Встаёт у стены дома, а потом и приседает на корточки в темноте. И ждёт… Ждёт целую минуту. В проулок со стороны улицы входит человек. Но уполномоченный знает, что это случайный. Так оно и вышло, человек вошёл в один из домов. Он ждёт ещё минуту, и так как никто больше в свете фонарей не появился, уполномоченный снова запрыгивает в машину и сразу уезжает.
***
- Эй, дядя, а ты куда? – окликает его мальчишка-администратор. Хмурый мужик, видно, сдал смену.
- Я здесь живу, - отвечает Горохов и, не останавливаясь, проходит на лестницу. «Чёртов сопляк… Лезет… Не сидится ему спокойно». У Андрея Николаевича есть повод злиться на пацана: если те, кто посажен в холл гостиницы за ним следить, не обратили бы внимания на вошедшего, не заметили бы его, то теперь могут и заметить.
- В каком номере? – вслед ему спрашивает парень.
Но Горохов ничего не отвечает. Он быстро поднимается по лестнице, проходит по коридору и отпирает свой номер. У него нет времени проверять, был ли кто у него, пока его не было, или нет. Он просто подхватывает свои тяжеленные баулы и, закинув их на плечи, покидает помещение. Ноша так тяжела, что к грузовику он приходит покачиваясь. Тем не менее закидывает баулы в кузов, тут же садится и уезжает.
Горохов торопится. Он не знает другого пути и, чтобы доехать до водонапорной башни, ему приходится снова сворачивать на мерзкую улицу наркоманов. Ехать в объезд и заезжать с большой дороги – это повышенный риск. Тут же, в этом наркоманском уголке, очень мало фонарей. Какой-то тип выскакивает и чуть не кидается ему под колёса, но это единственное происшествие. Дальше до самого тёмного угла Губахи он проезжает спокойно.
Въехав в барханы, он снова остановил машину у одного из высоких песчаных холмов, выключил «габариты» и вылез из кабины, на сей раз прихватив с собой винтовку. Оставил машину, а сам вернулся к самому последнему на улице дому, встал у угла и, выглядывая на улицу, стал ждать. Теперь Горохов не торопился. Теперь он хотел знать наверняка, что за ним никто не идёт. Он уже приготовил винтовку. Если бы тут появился квадроцикл, который вдруг решил в этот утренний час свернуть с улицы в барханы по следам грузовика, то он не стал бы задумываться. Нормальные люди выезжают в степь по нормальной дороге, а не через поганые улицы. Тем более что с мужиками, устроившими на него охоту вчера, лучше было не шутить. Им ни в коем случае нельзя дать возможности покинуть транспорт. Так что один магазин был в винтовке, а ещё два – в карманах пыльника. Ну, и пара гранат. Но никого на улице, кроме таскающихся по ней наркоманов и продавцов травы, за пять минут, что он прождал, так и не появилось.
«Ваше счастье».
Горохов поставил оружие на предохранитель и пошёл к грузовику.
Пошёл быстрым шагом, времени у него было в обрез.
***
В каждом транспортном средстве должна быть лопата. Ремнабора, баллонного ключа может не быть, но лопата в степи должна быть всегда, а лучше, когда их две. И штыковая, и совковая. У подготовленного Кузьмичёвым грузовика, как и положено, было две лопаты. Горохов сразу нашёл нужный ему камень с «навесом», мотоцикл должен был быть под ним. Он подогнал машину поближе к камню и вытащил из-под кузова лёгкую, но крепкую лопату. Было душновато, но зато температура держалась в районе приятных тридцати пяти градусов. Казалось бы, всё можно сделать быстро, но мокрый песок, как выяснилось, совсем не так легко перекидывать и разгребать, как сухой. И уполномоченному пришлось изрядно попотеть, прежде чем он добрался до мотоцикла. При этом Андрей Николаевич изрядно взмок, и ещё ему пришлось прерывать свою работу на несколько секунд, чтобы снять респиратор и откашляться.
Наконец он добрался до брезента, под которым был мотоцикл. Горохов выкатил его, а на его место уложил баулы со снаряжением. Ему пришлось поломать голову, что взять с собой, а что оставить. Всё-таки багажник мотоцикла – это далеко не кузов и не кабина грузовика. И он выбрал две мины – одну нажимного действия, одну МНП; четыре гранаты – две обычных, две больших, увеличенного поражения; также все патроны для винтовки и все для дробовика, все патроны для пистолета, включая снаряжённые токсином, взял один медпакет – он весил немало, но один раз такой пакет реально спас ему жизнь, это не считая разных мелких случаев, когда пакет пригождался, – а к нему две баночки: стимуляторов и антибиотиков: даже если не пригодятся, это ходовой и ценный товар. Уложил сверху трёхдневный набор калорийных продуктов, не удержался и бросил в кофр четыре поллитровых банки с персиками. Баловство, конечно, и лишний вес, но иногда хочется себя побаловать. Достал и спрятал в карман пыльника ещё одну рацию к той, что у него уже лежала. Маленькую портативную солнечную панель – иногда нужно в жару подзарядить что-то, например, те же рации. «Вечную» батарейку он тоже взял с собой. Также при нём был ещё его костюм, в котором он сюда приехал, обрез, револьвер и патроны к нему. Ко всему этому он нагрузил на мотоцикл ещё канистру с бензином и блок с двадцатью литровыми упаковками минерализованной воды. В общем, учитывая ещё и его вес, это был максимум, что можно было нагрузить на этот мотоцикл. Казалось бы, ничего лишнего не взял, нужно было бы прихватить с собой ещё кучу всего необходимого, но вес был пределен. Вес машины и груза был уже таков, что управлять мотоциклом в барханах становилось непросто даже для такого сильного человека, как он. Впрочем, так было во всех его командировках.
Все оставшиеся вещи он закинул под брезент и быстро закопал. Потом завёл мотоцикл. Отлично! Мотор заработал со второго толчка стартера. Как и положено после долгого простоя, Горохов уселся в седло, включил фару и на малых оборотах проверил все узлы: газ, тормоза, сцепление… Всё работало безукоризненно. И тогда он потихонечку повёл мотоцикл на юг, ближе к дороге, которая вела от города к озёрам. В полукилометре от дороги он приметил себе два близкорасположенных бархана, остановился между ними. Это было опасно, оставлять мотоцикл тут: найдут и разграбят сразу. Чтобы не угнали, он вывернул обе свечи, однако он не видел другого выхода. Хотя сейчас, в дождь, саранчу почти не собирают, а без дела таскаться по пескам дураков мало, можно и на сколопендру наткнуться. Они в дождь просто сатанеют. В общем, ему нужно было побыстрее вернуться сюда, пока не начало светать. И он почти бегом двигался к грузовику. А тут, ему на радость, ещё и дождь пошёл. Теперь ещё и следы смыты. Всё как по заказу.
***
В той столовой, где уполномоченный оставил Мурата, объявился и его дружок Петя. Горохов усмехнулся: хитрые, черти. Тощий сидел не с товарищем, а за другим столом с какими-то старателями. Капюшон не снимал, надеялся, что в переполненной столовой Горохов его не разглядит, но не снятый в помещении капюшон как раз и привлёк внимание наблюдательного уполномоченного. Тот сразу узнал Петю по задрипанному пыльнику и по убогому оружию. Впрочем, Горохову было плевать на ухищрения этих типов. Он, не снимая респиратора, подошёл к Мурату и, когда тот обратил на подошедшего внимание, кивнул в сторону двери: пошли.
«Напарник» сразу вскочил, засобирался; догоняя его у двери, сказал обрадованно:
- А я уже… это… думал, ты не придёшь.
- Садись за руль, - произнёс уполномоченный, отдавая «напарнику» ключи зажигания. – Нам надо в гостиницу ещё раз съездить.
- Ага, - Мурат влез в кабину, он был явно обрадован тем, что Горохов вернулся. – А это… что-то ты перемазанный вернулся, вон все ботинки в глине. Рукава…
- Дела были, - сухо ответил Горохов, усаживаясь на пассажирское кресло. – Поехали.
- А, дела… Дела – это хорошо, вот когда дел нету – это плохо, - Мурат вдруг засмеялся.
«Когда я тебя оставлял, ты говорил через раз, а теперь смеёшься; это тебе так от еды полегчало или травы прикупить умудрился?».
Впрочем, от Мурата сильнее полынью вонять не стало, так что Горохов ни в чём не был уверен.
Этот заход в гостиницу был необязателен, но Горохов подумал и решил всё-таки в неё ещё раз заскочить. Если те, кто за ним следит, держат там человека, то это будет полезный заход. А если нет, то он снова поставит на грузовик «маячок», и пусть Мурат с тощим Петей гонят на нём куда угодно.
Они с Мураткой вошли в холл, в котором опять было многолюдно – хотя и не так, как несколько часов назад, – миновали его и вскоре были в номере у Горохова. Там уполномоченный скинул свой рюкзак и, вытаскивая из него одежду, в которой приехал, произнёс:
- Раздевайся.
- Раздеваться? Чего однако? – удивлялся «напарник».
- Давай не тупи, время поджимает, - кидая одежду на кровать, продолжал уполномоченный. – Снимай свою рванину.
- Это мне, что ли? – всё ещё не верит Мурат, поднимая с пола отличные башмаки.
- Если подойдут, – Горохов вытащил из рюкзак пыльник с отражателями, шляпу и жёлтый технологичный респиратор. В общем, он отдавал Мурату всё, кроме очков «Спектр», которые ему самому пришлись по вкусу. – Давай, Мурат, переодевайся, тебя в этой одежде должны на Тёплой горе узнать. А не узнают, так и грузить не будут. И поторопись, нам нужно до рассвета уйти отсюда.
- Ботинки, кажись, не подойдут…, - говорил напарник, скидывая свой ужасный пыльник, больше похожий на влажную тряпку, прямо возле себя на пол.
- Оставь тогда, штаны надевай.
Мурат начинает одеваться, а Горохов за ним наблюдает. Когда «напарник» скидывает на пол рубаху, уполномоченный поднимает вонючую тряпку с пола стволом винтовки, рассматривает её пару секунд.
- Муратик, а у тебя, что, вши, что ли?
- Да, чё-то… да бывает…, - нехотя соглашается тот. – Последнее время одёжу негде было прожарить. Так-то на бархан в три часа дня бросишь, и всё, нет вшей, а сейчас поразвелись мало-мало…
- Короче, до Тёплой Горы один поедешь. – Горохов небрежно кидает грязную рубаху напарника на пол.
- А-а, ладно…, - это для Муратки неожиданность, но он соглашается; потом, накидывая отличный пыльник, осматривает свои плечи, одно, другое, явно эти зеркальные светоотражатели Мурату по душе. – И один доеду, однако…