- Кому вы сейчас звонили?
- Кому? Это… ну… да никому…, - Сысоев явно нервничает.
- Сысоев, вы играете с огнём, – Андрей Николаевич так и не снял маски. Это усиливает эффект в разговоре. Он упёр столы обреза в пузо этого типа. – Вы знаете, кто я?
Тут Сысоев вдруг переходит на «вы»:
- Вы из «конторы».
- Верно, поэтому вам лучше мне помогать.
- Помогать, - как-то рассеянно повторил мордатый. – Да…
- Кого ищут в городе?
- Не знаю точно, кто-то должен приехать и замочить Юрка, Юрок объявил награду… Ищут кого-то подозрительного… Вот я и подумал… Деньжат заработать немного…
- Деньжат хотели заработать? – Горохов ему отвешивает с левой тяжёлую оплеуху, такую, что шляпа слетает с головы Сысоева и улетает в мусор у стены, а сам он валится на свой стул. А уполномоченный склоняется над ним и говорит тихо и проникновенно: – Ты, дрофа тупая, ты совсем, что ли, от жадности мозгами усох, ты же понял, что я из «конторы», и тут же собирался принять участие в заговоре против меня, против сотрудника Трибунала. У тебя вообще мозг есть? Это же однозначный приговор. Или ты, что, думал, в Трибунале об этом не узнали бы?
- Мне деньги нужны…, - отдуваясь и почёсывая щёку, отвечает мордатый. – Долги нужно отдать…
- Долги? – Горохов снова бьёт его по лицу, на этот раз с другой руки.
«Неужели это и есть человек Поживанова?! Они там, в своём отделе, совсем, что ли, обленились? Никого другого найти не могли, что ли? Это же идиот… Как с таким можно вообще работать?».
- О-о…, – стонет Сысоев и трёт щёку.
У Андрея Николаевича есть ещё вопросы, но вот только времени у него совсем нет.
- Мне нужно уходить… «Багги» твой?
- Мой, - Сысоев, кажется, даже обрадовался, он лезет в карман и достаёт оттуда ключи. Протягивает их Горохову. – Вот…
Но уполномоченный ключ не берёт.
- Нет, ты поведёшь.
- Я?
- Ты. Пошли-пошли…, - он берёт Диму под локоть. – Вставай.
- Да нет…, - Сысоев не хочет.
- Вставай! – уполномоченный сильно дёргает его.
- Зачем я тебе? – он нехотя поднимается со стула.
Это тип нужен уполномоченному, чтобы выяснить ситуацию в городе. Сысоев должен знать, с чего бы всему городу искать его. Кто всё это затеял.
- Я шляпу возьму, - Дима явно тянет время. Почему? На что он надеется?
Андрей Николаевич сам поднимает шляпу и нахлобучивает её на голову Сысоеву.
- Всё, поехали…
- Да куда?! – Дима осмеливается возмущаться.
- В Новую Лялю или ещё куда-нибудь, - отвечает ему Горохов и выталкивает его из конторы на улицу, - заодно проверим твой «Багги» в настоящем песке.
- Да не доедем мы никуда, у меня вал стучит задний.
Скорее всего, он врёт, уполномоченный ему не верит.
- Иди быстрее.
- Дима, - окликает рабочий своего начальника, - а ты сегодня вернёшься?
- Скажи «да», - шипит Горохов. – Через час.
Но Сысоев молчит. Идёт к своему модному красному квадроциклу, озирается и молчит.
- Ответь ему, - уполномоченный незаметно, но довольно сильно бьёт его в бок. – Трупный ты мотыль. Быстрее…
- Да, вернусь. – всё-таки отвечает Дима, закряхтев от боли.
- Через час, - ещё раз тычет его в бок кулаком Андрей Николаевич.
- Через час, - повторяет мордатый.
А Горохов понимает, что с ним будет нелегко. Наконец они добрались до квадроцикла, усаживаются в кресла, и Сысоев заводит мотор. Заводит, и уполномоченный сразу морщится.
Красиво загнутые выхлопные трубы машины плохо глушат звук. Мотор, как нарочно, дико тарахтит. Уже стемнело. И Сысоев врубает фары. Фары у «Багги» роскошные. Их четыре, две под капотом, две на крыше. Генератор мощный. Свет рекой заливает те барханы, что рядом. Горохов смотрит на всё это весьма мрачно.
«Прекрасно… Как раз, чтобы незаметно передвигаться по пустыне. Почему все недоумки всегда покупают что-то подобное? С другой стороны, он должен летать над барханами. Незаметным быть не получится… Будем брать скоростью».
Он глядит вперёд, и когда Дима пытается вырулить сторону большой дороги, он его поправляет:
- Куда, куда ты? Давай в степь, - Горохов указывает рукой чётко на юг. – Туда рули.
- Да говорю же, вал стучит, - хнычет Сысоев, - мы и по дороге много не проедем, а уж по этим кучам из песка…
Но Горохов продолжает:
- Давай-давай.
И как только они заходят в пески, сзади справа появляется стук.
«Вот урод! Он не врал!».
- Говорю же тебе! – почти злорадно произносит Сысоев, косясь на уполномоченного. – По дороге ещё туда-сюда, а как на песок выходишь, так бить начинает. Не уедем мы далеко.
- И ты ездишь на неисправной машине? – Горохов просто не понимает таких людей. – Вал стучит, а ты всё равно катаешься?
- Так его с подшипником менять нужно, - бубнит раздражённо Дима. – Весь узел на севере заказывать нужно. Знаешь, сколько это стоит? А ещё работа!
- На кой хрен ты покупаешь транспорт, который не можешь держать в исправности? – это уполномоченному непонятно. Не укладывается в его голове. У него, жителя степи, как и у казаков, к технике отношение благоговейное, техника в барханах – единственная возможность выжить.
Впрочем, это всё неважно, Андрей Николаевич уже понял, что машина долго не протянет.
«Ничего, пусть проедет, сколько сможет, а дальше я ножками».
Дима бросает на него недобрый взгляд и гонит по барханам. И гонит. Взлетая над песчаными холмами, да так, что уполномоченный иной раз подпрыгивает в своём кресле. И после очередного раза Горохов говорит ему:
- Не гони ты так! Езжай спокойно.
Андрей Николаевич понимает, что этот грузный, мордатый человек средних лет не только не может держать машину в исправности, он ещё не имеет понятия, как ездить в степи. Но это только поначалу он так думает, квадроцикл снова взлетает на бархане и снова валится с него. И тут уполномоченный понимает, что Дима просто пытается побыстрее угробить квадроцикл, и начинает бить его в лицо, в правую скулу, приговаривая:
- Медленнее, медленнее, животное, не лезь на барханы.
- А-а! - орёт тот и скидывает скорость. И тут же начинает хныкать: – Ты офигел?! Я помогаю как могу.
- Я вижу, как ты помогаешь; ещё раз заскочишь на кручу, отрежу тебе ухо, мотыль трупный, – в холодной ярости произносит Горохов и добавляет: – Тихонько езжай, тля песчаная.
Глава 47
Сысоев едет недовольный, насупился, в руль вцепился. Видно, морда опухла и болит, но зато теперь он ведёт свой крутой «Багги» аккуратно, на барханы не запрыгивает. А уполномоченный его не трогает, даёт ему остыть чуть-чуть, успокоиться, прежде чем завести с ним разговор о тех делах, что творятся в городе. Но до этого снова не доходит. В черноте ночной степи Андрей Николаевич видит две белые точки.
Нет, он не ошибся и ему не померещилось.
- Стой! - сразу рявкнул он, и так как мордатый дурак не среагировал, снова орёт: – Стой, говорю!
Сысоев останавливает квадроцикл, смотрит на него: ну что ещё? А Горохов выключает фары и глушит мотор. Он хочет покинуть кабину, но ключ оставлять мордатому… Нет уж… Он вытаскивает ключ зажигания, вылазит из машины и взбегает на ближайший высокий бархан.
Андрей Николаевич снова видит, как в темноте мелькают две белые точки. Фары машины, которая перебирается через низкий бархан. Правильнее сказать, ещё две белые точки. Скорее всего, машин в барханах две.
И это вдалеке от дороги. Кто-то таскается по степи… Ночью?
«Какого хрена?».
Уполномоченный ждёт ещё примерно минуту, пока не убеждается, что машины идут с запада на восток. Если это патруль… Дело дрянь. Можно, конечно, дождаться, пока они уберутся подальше, и проехать на юг. Но когда они будут возвращаться, они сто процентов найдут след от протектора крутого «Багги». На сыром песке след получается отчётливый, им его не просмотреть, если они не слепые. Можно было, конечно, рискнуть, будь у этого дурака его квадроцикл в исправном состоянии. Но устраивать гонки, когда у тебя стучит вал…
«Кажется, придётся уходить пешочком… Как и собирался. По камушкам, через заросли колючки, по кактусовым полянам пройти, не оставив следов, можно… Но что тогда делать с мордатым? Отпустить? – от одной этой мысли уполномоченный морщится. - Эта конченая тля начнёт делать звонки, как только доберётся до телефона. Тащить его с собой? – он морщится ещё больше. – Рыхлый Дима не пройдёт в хорошем темпе и пары километров… А потом начнёт ныть и падать…».
Конечно, были ещё способы обезопасить себя от этого урода, но то были способы… достаточно жёсткие…И он, пока, не приняв решения, спускается с бархана и возвращается в машину.
- Ну и что там? – интересуется Сысоев невесело. Он, наверное, ждёт, что уполномоченный вернёт ему ключ зажигания, и даже протягивает руку.
Но тот не спешит отдавать ключ.
- Ты мне объяснишь, что тут у вас происходит?
- Не знаю я, - почти грубо отвечает мордатый.
«Врёшь. Врёшь, сволочь! Всё ты знаешь!».
- Там, по-моему, патруль, они таскаются по степи…
- И что? – бурчит Дима.
- А то, что дальше нам придётся идти пешком.
- Что? Идти? Куда? Мне? Мне тоже?– Сысоев весь на эмоциях. – Мне-то зачем это надо?
- Много вопросов, - сухо и спокойно отвечает ему уполномоченный. – Отвечу на один. Тебе придётся идти со мной, чтобы не умереть прямо тут и прямо сейчас, потому что одного я тебя тут не оставлю. Так что выбирай. Или идёшь со мной, или…, - уполномоченный достаёт из кобуры револьвер.
- Мы не уйдём от них, – вдруг говорит Сысоев, но ничего другого от него Горохов и не ожидал, а вот слегка истеричный тон мордатого его насторожил. Но он пытается его успокоить:
- Уйдём, уйдём, - вообще-то, он был уверен: если бы шёл один… а с этим… Горохов думает, что его придётся бросить в степи километров через десять, но оставлять его тут он точно не собирается.
- Да ну, нет… Не уйдём! – почти ему в лицо орёт Сысоев.
И теперь у Андрея Николаевича нет сомнений, что он что-то знает.