– Весь королевский совет; я видела, как с королем говорили господин Ан Бега и владыка Кер Дава, с ними же были правители Кер Донна и Кер Лела… и господин Кер Донна был в самом центре совета. Ты разве не знала?
– Возможно, знала.
Тень помолчала. Темное подобие пса подкралось к ней сбоку и слилось с ней.
– Ты жестока.
– Так говорят о Ши.
– Этот человек, этот Киран… этот брат Донкада из Донна…
– Это мое дело.
– Ты связала меня обязательствами. Это твой человек вверг в сумятицу мир. Это его рук дело с самого начала, а ты все защищаешь его. Займись Донкадом, он не менее опасен.
– Донкад вне досягаемости для меня.
– Да. Вне досягаемости для тебя. Но не для других. Ты была глупа, моя госпожа деревьев. Ты бесконечно глупа, но зато теперь не одинока. Нет, ты в окружении врагов. И тех, кто соблазнен ими.
– Оставь меня.
– О, моя глупая госпожа, разве твоему народу не свойственна была ревность? Или тщеславие?
Арафель пошла прочь. Смерть последовала за ней темным трепетанием, скользящим сквозь туман.
– Король слаб и слабеет все больше, они отравляют его – уже не только словами. Пока я не спешу забрать его. Но настанет день, когда мне придется. И что тогда? Кто тогда, как не Донкад? Убей его, госпожа; один удар эльфийского меча, и мир будет спасен.
– Нет. Не спасен. Оставь меня. Ты надоела мне.
– Ты устала от меня, своей посланницы. Девчонки, которую ты посылаешь охранять свои пределы – о, глупая госпожа, тебе бы раньше меня послушаться. Какой веселый гость пришел в Керберн! И я могу назвать тебе других, таящихся тут и там. Остановись, послушай! Этот твой человек – отдай мне его. Хорошо, тебе не взять Донкада, не дотянуться до него. Но я могу исправить все. Из страха перед этим Кираном король прислушивается к дурным советам, из страха перед тем, что он видел в тот день на поле, из-за помощи, которую ты оказала этому человеку. Знаешь ли ты? Никого во всем королевстве король не боится так, как Кирана из Кер Велла – вместо того чтобы бояться тех, кого следует.
Неотступно госпожа Смерть стремилась к своей добыче. И снова Арафель остановилась и замерла в смертном Элде.
– Ты что-то знаешь и скрываешь. Скажи, и покончим с этим!
– Да, я кое-что узнала, пока ты занималась другим: король не доверял старому господину Кер Велла из-за этого человека, и другие помогали разрастаться пропасти между ними, пока уже ничто не могло соединить ее края. Но больше всех Донкад из Донна, да, больше всех. Он что-то замышляет. Еще не знаю что. Ты говоришь, что не можешь его тронуть. Но что-то из Элда поднялось к нему и теперь блуждает вокруг Кер Донна, то появляясь, то исчезая, и я ничего не могу уловить. А хотела бы.
Арафель долго молчала, и камень горел холодным огнем у ее сердца.
– С этого надо было начать. Это печальные вести.
– Пойди туда. Если там Элд, то и ты там можешь быть. Разберись с этим. А мне отдай этого смутьяна из Кер Велла. Мы еще можем все повернуть вспять.
– Нет, – сказала Арафель, сжимая в руке камень. – Нет. Не сомневаюсь, что того хотят твои собратья. Но я не приму твой совет, Охотница. Никогда.
– Значит, боишься? – прошептала Смерть. – Ты делаешь вид, что так мудра, что ты хранишь свои тайны. Но скажи: ты боишься, и ты не хочешь ничего менять. Но ради чего? Ради чего ты живешь? Ты говорила – чтобы хранить, чтобы препятствовать тому, чему сама виной, а теперь ты отступаешь, чтобы спасти лишь себя и свои деревья, и своего единственного любимца – но надолго ли? И ради чего?
– Не трать на меня свой яд. Передай своим братьям следующее: Элд изменился, и теперь ты сказала мне почему. Так узнай и расскажи мне, какое имя носит эта беда, узнай для меня, какова ее природа. И поверь, леса мои шире, чем были прежде, во всех направлениях. И я проводила время не во снах, нет. Хотела бы, но не могла, а иначе и мне было бы все известно. И помни: держись подальше от Кер Велла!
– Эльфийское коварство! – взвыла Смерть и попыталась ухватить Арафель за рукав, но та уже ушла, растаяв. – Послушай! – закричала Смерть ей вслед. – Арафель!
Но она была бессильна использовать это имя. Она ничего не могла поделать с Ши, и, в гневе затрубив в свой рог, она собрала гончих на охоту.
В Кер Велле говорили, что волки снова начали рыскать в холмах; и с лесистых вершин обрушилась буря, пустив грозовые тучи не в своем обычном направлении – к востоку.
Но кое-кто в Кер Велле знал, в чем тут дело.
Арафель сжала камень обеими руками и закрыла глаза, и углубилась в себя, чтобы отыскать путь – так это стало непросто. Вернувшись в рощу серебристых деревьев, она вздохнула свободнее; но эльфийское солнце было закрыто тучами, и ей пришлось их разгонять, пока они не отошли к дальним пределам Аргиада в постоянно менявшуюся тень.
– Финела! – хлопнула она в ладоши, и примчалась к ней кобылица, стряхивая молнии с гривы. Арафель вскочила на нее и промолвила, куда ехать, и Финела вздрогнула под ней.
И хоть и неохотно, эльфийская лошадь пошла. И покинутый Аодан заржал ей вслед – печальный и одинокий звук в надвигавшемся мраке.
IV. Сердце Кирана Калана
Бранвин вышла за Кираном, осторожно скрипнув дверью и пропустив яркий луч света из зала на лестницу, где он сидел на ступенях, повесив голову и сжав руками колени, как сидел бы ребенок.
– Мой господин, – робко сказала она. – Киран, любовь моя.
Ее голос звучал так мягко и непривычно, что он вздрогнул, услышав его издалека, куда забрел и потерялся во мгле. Голос Бранвин тоже имел свою власть, совсем другую, и он должен был откликнуться и вернуться назад, когда она стояла так на коленях и с такой тревогой призывала его имя. Он растревожил ее, он не должен был ее волновать. Киран ощущал тепло ее рук, прижимавших его ладони к нежным губам. Ее глаза пытливо всматривались в него, лицо наполовину было в тени, его тени, которую он отбрасывал из-за горевшего сзади факела. Это был его зал, его лестница, его трепещущий свет, и это слепящее марево шло из его трапезной, сиявшей огнями и пропитанной ароматами пищи. Оттуда доносились просящие голоса его детей: «Папа куда-то ушел? Что с ним? Отпусти меня, Барк!» и чей-то ответ: «Тихо! Успокойся, юный господин».
– Киран, – промолвила Бранвин и, угадав, взглянула туда, где у него саднило – на горло. Она протянула руку и коснулась его, взяла камень своими пальцами, и Киран метнулся, охваченный одновременно ужасом, любовью и страхом. Он вскрикнул, или то была она, и рухнул в ее объятия, цепляясь за нее, как утопающий. Послышались звуки шагов и крик из трапезной, и свет затопил их обоих, хлынув через настежь распахнутые двери.
– Господин, – зазвучал низкий голос Барка, – моя госпожа… – И маленькая тень метнулась вперед с высоким пронзительным криком. – Постойте, – промолвил Барк, но дети уже бросились к ним, и Киран ухватился одной рукой за Келли, другой – за Мев и ощутил их любовь, как глоток свежей воды, в то время как любовь Бранвин была вином: ее благоухала, их была чиста; он ощутил их души – они были как осенняя паутина, как ветер, несущий аромат цветущих лилий.
– Киран, – прошептала Бранвин. И грянул гром; но он звучал за стенами. Он лишился чувств, ощущая только, как она пытается удержать его руками. Переплетя свои пальцы с ее, он добрался до камня в ее руке и запрятал его за воротник. И комната вновь прояснилась перед ним, так что он смог сделать вид, что с ним все в порядке, и взглянуть в ее глаза, а потом посмотреть на Мев и Келли. Они словно светились – но то был свет, падавший на них сзади, из трапезной. Он глубоко вздохнул и поднялся на ноги, лишь на мгновение оперевшись на Бранвин.
– Со мной все в порядке, – промолвил он и оглядел собравшихся. – Я заснул на мгновение. Так Бранвин меня и нашла. – Он взглянул на детей, обнял их и вернулся в трапезную – к яркому свету, сладкому запаху веток и остаткам пира. Здесь его дожидались другие – Леннон-арфист, Шихан, Мурна, Роан, встревоженные и верные ему люди. Он оглядел их. Он понял, что прошло немало времени и он сильно напугал их, и больше всех своих детей, которые непривычно притихли и льнули к родителям. И Бранвин, Бранвин – он ощущал ее присутствие за своей спиной, как ощущают кровоточащую рану.
– Наша гостья ушла, – произнес Киран. – Она пожелала нам всем добра и побеседовала со мной немного о таких вещах… о таких… которые свидетельствуют о ее расположении. Нам не следует ждать от нее ничего дурного, никогда. Потом я присел, задумавшись над услышанным. А теперь ступайте по постелям. И храните молчание о происшедшем в этом зале, даже самые младшие из нас. – Он взглянул на своих детей – сначала на сына, потом на дочь. – Храните молчание.
– Да, господин, – еле слышно промолвил Келли.
– Да, – шепотом сказала Мев.
– Ступайте с Мурной.
И больше дети не промолвили ни слова. Они обняли его – сначала один, потом другая, и Киран нагнулся к ним поближе и почувствовал хрупкость их рук по сравнению с собственными и тепло их тел, словно живые обнимали мертвого, но ни один из них не отшатнулся. Мурна взяла их и повела в молчании наверх.
– Ступайте, – сказал он остальным. И Леннон склонился, чтобы взять свою арфу, а Донал и Ризи нагнулись за плащами, повинуясь ему, и лишь Барк стоял неподвижно и смотрел на него.
– Ступайте, – повторил Киран.
– Моя госпожа? – переспросил Барк, готовый ослушаться, если Бранвин скажет иначе. В этом непослушании были любовь и преданность. Ризи, а за ним Донал подошли и замерли с Барком, предчувствуя дальнейшее, остановились и другие.
– Ступайте, – тихо промолвила Бранвин. – Только… Барк, не ляжешь ли спать у двери сегодня?
– Да, – откликнулся Барк.
– В этом нет нужды, – заметил Киран, но почувствовал, что Барк не намерен прислушиваться к его мнению в этом вопросе. Они сами назначили себя его телохранителями: его жена и самый верный друг. И ему показалось, что это как детское объятие – беспомощное, но теплое. Барк ушел последним; и возможно, он не один останется на страже. Донал и Ризи, они, наверно, будут сменять его. У Бранвин было много союзников.