Ответить я ничего не успел — Пасек резко опустил руку и скомандовал:
— Начали!
Я перешёл на темп и мы с Ведьмой побежали к «условному противнику» с неизвестным, по крайней мере мне, потенциалом. Думаю, что девушка хотя бы примерно этот потенциал себе представляла, все друг друга знают, вместе тренируются, тайны из своих способностей, в отличие от меня, не делают. По ходу нашего движения пришлось приспосабливаться к темпу Ведьмы и замедляться, держа её на границе периферийного зрения. Защищаться троица начала, когда мы приблизились к ним метров на сто пятьдесят — у меня заверещала чуйка, а в нас полетели ледяные иглы. Так, значит среди них есть адепт воды. Пущены были эти иглы широким фронтом и уклониться не было никакой возможности. Я забежал немного вперёд и фактически прикрыл Ведьму собой, не обращая внимания на врезающиеся в мой ментальный доспех сосульки. Внезапно, в область моей поясницы, вернее в ментальный доспех в районе поясницы, что-то упёрлось и стало толкать вперёд.
«Это девушка так показывает мне, чтобы я двигался вперёд, а она за мной?» — подумал я и услышал её подтверждающий крик.
— Вперёд, Алексей, вперёд! — она продолжала меня толкать.
Ледяные иглы закончились и перед нами начала расти ледяная стена. Ощутимо пахнуло холодом. Когда мы приблизились, стена была высотой метра три и продолжала расти не только в высоту, но и в ширину. Оббегать её было долго, да и зачем? Какое же для меня было наслаждение ударить по ней во всю силу! Лёд зазвенел и пошёл огромными трещинами, а я вытащил из пролома правую руку и ударил рядом левой. Когда образовался приличный пролом, я залез в него, и проконтролировал, чтобы Ведьма залезла следом. Внезапно, пролом и трещины начали «зарастать» льдом прямо на глазах. Мы с девушкой рисковали оказаться в ледяной ловушке.
«Интересная техника!» — подумал я и ударил одновременно двумя руками по стенкам пролома.
Опять раздался характерный звон, потом треск, и лёд стал разваливаться гораздо быстрее, чем это было от прошлых ударов. Длинна пролома, который стал ещё больше, составляла чуть больше пяти метров (вот человек заморочился с замораживанием, совсем сил не жалеет), которые мы с Ведьмой преодолели за пару секунд, и выскочили с другой стороны стены, чтобы оказаться под градом летящей шрапнели из камней! Девушка послушно переместилась мне за спину и толкнула в поясницу. Через пару секунд поднялся ураганный ветер, который эту природную шрапнель делал ещё опасней, но мы упорно продолжали двигаться вперёд. От завывания ветра и попаданий камней в лёд за нашими спинами можно было наверно оглохнуть, но шлем хорошо гасил звуки. Когда, по моим ощущениям, до наших визави оставалось метров пятьдесят, в ход пошло всё, что осталось — и небольшие ледяные иглы, и камни, и куски земли со смерчами. Последние доставили мне больше всего волнений — они «заходили» на нас с разных сторон и могли задеть Вику, но она упорно толкала меня вперёд, крича в спину:
— Ничего страшного! Давай вперёд! Мой левый, остальные два твоих!
— Понял! — проорал я.
Когда мы, наконец, достигли наших «условных противников», то занялись распределёнными целями. Бить «своих» я боялся — было непонятно, что у них с силами, пришлось сначала, по уже стойкой привычке, толкнуть одного на другого, а потом, когда они оказались на земле, выворачивать по очереди руки на болевой и одевать наручники. Не забывал я контролировать краем глаза и Вику, у которой тоже всё прошло без эксцессов.
— Всё, всё, сдаёмся! — услышал я с земли. — Снимайте железки!
— У меня ключа нет… — растерялся я.
— У Ведьмы возьми, а то она и дальше нас мучить будет! — сказал тот же голос.
«Это у них, видимо, свои приколы. — подумал я. — В наручниках простое железо, порвать их для этих деятелей, даже в таком состоянии, не представляет никаких проблем…»
— А кто в меня ледышками и камнями пулял? — строго поинтересовалась она, сидя на своей «цели». — Да ещё слабенькие такие смерчи запускал, а-а? — она пихнула локтём в бок свой «стульчик».
— Мы больше не будем, госпожа! — нестройно откликнулись все трое.
— Тогда ладно. — она встала и по очереди «освободила» от наручников троицу. — Пошли уже, сейчас разбор полётов будет.
Пока мы шли, я спросил у Ведьмы:
— Вика, а почему мы не пользуемся тактической связью, удобней же?
— Не всегда получается ей пользоваться, злодеи тоже не дураки! Но будут тренировки и со связью, не переживай.
Когда мы дошли до Пасека, то там уже был и Смолов.
— Курсант Пожарский, сегодня ваши занятия на полигоне закончены, пойдёмте. — сказал мне ротмистр, повернулся и зашагал в сторону здания Корпуса.
Мне не оставалось ничего другого, как направится за ним, не забыв поднять руку в прощальном жесте своим коллегам, которые ответили мне тем же.
— Виктор Борисович, как хоть я сегодня, нормально? — поинтересовался я у Смолова уже в лесу.
— Нормально. — кивнул он. — Сейчас к психологу, он вас уже ждёт, а потом тир.
Психолог, скорее, психиатр, мужчина под шестьдесят, с профессионально-участливыми глазами, сначала начал расспрашивать меня про ситуацию с сожженной машиной, что мне говорил Прохор, что я отвечал, что чувствовал в эти моменты, бывало ли со мной такое раньше, как к этой ситуации я отношусь сейчас, что чувствовал тогда, не было ли в детстве случаев домашнего насилия со стороны взрослых, писался ли я в постель, мучил ли животных и так далее… Потом были стандартные картинки, как у психолога в Лицее, потом приглашения заходить, если я почувствую или замечу за собой что-нибудь этакое. Что означает что-нибудь этакое и здоров ли я, у доктора уточнять не стал, поспешил покинуть гостеприимный кабинет и направился в тир.
Уже когда выехали с Прохором за ворота базы Корпуса, воспитатель поинтересовался:
— У психолога был?
— Да, вроде нормально прошло. Ничего лишнего не спрашивали. Ну, ты понимаешь о чём я говорю…
— Понимаю. Как полковник и эти твои, Смолов с Пасеком? — посмотрел он на меня.
— Молчат. Графа Орлова вообще не видел.
— Ты же понимаешь, что это ещё ни о чём не говорит?
— Понимаю.
— Вот и не расслабляйся. — крайне серьёзным тоном сказал Прохор. — Завтра к деду на отчёт, волнуется старик, звонил мне недавно.
— Хорошо. Завтра съездим. — кивнул я.
Полковник Орлов вместе со Смоловым и Пасеком смотрели в кабинете графа видеозапись учебного боя.
— Василь Григорьевич, молодец! — похвалил штабс-ротмистра полковник. — Идея просто великолепная! Потенциал для наших операций у этой пары, Пожарского и Вяземской, действительно огромный! Ну кто из злодеев может подумать, что этот юноша и хрупкая девушка являются сотрудниками Корпуса! — офицеры дружно усмехнулись. — Видеозапись видеозаписью, но собственные впечатления ещё никто не отменял. Прошу, высказывайтесь.
Начал, как всегда, Пасек:
— Иван Васильевич, пока ещё рано делать окончательные выводы, но мне кажется, что они сработаются.
— Поддерживаю Василя. — кивнул Смолов.
— Хорошо, будем посмотреть. — подвёл итог Орлов. — Дальше. Пожарский сходил к психологу, всё в порядке, как мы и предполагали. А значит, одно из двух, — он обвёл взглядом подчинённых, — или князь действительно психанул, или мы чего-то не знаем. Я, лично, склоняюсь ко второму варианту.
Смолов переглянулся с Пасеком и ответил за двоих:
— Мы тоже.
— Глаз на тренировках с него не спускать! — кивнул полковник.
Пока ехали в город, позвонил Сашке Петрову. Мой друг ответил мне, что сейчас со своими однокурсниками на каком-то мероприятии, говорить не может, но готов заехать ко мне через пару часов. Я с радостью согласился.
Дома мы с Прохором поужинали, после чего мой воспитатель устроился в гостиной, включив какую-то новостную передачу на телевизоре, а я пошёл в кабинет разбирать сумку после Университета. Ах, да, надо Лесе позвонить, сказать, что Сашка приедет, и она может к нам присоединиться. Девушка по телефону сказала, что дома будет примерно через час, около девяти, как раз к тому времени, когда должен приехать наш знакомый живописец, приведёт себя в порядок и обязательно заглянет. Пока было время, залез на планшете в паутину, посмотрел последние новости, зашёл на портал Университета и проверил расписание на понедельник.
Петров, как и обещал, появился в десятом часу вечера.
— Лёха, Москва это что-то! Жизнь бьёт ключом! — заявил он мне, когда мы расположились в гостиной. — Сейчас с однокурсниками были на выставке одного художника из Киева, это что-то! — он с восторгом начал рассказывать свои впечатления.
Поток совершенно непонятных мне терминов, описания каких-то особых методов и стилей рисования, прервало появление Алексии. Пока они здоровались и обменивались последними новостями, я выставил на журнальный столик три бокала и открыл бутылку вина.
— За встречу! — сказал я тост, после того как разлил вино по бокалам.
Мы выпили, после чего Сашка опять вернулся к своим впечатлениям от выставки. Леся сказала ему, что про эту выставку слышала от знакомых, отзывы самые восторженные. На заявление Петрова, что нам тоже надо сходить, девушка с намёком на меня посмотрела.
— Хорошо, хорошо, на следующей неделе в какой-нибудь из вечеров обязательно сходим! — с улыбкой пообещал я ей, а про себя подумал — «Правильно говорил Прохор, любишь кататься — люби и саночки возить…»
Дальше Сашка начал рассказывать свои впечатления от учёбы, особо делая акцент на особую творческую атмосферу Суриковской академии, и на то, какие у него подобрались талантливые однокурсники, понимающие его с первого слова. Потом разговор плавно перетёк на портрет Алексии. Наш Рембрандт заверил девушку, что вносит, как он выразился, «последние штрихи» и скоро она будет иметь счастье лицезреть финальный результат.
Вставать рано завтра утром никому из нас было не надо, и посиделки закончились далеко за полночь. Посадив Сашку в такси и подышав около подъезда ночным осенним воздухом, мы переместились с Лесей к ней в квартиру, захватив по дороге остатки вина.