, ещё немного – и дыры появятся. Как он только по раскалённому песку будет вниз ходить?». И полынью от него несло ещё сильнее, чем от тощего. А на плече висела винтовка… уполномоченный даже не знал этой системы. Кажется, это было оружие Эпохи Первых Песков. К такой и патронов не найти.
- Здорово…, - Горохов пожал руку. – Анатолий Баньковский.
- Понял, Анатолий, значит. Это… Петя сказал… В смысле, у тебя работа есть? В смысле, что тебе это… на грузовик напарник нужен.
Тощий стоял рядом и слушал их разговор, а Горохов уже понимал, что с этими двумя лучше дел не иметь: как только отъедешь от города больше, чем на километр, к ним нельзя будет повернуться спиной. Ни к одному из них. Но он нуждался в помощнике…
- Нужен, – уполномоченный решает убедиться в своих догадках. – Надо сгонять до Тёплой горы. Знаешь, где это?
- Ага… Конечно, - говорит Мурат. – У меня дед с Тюмени, а я сам родился в Верхней Салде. Я и на Туре рыбачил, и в Серове бывал, и в горах на запад от него охотился. Я те места знаю мало-мало. И в Тёплой Горе жил немножко.
- Нужно мотнуться туда, забрать кое-что и вернуться обратно, – объясняет уполномоченный.
- Да это, в смысле… хоть сейчас поехали, - соглашается Муратка.
- А до Серова готов ехать? – продолжает уполномоченный.
- Готов. Делать мне, однако, нечего. Чего ж не ехать?
- Да легко, - влезает в разговор тощий Петя. – Это всё наши места, мы там все дороги знаем.
- Ты тоже в Серове был? – спрашивает Горохов у Пети.
- Бывали, бывали, - заверяет щуплый слишком быстро, но темы почему-то не развивает. Бывали – и всё!
Он врёт, даже проверять не нужно. Андрей Николаевич это просто чувствует, и теперь на него внимания не обращает. Он говорит с высоким мужиком, воняющим полынью:
- За три рубля поедешь до Тёплой Горы?
- А чего не съездить… Поеду, однако…, - сразу соглашается тот.
«Поеду. Туда километров сто шестьдесят, дорога дрянь, там и в сухой сезон непросто, а сейчас с гор на дорогу столько воды натечёт, что умаешься там ездить. Сплошные грязевые озёра. Хорошо, если за день в один конец доедешь. День туда, день обратно, и ты соглашаешься за три рубля? Даже не спросил, что за груз. Ни слова не спросил про сроки. Про бензин. Про воду и еду. Ничем не поинтересовался. Просто соглашается на смехотворные деньги. Неужто их так припекло? – да, это были обезумевшие от безденежья и отходняка бродяги. Теперь он это знал наверняка. – Кинуть меня задумали, грузовик с товаром забрать. Или без товара, им всё равно. А могут и убить, если просто кинуть не получится».
Он искал напарника, заодно и охранника, может быть, двоих, чтобы доехать до Серова. После стычки в степи охрана ему не помешала бы точно. Да и рулить трое суток до Серова одному не очень-то просто. Тем более, что те трое мужиков, что встретились ему в степи, скорее всего от него так просто не отстанут. Нет, не успокоятся. Они гонорар получили, а заказ не выполнили. Поэтому он готов был потратить на пару своих помощников рублей тридцать-сорок. Но надёжных людей найти тут, в Губахе, было непросто. Брать кого-то из местных силовиков уполномоченный побаивался. Он не был уверен, что это не они вчера устроили на него охоту в степи. А найти надёжных людей вот так вот утром на толкучке у столба… Такой вариант был маловероятен. Тут без связей и знакомств, без рекомендаций было не обойтись. Он уже понимал это. И теперь, после встречи с этими бродягами, у него появляется другой план. Уполномоченный стреляет окурком в ближайшую лужу и говорит твёрдо: