— Вот так вот, значит! — начал я свою пафосную речь, подойдя к столу. — Вот и договаривайся с ним после этого потренироваться! А потом оказывается, что он не только со мной тренируется, а нашёл себе ещё и другого спарринг-партнёра! А Романовы, между тем, пятьсот тысяч выставили! Долгорукий, дружище, я в тебе разочарован!
— Алексей! — засмеялась Мария и принялась защищать своего молодого человека. — Мы же только начали! Я даже в счёте повела! — Андрей с улыбкой подтвердил сей прискорбный для него факт.
— Всё равно! Это не честно! Да ведь, Александр? — я повернулся к школьному другу, который автоматически кивнул, впав в очередной ступор при виде Великой княжны.
Она, надо отдать ей должное, сама подошла к Петрову и протянула руку:
— Добрый вечер, Александр! — он на автомате аккуратно пожал её. — Как твои дела?
— Всё хорошо, Мария. — кивнул мой друг и покраснел.
Вовремя подошедший Долгорукий в свою очередь поздоровался с Петровым и предложил ему присесть на диван, пока мы тут выясняем отношения на зелёном сукне. А Маша, неожиданно, взяла меня за локоток, и отвела к соседнему столу.
— Лёш, тут такое дело… — слегка замялась она. — Мама с сёстрами, после моего рассказа, хотят посмотреть выставку Хмельницкого своими глазами и с его комментариями, и ещё портрет Алексии работы Александра. Тем более после этой статьи Аньки Шереметьевой. Я обратилась, как и положено, к отцу, а он меня отослал к тебе, мол сумела, как взрослая, с Пожарскими договориться, вот и дальше договаривайся сама… Помоги, будь другом! Отец у меня строгий! Если сказал, что мне договариваться надо, значит так и будет, сам пальцем не пошевелит…
— Мария, всё это решаемо! — успокоил я её. — Но в каком формате?
— В смысле? — не поняла девушка.
— Можно в галерее, как у нас было, показ устроить. Можно, наверное, и у вас, в Кремле?.. Здесь только желание сторон играет роль, моего деда и твоего отца.
— Я поняла. — кивнула она. — Как поступим?
— Деду моему будем звонить, договариваться. Не думаю, что он откажет в обоих вариантах. А потом Его Императорскому высочеству.
— Давай! — обрадовалась она.
Я набрал деда, и предупредил его, что с ним сейчас будет разговаривать Её Императорское высочество Мария. Разговор девушки с Главой Рода занял от силы минуты три, после чего она, улыбающаяся, протянула мне трубку обратно.
— Алексей, ты же понимаешь, что любой каприз?.. — услышал я в трубке голос Главы Рода.
— Да, деда.
— Вот и молодец! По итогу переговоров мне всё сообщишь. — он нажал кнопку отбоя.
А Мария в это время звонила, по всей видимости, отцу:
— Да, папа, я договорилась! На наше усмотрение, хоть в галерее, хоть в Кремле! В Кремле лучше? И Петрова пригласить? А Шереметьеву с подружками? И Андрея с Алексеем? И Михаила Николаевича? Хорошо, папа! Пока!
Девушка, закончив разговор, была по-настоящему счастлива! И было отчего — она, как взрослая, самостоятельно договорилась «с посторонними людьми» о проведении показа для своих родственников, оправдав тем самым надежды строгого отца.
— Алексей, огромное спасибо! — Мария аж начала подпрыгивать на месте, но вовремя себя одёрнула и оглянулась — не заметил ли кто её оплошности, неподобающей высокому статусу принцессы. — Пойдём, мальчикам расскажем! — она опять взяла меня за локоток и буквально потащила к Долгорукому и Петрову.
— Андрей, Александр и Алексей! — торжественно обратилась к нам Мария. — Приглашаю вас на следующей неделе в Кремль, где для моих родителей и сестёр пройдёт показ картин Святослава Хмельницкого и портрета Алексии! Михаил Николаевич, — девушка посмотрела на меня, — естественно приглашён тоже.
Если Долгорукий просто вежливо улыбался, то Петров стоял весь бледный.
— Саша, ты чего? — забеспокоился я.
— Это так неожиданно… — пробормотал он, но потом взял себя в руки. — Мария, спасибо огромное за оказанную честь, обязательно буду! Алексей, можно тебя на секундочку?
Мы отошли с Александром на то же самое место, где минуту назад стояли с Марией.
— Лёха, давай уедем, а? — попросил меня он.
— Совсем невмоготу? — сочувственно глядя на друга, спросил я.
— Да. — кивнул он.
— Пойдём прощаться.
Мы вернулись к Долгорукому с Романовой.
— Андрей, Мария, мы с Александром дико извиняемся, но моему другу от событий последних дней не очень хорошо. — Сашка кивнул. — Вынуждены вас покинуть.
— Надеюсь, ничего страшного, Александр? — поинтересовалась сочувственно Романова у Петрова.
— Нет, Мария, просто всё так неожиданно навалилось… — бледно улыбнулся Сашка.
Когда мы уже собрались уходить, меня задержал Долгорукий:
— Алексей, ты не обижайся на нас из-за Александра, мы хотели как лучше. — Мария кивнула, присоединяясь к молодому человеку.
— О чём ты вообще говоришь, Андрей? — я отмахнулся. — Сашке просто надо время ко всему этому привыкнуть, а дальше будет легче.
— Будем на это надеяться. — он улыбнулся. — Завтра жеребьевка на турнире по бильярду, я тебе вечерком позвоню и всё расскажу. Пока!
— Пока! Девушкам привет!
Когда мы с Петровым сели в мою «Волгу», он меня спросил:
— Я тебе не сильно подвел?
— Это я тебя, Сашка, сильно подвёл! Зачем я тогда в галерее психанул и заставил тебя приехать с этим портретом? Зачем позволил вам тогда этот портрет повесить в центре экспозиции? Да и у друзей университетских на поводу пошёл, закрытый показ этот на пару с дедом устроил? Прости меня, а?
Мой школьный друг сидел с опущенной головой и вертел в руках телефон.
— Ты-то тут причём? — ответил он наконец. — Обстоятельства просто так сложились… Я просто хотел учиться рисовать, жить обычной жизнью, ходить на выставки других художников… А сейчас что получается? Уже и Романовы пригласили… Твой дед мне охрану приставил… Какая это жизнь, Лёха? — он поднял на меня глаза, влажные от слёз. — Хоть в Смоленск возвращайся из этой Москвы проклятой!
— Сань, успокойся! Ты чего? — не на шутку перепугался я. — Давай ко мне поедем, посидим, выпьем, поговорим?
— Поехали! — махнул он рукой и отвернулся к окну.
Все оставшиеся двадцать минут до дома мы провели в молчании. Каждый думал о своём. Зайдя в квартиру, застали Прохора, развалившегося на диване, за просмотром какой-то развлекательной программы.
— А вы чего так рано? — удивился он.
— Мы светскую жизнь послали нахрен! — ответил я ему, а Сашка с грустной улыбкой кивнул.
— Смело! Очень смело! Но глупо! — ухмыльнулся Прохор. — Подробности будут?
— Доставай водку, и будут тебе подробности! — пообещал я ему.
Через пять минут на журнальном столике стояла бутылка водки, три стопки и нехитрая закуска — колбаса, сыр и маринованные огурчики. Выпили без тоста, после чего я рассказал моему воспитателю про приглашение в Кремль.
— Я бы тоже расстроился! — заверил нас Прохор. — Жить надо по принципу: подальше от начальства, поближе к кухне. Эта хрень ни разу меня не подводила! — он хмыкнул. — Что, Сашка, попал, как кур во щи? Раз уж мы о кухне заговорили…
— Так и есть, дядя Прохор! Точнее термина и не придумаешь! — кивнул мой друг, который после первой стопки начал приобретать здоровый цвет лица.
— А можешь мне на один вопрос ответить, Сашка? Только честно? — мой воспитатель хитро улыбался.
— Конечно, дядя Прохор. — насторожился художник.
— Ты что, только для себя картины пишешь? Для своего собственного удовольствия?
Сашка задумался, и невольно повернулся к картине с изображением Смоленской усадьбы, которую он подарил мне на новоселье. Мы с Прохором переглянулись, и он продолжил:
— Вот теперь у тебя мысль в правильном направлении движется! — усмехнулся мой воспитатель. — Так как?
— Получается, что не только для себя… — чуть ли не прошептал Сашка.
— А когда ты работы Хмельницкого на выставке смотрел, удовольствие получал?
— Огромное, дядя Прохор! — кивнул он.
— Хорошо. А теперь скажи мне, почему ты хочешь лишить других людей удовольствия от просмотра твоих картин? Не кажется ли тебе это всё юношеским максимализмом?
— Теперь кажется… — совсем потерялся Сашка.
— Давайте лучше выпьем! — Прохор разлил водку по стопкам, и мы выпили. — Может Алексию позовём, а то скучно тут с вами становится… — он подмигнул мне.
Девушка, в спортивном костюме, появилась минут через десять после моего звонка.
— По какому поводу пьянка? И без меня? — нарочито недовольным тоном поинтересовалась она.
— А это тебе Александр наш расскажет. — ухмыльнулся Прохор.
Деваться моему другу было некуда, и он, сначала несмело, а потом и с юмором пересказал наши с ним приключения и разговор с моим воспитателем.
— У меня такое было! — махнула рукой Леся после рассказа Сашки. — Работать надо, а тебя тащат на интервью, на фотосессию, на приём какой-нибудь модный. Ужасно раздражало! — её аж передёрнуло. — А потом ничего, привыкла… Главное понимать, что без твоих поклонников ты ничто, твоё развитие останавливается, никто тебе не подскажет, куда двигаться дальше! Да и моральную с энергетической подпитку от поклонников никто не отменял!.. — глядя на моего друга, закончила она. — Понял, Александр?
— Понял! — кивнул он уже весьма уверенно.
Тем не менее, молодого художника мы сумели расшевелить, он и сам с улыбкой начал делиться своими впечатлениями о «светской жизни». Пока Леся, пользуясь случаем и алкогольным опьянением Сашки, выспрашивала у него про Долгорукую, Юсупову и Шереметьеву, я позвонил Главе Рода и доложился ему про приглашение Романовой в Кремль.
— Да мне наследник уже позвонил. — ответил дед. — День обещал сообщить позже. Как там твой друг? — поинтересовался он. Пришлось рассказать. — Да… Нелегко сейчас Александру придётся, правильно делаешь, что винишься перед ним. В следующий раз думать будешь наперёд. Спокойной ночи! — дед положил трубку, а я вернулся к застолью.
Просидели мы до двух часов ночи, после чего отправили Сашку домой под присмотром молодых людей из СБ.