И холод отступил. Он открыл глаза, и они уже выходили из тумана на солнечный свет, к зеленому лесу, к лугам с бледными цветами. Киран без сил упал на траву, и Арафель опустилась рядом, спокойно выжидая, когда он отдышится.
– В тебе больше смелости, чем мудрости, – сказала она.
– Мне нужна твоя помощь, – промолвил он. – Ты нужна им.
– Им! – Она вскочила на ноги, и голос ее задрожал от негодования. – Их войны – это их войны. Ты же видел. Ты знаешь, что есть выбор. И ты вернулся по собственной воле. Разве ты не знаешь теперь, что нам сделали люди?
Он не мог найти доводов. И серая дымка окружила его, как настоящего эльфа в минуту печали, когда мир переставал устраивать их или в мире для них больше не было места.
Ее гнев утих. Киран чувствовал, как тот замирает благодаря своему камню. Она опустилась на колени рядом с ним и прикоснулась к его лицу, к его сердцу, все еще холодному от воспоминаний о псах.
– Это, – Арафель дотронулась до камня, – и железо не переносят друг друга. Теперь ты это знаешь. Ты стал мудрее, чем был. А когда ты еще больше помудреешь, ты узнаешь, что у тебя нет с ними ни общей судьбы, ни мира.
– Я видел сны, – промолвил он, – и теперь я знаю, кем вы были. Я прошу твоей помощи. Арафель-Арафель-Арафель, я прошу тебя помочь Кер Веллу.
Лицо ее стало холодным и спокойным.
– Слишком умен, – промолвила она. – Берегись таких заклинаний.
– Тогда возьми свой дар обратно, – ответил Киран. – В нем нет сердца.
– Это и есть наше сердце, – отрезала она и пошла прочь. Он встал и огляделся, посмотрел на зайцев, которые торжественно восседали под белым деревом. В отчаянии Киран тряхнул головой и собрался выбросить камень, но это была его единственная надежда вернуться в собственную ночь. Он шел уже раз этой дорогой и снова двинулся по ней под серебряными деревьями, все дальше и дальше в туман, ибо он правильно выбрал путь, и страх его прошел. И он ни разу не оступился в самом густом и неестественном тумане. Деревья расступались перед ним, пока впереди не появилась его комната. Он различил ее. Черная обитель в сумраке. Киран вошел в нее, и стены снова сомкнулись вокруг него.
Всю ночь он просидел не шевелясь. Снов не было. Перед восходом он немного поспал, проснувшись, вымылся, оделся и спустился в зал с душой, занемевшей для страха, даже когда взгляд его остановился на людях Скаги, стороживших его. Киран вошел в зал, где собрались уже все остальные, и тишина воцарилась.
– А есть ли место здесь для меня? – послышался чей-то легкий голос. Он взглянул. То была Арафель.
Заскрипели кресла и скамьи, и все повскакивали из-за стола. Бранвин замерла, прижав руки к лицу. Скага схватился за меч, но так и не вытащил его из ножен. Арафель стояла спокойно, ее лесные одежды потускнели и были залатаны. Меч висел у нее на боку, а бледные волосы были стянуты сзади. Она походила на высокого стройного юношу.
– Давненько я здесь не была, – произнесла она среди всеобщего молчания.
Со стен раздавались сигналы тревоги, сзывая всех к битве. Но никто не тронулся с места.
– Меня призвали помочь вам, – добавила она. – Я спрашиваю – вы хотите этой помощи? Скажите: помочь или удалиться?
– Мы не смеем принять такую помощь, – сказала Мередифь.
– Это опасно, – добавил арфист.
– Это правда, – согласилась Арафель.
– Арафель, – промолвил Киран. – В чем здесь опасность?
Она взглянула на него своими бледными глазами.
– У Вина Ши есть другие враги. Есть многое такое, чего ты не видишь. Прошло много, много лет с тех пор, как войны в последний раз достигали Элда.
– Мы погибнем без твоей помощи, – сказала Мередифь. – Если о помощи ты говоришь.
– Да, – ответила Арафель, – это так.
– Тогда помоги нам, – сказала Мередифь.
– Назови свою цену, – добавил Скага.
– С этим ты уже опоздал, – мягко заметила Арафель. – Чу, или ты не слышишь тревогу?
– Твоя цена? – повторил Скага.
– Я не из малого народца, – холодно ответила Арафель, взвешивая слова. – Мне не платят блюдцем молока или пригоршней зерен. У меня есть свои причины. Я говорю о справедливости, человек, но об этом сейчас поздно. Моя помощь была призвана, и я должна оказать ее.
– Тогда мы примем ее, – сказал Скага и со страдальческим видом двинулся к двери. – Там и сегодня же.
– Дай мне время, – промолвила Арафель. – Обороняйтесь собственными силами и ждите. – Она повернулась и взглянула на Бранвин, а последним посмотрела на Кирана, без гнева и вовсе без всяких чувств. – Не выходите на стены, – добавила она. – Оставайтесь в замке. И ждите.
Голос ее начал таять, как и она сама, и вскоре не осталось ничего, кроме стен, да кресла, да тишины, повисшей после ее ухода.
– К оружию! – вскричал Скага, ибо сигнал тревоги все еще звучал, но никто не откликался на него. – К оружию, к бою!
Все побежали. А Киран остался стоять в зале, чувствуя себя раздетым и одиноким. Он вдруг заметил, что камень висит у всех на виду, и прикоснулся к нему, но тот ничем ему не ответил.
Он обернулся и заглянул в глаза Бранвин. В них стоял ужас.
– Я знаю ее, – промолвила Бранвин. – Мы с ней были друзьями.
– И что случилось? – спросил Киран, в смятении осознавая, как тесно переплелась жизнь здесь с делами Элда. – Что произошло, Бранвин?
– Я пошла в лес, – сказала она. – И испугалась.
Он кивнул, понимая ее. И теперь они уже вдвоем стояли в окружении испуганных глаз. Но с самым огромным ужасом смотрела на них госпожа Мередифь, словно она вновь ощущала весь тот кошмар. Дочь, ушедшая в лес и возвращенная ими домой. И Скага знал, он тоже – он видел эту дрожь в железе, которая безошибочно указывала на известный ему недуг. Страх обуял их, но он всегда был с ними, клубком таясь у их сердец.
– Я – Киран, – медленно произнес он тогда, чтобы самому расслышать свои слова, – второй сын Кирана из Кер Донна. Я потерялся в лесу, и она помогла мне добраться до вас. Но я ни слова не солгал о короле, о вашем господине. Нет.
Никто не ответил ему – ни женщины, ни арфист. Киран отошел к очагу и опустился на скамью, чтобы согреться.
– Бранвин, – резко окликнула Мередифь.
Но Бранвин подошла и села рядом с ним, и, когда Киран протянул ей руку, взяла ее в свои, не глядя на него, но, вероятно, зная, каково идти путем, который выбрал он.
Арафель вернется. Он верил в это; и он помнил слова Арафели, которые другие не захотели услышать, разве что кроме Скаги – но и тот не понял ее ответа.
Элд спал в глубокой тишине, а люди просили ее нарушить. Он сам сделал это, думая лишь о силе, но не о цене. Киран крепко сжимал руку Бранвин, которая была вся плоть и тепло, и гадал, ощущает ли она то же.
Приближалась война не железа и крови. Они заблуждались, если ожидали от Арафели меча и огня; и он был слеп до времени. Теперь он прозрел.
XVII. Заклинание Ши
Она быстро шла, проворно и упруго, сквозь мглу, обрамлявшую ее мир, к мягкому зеленому лунному свету, игравшему на серебряных деревьях. Олени и другие создания смотрели на нее и не осмеливались приблизиться.
А когда она добралась до сердца Элда – до травянистого холма, усеянного цветами, до круга вековых деревьев, весь лес затих, даже теплый ветер перестал играть в ветвях. Лунный свет сверкал и отблескивал от камней, висевших на древе памяти, от серебряных мечей, теснившихся рядом, от доспехов и сокровищ, вмещавших в себя всю магию Элда. Магия дремала, но какой силой она обладала! Спали и воспоминания растаявших Вина Ши, которые составляли жизнь Элда.
Арафель сбросила облик, в котором являлась людям, и замерла, прислушиваясь к малейшим звукам, а потом и к полной тишине, нарушаемой лишь шепотом эльфийских голосов. Переходя от камня к камню, она поочередно касалась их, пробуждая их к жизни, чтобы больше ни один не спал, от малого до великого.
А в мире людей Киран вздрогнул, глядя на огонь перед собой, и ощутил волнение, от которого всколыхнулась сама земля. И люди, стоявшие вокруг, показались ему паутиной, податливой и хрупкой.
– В чем дело? – спросила Бранвин. – Что с тобой?
– Мир покачнулся, – ответил он.
– Я ничего не чувствую, – промолвила она, пытаясь вселить в него уверенность, но все было напрасно.
Элд всколыхнулся. Арафель стояла в центре рощи, оглядывалась и прислушивалась; и наконец, пройдя между сокровищ Элда, она приблизилась к своим доспехам, которых веками не касалась ее рука. Она надела их на себя – кольчугу, сияющую, как сама луна, взяла свой лук и стрелы с наконечниками из серебра и прозрачного, как лед, камня. Она взяла свой меч и меч Лиэслиа, его лук и его доспехи. Взойдя на холм, она сложила весь свой груз и села, положив меч на колени. Она отвратила свой взор от Элда, каким он был, и прислушалась к камням.
– Эктиарн, – прошептала она в воздух, и тишина вздрогнула, и поднялся ветер, от которого зашепталась трава на холме, зашуршали листья, а камни запели.
Ветер рванулся дальше, скользя меж деревьев, через луга, заставляя склоняться цветы и замирать зайцев, скакавших под лунным светом.
Он коснулся вод Аргиада, подернув их серебром.
Он качнул деревья на другом берегу, и их ветви всколыхнулись.
– Эктиарн, дай мне своих детей.
Ветер скользнул по склонам холмов, серебря их волнующейся травой, и полетел еще дальше.
А потом он подул обратно: через холмы и лес, пересекая тихие воды Аргиада, вернулся в луга и рощу, шелестя травой и раскачивая камни на ветвях, с легким привкусом моря, тумана и прощаний, и криков чаек.
Арафель вздрогнула от этого ветра, и серый туман всколыхнулся, подавая ей знак. Печаль охватила ее, но она сжала камень, открыла глаза и увидела рощу, какой та была.
– Финела! – позвала она. – Финела! Аодан!
И ветер снова откликнулся ей, благоухая зеленым Элдом, и сладкими травами, и тенью, и летним теплом. Он улетел, и все замерло.
И снова ветер подул обратно, сначала слегка, потом все больше набирая силу, бренча ветвями и сотрясая воды Аргиада, укладывая наземь траву и сгибая деревья, как перед грозой, а камни на деревьях вдруг загорелись несказанным светом. Небо было безоблачным, звезды сияли, ничто не затмевало лунный свет, но гроза бушевала, срывая листву, и Арафель поднялась, сжимая меч обеими руками. Всполохи молний мелькали в ее летящих волосах и играли меж мечей на древе. Нарастая, послышался гром, гудя и вторя нежному перезвону камней и круговерти листьев.