– Возможно, она испугалась и не сразу выйдет на хутора, – предположил Киран, – зато теперь всякий будет знать, откуда она. – Он чувствовал, что ему надо утешить юношу, который был сам не свой от горя, ибо именно он работал с лошадьми.
– Она никогда не убегала, – ответил тот, словно господин усомнился в нраве лошади.
– Она еще может вернуться домой, – обнадежил его Киран и отослал прочь, больше переживая за мальчика, чем из-за кобылы: у него было довольно лошадей, и ничто не могло омрачить его в этот день, когда он усмирил зло, охватившее его, и вновь восстановил мир в доме.
Киран проводил взглядом мальчика, который повел свою лошадь в конюшню, поднялся наверх – в тепло и свет свежевымытой комнаты, в которой отныне не будет железа, а лишь расчетные книги. В ней витал еще запах влаги и сожженной сосны.
Он направился дальше, в зал, где его ожидала Бранвин, и мирно сел ужинать вместе с детьми, Барком и Ризи, Доналом, Шиханом и Роаном, с Мурной и женой Роана Шамарой, и Леннон играл им песни, так что, несмотря на все волнения этого дня, им было весело.
Но Мурна, спустившаяся на кухню за кувшином, вернувшись, так и не разлила эль по чашам, а стремительно кинулась к Бранвин, забыв обо всех приличиях. Она нагнулась и зашептала что-то Бранвин на ухо, и Киран увидел, как та отшатнулась в сторону, и глаза ее уставились в пустоту.
– В чем дело? – нахмурившись, спросил Киран у Мурны, а арфа замерла, и музыка утихла.
– Калли, – прошептала Бранвин. – Калли никто не видел.
– Что значит «не видел»? – Он отогнал дурные мысли, чтобы выяснить все до конца. – И как давно его не видели?
– Пожалуйста, господин, – промолвила Мурна, чей голос и так всегда был тих, а теперь его почти нельзя было различить даже в тишине. – Кухарка думала, что он опять лентяйничает и будет после говорить, что был на починке изгороди или днем переносил оружие, – так думали все; но его не было ни там, ни там; и во дворе его никто не видел.
– Калли, – пророкотал Барк.
– Да, Калли, – повторил Киран. И его охватил такой гнев, что прервалось дыхание. Он сжал подлокотники кресла и почувствовал, как краска заливает его лицо. – Вот чем он отплатил за мое милосердие – кражей доброй лошади и только богам известно, чем еще. А я еще верил этому висельнику, я принял его в замок. И он сбегает обратно к своим хозяевам в Ан Бег рассказывать небылицы… О, это свыше моего терпения.
– Господин, – с мрачной свирепостью промолвил Ризи, – пошли нас следом за ним.
– Да, – подхватил Барк, – мы заберем скот Ан Бега за это. И привезем голову Калли, если разыщем его.
– Нет, – резко оборвала их Бранвин, – нет, в этом нет добра.
– Бранвин, – промолвил Киран, – я не спущу этого.
– Хорошо, не спускай, но не нарушай мира. Ты знаешь волю короля и знаешь, где твои враги, – не оказывай им этой услуги. Богам известно – они не нуждаются в ней.
– Я знаю, где мои враги. Висят на ушах короля. И бродят в моем замке, где я сам приютил их. Напоминай мне об этом, напоминай, когда я становлюсь слишком добросердечным. Сегодня в Ан Беге от души посмеются.
– Они будут только рады, если ты нарушишь мир, – промолвил Шихан.
– Но мы не можем снести такое. – И Киран стукнул рукой по столу. – У нас на границах хутора, на которые обрушится худшее, если мы промолчим. Если мы позволим спокойно уйти этому вору, этому негодяю из Ан Бега, кто может поручиться тогда за безопасность где бы то ни было?
– Никто, – ответила Бранвин. – А кто поручится за безопасность, если силы короля обрушатся на нас как на нарушителей мира?
– Король Лаоклан не осмелится, – промолвил Ризи, и его откровенность погрузила всех в еще более глубокое молчание.
– Дети, – внезапно сказала Бранвин, – в постель. Сейчас же.
– Мама, – прошептала Мев.
– Тихо, – прервал их Киран, не поднимая глаз, и лишь потом обвел взглядом тревожные лица людей, которым он доверял, – мужчин и женщин, всех. – Сын друга, – обратился он к Ризи, – мой друг… я бы не рискнул утверждать, как поступит король – так или этак. Но у него дурные советники. Ан Бег и Кер Дав для него важнее, чем мы. Я не знаю, что сделает король, но вот что он готов позволить сделать другим… Что ж, Бранвин права: мы поступаем немудро. Долине принадлежит восток – и он знает это, – о, он хитер в своих замыслах, Лаоклан. И то, что я скажу, я скажу лишь друзьям, которым доверяю. У нас есть один лишь верный союзник – твой отец, Ризи, а как я им дорожу все эти годы – не рассказать словами. Но он несет тяжкое бремя нашей защиты гораздо чаще, чем нам удается оказать ему помощь.
– Это не так, – ответил Ризи, – ибо он слишком хорошо знает, как правил бы король, если бы не страх перед долиной.
– Возможно, мы оба поддерживаем друг друга, – промолвил Киран. – Но мы были предупреждены о бедах. – Камень жег холодом его грудь, как второе, больное сердце, и он с трудом победил желание прикоснуться к нему. – Мне кажется, что не Ан Бег заслал к нам своего человека. Возможно, сам король хочет узнать, что происходит здесь, и бедной Белоноске предстоит куда как более длинный путь, чем мы считаем.
Наступила мертвая тишина.
– Тогда Калли сможет много чего рассказать, – сказал Барк.
– Да, он может, – продолжил Киран, – может рассказать, как обезумел господин Кер Велла, что он куда как более колдун, чем они думали, что чудеса происходят здесь, о чем шепчутся по всему замку, – разве нет?
– Да, – прошептала Шамара. – И слишком свободно во всех владениях Кер Велла.
– Этот человек может принести нам много зла. Он присутствовал… богам только известно, что он видел и как он это сможет перетолковать.
– Ши говорила о войне, – заметил Барк.
– В каком-то смысле, – ответил Киран. – И я не могу сидеть, спокойно сложа руки, и позволить втянуть нас в нее.
– Ты не можешь выступить против Ан Бега, – сказала Бранвин. – В этом не будет пользы.
– Нет. Пользы не будет. Особенно если этот Калли вовсе не из Ан Бега. Один сплошной вред. Но нам нужны союзники.
– Кто, скажи! Кер Дав? Брадхит? Хозяева земель за холмами? Мы им не друзья и никогда не станем ими.
– Но есть Донн.
Все шевельнулись, словно ветер пробежал по залу, а Бранвин вскрикнула:
– Донн! Донн – сердце всех наших бед. Кто больше всех клевещет на тебя королю?
– Кому может быть горше всех, как не брату? И все же он мой брат. И я подумал, – промолвил Киран очень тихо и взглянул на Мев и Келли, пристроившихся у Леннона на коленях, – и я подумал, что в молчании между нами больше моей вины, чем его. Я разбил надежды своего отца – я знаю почему. И когда Донкад занял его место, возможно, он наслушался рассказов, что наш отец на свое место прочил меня, и это причинило ему боль.
– Три раза ты посылал гонцов к своему отцу, и трижды их отсылали обратно.
– Последний застал его при смерти. Тогда я еще надеялся. Но после того к Донкаду я никого не посылал, а может, он и ответил бы мне. Ему грозит опасность. Я это знаю. Так сказала Ши, да и сам я чувствую, что это так… – И наконец неумолимо рука Кирана сжала камень. – Да. Я чувствую, как нас затягивает силками. Опасность грозит нам всем. И если мы дошли до того, что должны бояться лазутчиков и воров, и предательства… «Мрак, – сказала Ши, – распространяется вокруг нас», и я тоже кое-что видел. Вы удивляетесь, что я не могу спать. Королю грозит опасность. Опасность окружает нас. И если что и может предотвратить ее, так это если мне удастся склонить к себе слух своего брата, а через него добраться до короля и положить конец этому безумию…
– Донкад – твой ярый враг, – сказала Бранвин.
– Он насколько же эльф, как и я. Он обладает Видением. Это в нашей крови, только, как и отец, он не может смириться с этим… Он – мой старший брат, – с неохотой добавил Киран для Мев и Келли, ибо он никогда не говорил о Донкаде, но сейчас чувствовал, что они должны это понять. – В последний раз мы виделись в этом зале, когда он пришел в Кер Велл; но он увидел меня в обличье Ши и не стерпел этого. Боюсь, он не мог спать после этого. Он ушел прочь – он и мой отец, – и я думал, они лишатся милости короля после этого. Но они принялись наговаривать на меня и стали к нему еще ближе, отстранив меня. Возможно, король счел, что им сопутствует удача больше, чем мне. Возможно, он до сих пор думает так. Но если бы я смог поговорить с Донкадом…
– Это опасно, – сказала Бранвин, – и может принести куда как больше зла, чем добра.
– Ах, Бранвин, в этом нет опасности, разве что моя гордость будет уязвлена. Но мне был сон о гордости. Меня спросили, отдам ли я ее за Кер Велл. И я думаю, что этот сон был вещим.
– Не собираешься же ты сам ехать к нему!
– Об этом я и думал.
– Нет, господин, – воскликнул Барк. – Только не ты.
– Что могут сделать новые гонцы там, где прошлые гонцы потерпели поражение? Но если я приеду сам, возможно, это залечит рану.
– Нет, – проговорила Бранвин отчаянно. – Нет, нет и нет.
– Я поеду, – сказал Донал. – Господин, раз ты считаешь, что это должно быть сделано, пошли меня.
Киран молча взглянул на Бранвин и встретил ее непреклонный взор.
– Я поеду сам, – сказал Барк. – Твой брат знает меня, хотя бы в лицо.
– Это напомнит ему годы войны, – промолвил Киран, – и королевские советы, а лучше бы эти дни не вспоминать.
– Тогда выбери меня, – повторил Донал.
– Я бы поехал, – промолвил Ризи, – но я боюсь твоего брата, и у нас с ним нет общей родни.
– Вы обезумели, – сказала Бранвин, – кого бы ты ни послал, ему будет грозить опасность. Брат, не предлагай себя. Не надо его поддерживать в этой затее.
– Господин, я предлагаю себя, – еще раз повторил Донал. Его юное лицо раскраснелось. – Если я скажу, что я двоюродный брат Барка и твой человек, Донкад поймет, что твой гонец – не мелкая сошка; что же до войны, то я не видел ее, так что и в этом нет причин для твоего отказа.
– Мы обсудим это, – сказала Бранвин. – Мой господин, если соизволишь, мы поговорим об этом позже.