А посреди комнаты, на полу прямо перед собой, он увидел какую-то кучу. Тёмную, бесформенную кучу какого-то тряпья, что ли, а за ней вырисовывались конуры мускулистой фигуры. А перед кучей лежала… кажется, пара подушек… Да, то были подушки, он скорее догадался об этом, чем разглядел. Подушки. Тут все сидели на полу, так как никакой мебели в комнате не было. Но он не стал садиться, как бы заманчивы не были эти подушки. В комнате не было не только мебели, не хватало, всё-таки, и света.
- Извините, - произнёс вслух Андрей Николаевич. – Но мне так будет спокойнее, - он достал из кармана маленький, величиной с мизинец, но достаточно мощный фонарик, который добыл недавно из сокровищниц «конторы».
«Я хочу видеть, с чем буду разговаривать».
Ему никто ничего не сказал, и тогда он направил луч фонаря перед собой.
И сразу куча на полу оказалась человеком, который был с головою накрыт какой-то очень лёгкой тканью.
«Пророк?»
Из-под ткани были видны его только колени в светлых брюках и руки… Очень, очень странные руки. Точнее сказать, странные ладони рук.
Глава 35
Это были какие-то красные перчатки в разводах. В живых разводах. Но с тонкими розовыми ногтями. Только через пару секунд Андрей Николаевич понял, что это не перчатки… вдоль красных сплетений и волокон пульсировали небольшие вены, а в узлах и на суставах белели небольшие вкрапления сухожилий.
Горохова этот феномен заворожил, он не мог отвести луч фонарика от этих рук, он не понимал, как подобная форма естества может вообще функционировать. Ладони были узкие, пальцы тонкие, ногти… Ногти заметно выделялись на ярко-красных руках; может быть, это было даже красиво, но выглядело очень хрупким, нежным и уходило в расшитые узорами рукава светлой, лёгкой одежды.
«Пророк – женщина?».
Теперь уполномоченный хотел видеть лицо всеблагого. Он перевёл луч фонарика выше… Но голова его была накрыта тканью. И тогда Горохов посветил за спину пророку, чтоб разглядеть вторую фигуру.
И вторая фигура удивила его не меньше, чем руки первой. За спиной человека, чья голова была накрыта тканью, сидел… сидело антропоморфное существо, которое не всякий назвал бы человеком. Корпус и руки атлета были не прикрыты одеждой, а голова его была безволоса. И только нижняя часть лица походила на человеческую, верхняя же была закрыта наростами с мелкосегментированным покрытием, как глаза насекомого…
«Если это у него глаза такие… он видит… градусов на двести семьдесят одновременно!».
Кожа этого существа была серо-зелёной, но и это было ещё не всё. Андрей Николаевич не сразу увидал, что из-за спины насекомоглазого, через плечи и большую голову, к нему, Горохову, тянутся два крепких и весьма подвижных жгута, на концах которых он отчётливо рассмотрел тонкие, но даже на вид крепкие, тёмно-коричневые иглы. Эти жгуты, словно живые, висели над удивительной, если не сказать уродливой головой существа и всё время покачивались, медленно извивались, словно искали нужный для атаки угол. Всё это выглядело опасным, уж очень неприятны на вид были эти крепкие, пружинистые жгуты, а ещё эти иглы…
«Миллиметров пять-шесть в диаметре, длиной миллиметров девяносто. Просто так такими иглами не заколоть. А значит, в них токсин? Парализатор? Кислота?».
Да всё, что угодно… Хорошо, что существо сидело за спиной краснорукого, то есть от уполномоченного в нескольких метрах.
Кажется, Горохов слишком долго изучал иглы и жгуты, так как человек, скрывавшийся под накидкой, произнёс:
- Это скорпион. Это моя охрана.
Этот голос из-под материи… Он был слишком высокий, чтобы быть мужским.
- Скорпион? – переспросил Андрей Николаевич.
- Да, это такие родственники наших пауков, тут, в песках, они не водятся, но северяне от них страдают. Скорпионы так же ядовиты, как и наши пауки.
- Я слышал про скорпионов.
- Садитесь, - продолжал человек с высоким голосом, указывая красной рукой на подушки перед собой. - Не волнуйтесь, скорпион вам не угрожает. Просто вы решили прийти сюда с оружием, и я подумал, что и мой скорпион здесь будет уместен.
- Вам нечего опасаться моего оружия, я служитель закона, - присаживаясь куда предложено и укладывая винтовку рядом с собой, отвечал ему уполномоченный. – Я только привожу в исполнение приговоры или обороняюсь. И никак иначе. А вашего скорпиона я изучал так долго, потому что… потому что никогда не видал таких интересных ботов.
- Скорпион не бот, - поправил его краснорукий. – Он мой друг. Он добровольно принял это воплощение, чтобы защищать меня и служить нашей общей цели.
А тут мычащие у стены мужички чем-то звонко звякнули и что-то подбросили в свою чашку. Что-то такое, что тут же разгорелось в пламени и добавило в комнату света. Ну и приятного дыма, естественно.
А Андрей Николаевич на них не смотрит, он разглядывает пророка, насколько это возможно, и отмечает, что голос возможно женский. И интересуется:
- Значит, Скорпион – его имя?
- Да, он предпочитает, чтобы его называли именно так.
- Ясно, - произнёс уполномоченный. Чуть подождал и спросил: – Простите, но мне кажется…
- Что?
- Мне кажется… или вы женщина? – и он тут же пояснил: – Мне всё равно, но, кажется, все вас упоминали как мужчину. А тут ваш голос и ногти на руках… Они походят на женские.
- Нет, я не женщина, - отвечал ему пророк. – Если вас это не напугает, я сниму покрывало.
- Меня это не напугает.
- Хорошо. Но в таком случае с вашей стороны будет невежливым, если вы останетесь в маске.
Горохов тут же стянул свой респиратор и снял очки: пожалуйста.
Да. Он не испугался, когда пророк стянул своею красной рукой накидку с головы. Уполномоченный постеснялся снова применить свой фонарик, но теперь он сидел к этому… человеку достаточно близко, чтобы рассмотреть его.
Пророк весь, весь был красный. Горохов видел мышцы его лица, сосуды и вены, глазные яблоки, кожа пророка была почти прозрачна, а в некоторых местах прозрачна совсем. Розовые кости проступали на суставах. Андрей Николаевич видел корни его зубов, уходящие вверх, в череп. Только волосы на голове пророка не были розовыми, они были серыми, похожими на мутный целлофан. Ах да… Ещё глаза. Серыми были только его радужки. А на щеках было два небольших желтоватых пятна.
«Подкожный жир? - да, это было впечатляющее зрелище. - Любой, даже образованный человек, увидав его, через пару секунд проникнется религиозным благоговением! Ну, или отвращением. Интересно, он специально сделал себя таким?».
И он тут же отмечает, что перед ним не женщина, а ребёнок. Вернее, измождённый подросток лет четырнадцати. Ну, если, конечно, бывают подростки с прозрачной кожей.
- Спасибо, что не стали включать фонарик, – говорит юноша-пророк, тем самым давая понять, что дальше разглядывать его не нужно. При этом он закрывает глаза и подымает лицо к потолку, как будто испытывая приступ боли.
- У вас что-то болит? – интересуется уполномоченный.
- Что-то? – на Горохова из ярко-красных глазных яблок смотрят серые глаза. – У меня болит всё. И всегда. Эта боль со мной уже четыре года. Уже пошёл пятый. Мне всё время приходится принимать обезболивающее. Но оно притупляет концентрацию, под ним я практически не могу работать. Зато сейчас я могу расслабиться, я уже принял препарат. Скоро моя боль ослабнет. И это внеплановое отдохновение обеспечил мне ваш визит. Так что я благодарен вам.
- Я вам тоже благодарен… За приглашение.
- А если я попрошу вас не рассказывать о нас вашему руководству? – вдруг спросил пророк. – Как вы на это взглянете?
Это был очень нехороший вопрос. Андрей Николаевич мог сказать правду. Сказать, что обязательно расскажет об этом визите. Подробно опишет его в рапорте. Включая детали и свои мысли в развёрнутом виде. Но он не был уверен, что тогда этот самый Скорпион, сидящий за спиной пророка, не вскочит, не протянет к нему свои жгуты и не воткнёт в него свои неприятные иглы. Не выпускать его из комплекса было бы разумно с их стороны. Он просто исчезнет, и тогда в Трибунале не узнают о биокомплексе на краю Большой пустыни. Вообще отпускать его отсюда они, по идее, не должны… И поэтому Горохов говорит:
- Я не обо всём докладываю своем руководству.
На эту его последнюю фразу красноликий юноша никак не отреагировал. Он просто произнёс:
- Вашу жизнь, Андрей Николаевич, вряд ли можно назвать лёгкой.
«К чему это он?».
Горохов не понимает и поэтому молчит, а пророк продолжает:
- У вас была большая семья, из неё никого не осталось, вы получали тяжёлые, почти смертельные ранения…, - юноша немного помолчал и продолжил: – Вы, должно быть, очень сильный человек, раз продолжаете жить, бороться, добиваться успеха.
- К чему вы клоните? – наконец не выдерживает уполномоченный.
Пророк вздыхает, снова закатывает глаза к потолку – видно, болеутоляющее ещё не подействовало, – а потом продолжает:
- Вас ждёт новое испытание, – он снова делает паузу. – Возможно, самое трудное в вашей жизни.
- И что же это…, – Андрей Николаевич уже не знает, что и думать. А когда он не знает, что думать, он хочет, чтобы его оружие было у него в руках. Горохов кладёт руку на винтовку, – … за испытание?
Пророк замечает его жест, он даже поднимает руку предостерегающе:
- Нет-нет… Не надо… Я понимаю, что почти все свои задачи вы решали при помощи оружия, но на сей раз оно вам не поможет, поверьте мне.
- Прошу вас, - старясь быть вежливым, но не убирая руки с винтовки, произнёс уполномоченный, – объясните мне, что вы имеете в виду?
Краснолицый молчит несколько секунд, затем произносит мягко:
- Андрей Николаевич, вы тяжело больны.
- Что? – до Горохова поначалу не доходит смысл сказанного.
И тогда пророк поясняет всё так же мягко:
- Вы поражены грибком.
Нет… Нет… Горохов как будто всё ещё не понимает о чём он говорит.
- Грибком? А как вы… как вы об этом узнали? – и тут до него доходит. – Окурок! Вы забрали окурок у меня из номера…