— Только при личной встрече. — И, вспомнив фразу Прохора, добавил: — Не телефонный разговор.
— Ясно. Мы прямо сейчас к Ницце подъезжаем, у вас будем минут через пятнадцать. Постарайся за это время не влипнуть в очередную историю.
— Так точно, ваше императорское величество!
Вернув воспитателю телефон, прислушался к своим ощущениям и хмыкнул:
— А вот и французская контрразведка пожаловала. Не прошло и полугода…
Господин Бланзак пожаловал с целой группой «сподвижников», большую часть которых я своим волевым решением на крышу не пустил, мотивируя это тем, что у них еще будет шанс показать свой профессионализм. Сам заметно нервничающий Бланзак, выслушав пространный доклад Вани Кузьмина, крикнул своим коллегам, чтобы те начали работать по отелю «Негреску», а потом попросил меня о разговоре один на один.
— Алексей Александрович, — начал он на русском, нервничая еще сильнее, — его величество мне произошедшего не простит! Сначала Сен-Тропе, теперь Ницца… Слава богу, что никто не пострадал, а то бы мне пришлось просто застрелиться! У меня остался последний шанс! И этот шанс — вы!
У меня в голове сразу возникло предположение, что сейчас Бланзак попросит об убежище и защите в России, но эту мысль я от себя отогнал: может, сам Бланзак в таком случае и отскочит, но его родичи — точно нет.
— Слушаю вас внимательно, дорогой Пьер, — обозначил я улыбку. — Любой каприз, как говорится.
Бланзак сделал глубокий вдох и выдал:
— Вы должны прямо сейчас меня очень сильно избить.
— Оригинально! — подохренел я.
И тут же прикинул, что идея француза не так уж и плоха: Людовик видит своего понесшего наказание контрразведчика, его гнев уже не так силен, а злиться король начинает на меня, посмевшего подлым образом напасть на его подданного! Классический перенос внимания на негодный объект! А Бланзак-то красавчик! Соображает лягушатник! И его идея может прокатить, но в нее необходимо внести нужные коррективы.
— Иван Олегович, Прохор Петрович, будьте так любезны, подойдите к нам. — Когда колдун с воспитателем приблизились, я продолжил: — Господа, концепция меняется! Наш кодированный злодей после общения с неизвестным колдуном был спокоен как удав, подозрений вызвать не мог и со стороны выглядел рядовым туристом, коих сейчас в Ницце десятки тысяч. Следовательно, у французских спецслужб не было шансов выявить его обычными методами, а уж про предотвращение покушения и речи быть не могло. Договорились?
Прохор переглянулся с Ваней и заявил:
— Так все и было. Но у меня возник вопрос: это версия вообще для всех или только для Бурбонов?
— Только для Бурбонов, — хмыкнул я и повернулся к Бланзаку. — Дорогой Пьер, сейчас я начну на вас орать, имитируя гнев, так что вы не обижайтесь.
— А избиение? — вздохнул он.
— Будет вам избиение, не переживайте…
Дернувшихся было на крики великого князя трех сотрудников французской контрразведки Белобородов с Кузьминым перехватили без особого труда и стали наблюдать за разворачивающимся на их глазах спектаклем.
— Вы все просрали! — Удар. — Мне еще в Сен-Тропе следовало вас прибить! — Удар. — А там, на секундочку, мои младшие сестры были! — Удар.
Бланзак уже не сопротивлялся — он стоял на коленях. Не падал француз только потому, что за волосы левой рукой его держал великий принц.
— А с «Негреску» что произошло? Вы же в курсе, что ресторан регулярно посещают принцы с принцессами, и все равно не обеспечили безопасность на должном уровне, позволив подключиться к системе видеонаблюдения! — Звонкая оплеуха.
Алексей орал что-то еще — теперь уже лежавшему Бланзаку, — а вместо кулаков пустил в ход ноги. Французские контрразведчики задергались еще сильнее, и один из них чуть ли не крикнул:
— Господа, остановите принца! Он же сейчас убьет Пьера!
К ним обернулся Белобородов и заявил на английском:
— Может, кто-то желает стать следующим, господа? Прошу!
Желающих не появилось. Белобородов окинул их презрительным взглядом и продолжил:
— Смелость, я смотрю, в рядах французской контрразведки не в почете… Придется опять все делать самому.
Он спокойно подошел к великому князю, обхватил того руками и буквально оттащил от «жертвенного тела». Проследив, чтобы молодой человек хоть немного успокоился, Белобородов вернулся к Бланзаку, пару раз пнул француза по ногам и только потом присел на корты.
— Эй, ты вообще живой? — Пара шлепков по щеке результата никакого не дала. — Эй, французик, просыпайся!
Бланзак дернул рукой и пошевелил ногами.
— Слава богу! — Белобородов поднялся и повернулся к французам. — Господа, забирайте коллегу, чтобы он под ногами не валялся. Можете пристроить его вон на те лежаки.
— Ему скорая нужна! — заявил один из подбежавших контрразведчиков.
— Ему катафалк понадобится, если ваш старший коллега внятно не объяснит моему и вашему государям, что у вас за херня в Ницце творится. Или у кого-то из вас есть желание давать объяснения вместо Бланзака?
Французы предпочли не отвечать и, аккуратно подняв «старшего коллегу» с деревянного настила, понесли его в сторону лежаков…
Мария Федоровна после телефонного общения с Маргошей Михеевой находилась в сильном душевном волнении: в том, что Алексей, как и всегда, выйдет сухим из воды, императрица не сомневалась, бесило ее другое — в соседней Ницце происходили очередные важные события, а она вынуждена была сидеть под арестом в проклятом номере!
Что же делать?
Вариант позвонить супругу или старшему сыну отпал сразу: им сейчас явно не до нее, как и остальным Романовым. Набрать Мишу Пожарского тоже было плохой идеей: князь, конечно же, ответит и доложит обстановку, но не более… Оставался единственный вариант — переступить через собственную гордость и пообщаться напрямую с дерзким внуком. Сделать это следовало очень осторожно, чтобы не вспугнуть молодого человека, и лучше всего под предлогом нежной бабушкиной заботы, оказавшейся гораздо сильнее былых обид.
Мария Федоровна усмехнулась, взяла со столика телефон и принялась набирать сообщение…
Царственный дед прибыл на место событий в сопровождении остальных Романовых мужеского пола и князя Пожарского. Вместе с ними приехали оба Бурбона: король и наследник, — и сразу на крыше стало не протолкнуться от заинтересованных лиц. Первым делом вновь прибывшие осмотрели и ощупали меня со всех сторон и только после этого принялись рассматривать злодея и его снайперскую винтовку, делясь между собой экспертными мнениями. Потом настал черед телефона наемника с фотографией Прохора, и Ваня Кузьмин озвучил предварительное мнение следствия, проведенного, так сказать, по горячим следам. Колдун не забыл про нашу договоренность и среди выводов вскользь упомянул, что французские спецслужбы вряд ли можно обвинить в халатности, потому что ситуация крайне нестандартная, и даже мы с ним были на грани того, чтобы попасть в расставленную ловушку.
Моя чуйка вещала, что эти слова живительным бальзамом лились на измученные волнением души обоих Людовиков, но, когда Кузьмин практически с полной уверенностью стал утверждать, что наблюдение за нами велось через систему видеонаблюдения отеля «Негреску», французский король поморщился и стал озираться:
— А почему я Бланзака не вижу? Он же должен быть здесь!
Бланзака привели, вернее принесли, через минуту его же коллеги. Вид контрразведчик имел крайне печальный: опухшее лицо с багровыми подтеками, узкие щелочки глаз, разбитые в кровь губы, похожие на вареники, нос картошкой, левая рука висела плетью, а правая нога волочилась по деревянному настилу.
— Бог ты мой! — притворно всплеснул руками король. — Пьер, так это ты задержал снайпера? Лично?
Бланзак попытался что-то прошамкать, но у него ничего не получилось. За него ответил я:
— Ваше величество, это моя вина! На эмоциях не сумел себя сдержать и… — Я тяжело вздохнул и опустил глаза. — Мне нет оправдания. Разрешите принести извинения вам, ваше величество, и господину Бланзаку? И пообещать, что подобного впредь не повторится.
Несколько секунд стояла звенящая тишина, но Бурбон находился не в той ситуации, чтобы капризничать, и, наконец, милостивое разрешение воспоследовало:
— Конечно, Алексей.
Извинялся я не сильно долго и не очень цветисто, но при этом не забыл предложить Бланзаку выплатить разумную виру за потерянное здоровье. Тот был так любезен, что стал отмахиваться от предложенных денег всеми здоровыми конечностями. В конце концов мы с ним обменялись рукопожатием, и я наконец повернулся к довольному Людовику.
— Ваше величество, Иван Олегович может слегка облегчить страдания господина Бланзака…
— Не надо, — прервал меня король. — Господину Бланзаку полезно… поболеть: злее станет и к выполнению своих обязанностей будет подходить более ответственно.
Как говорится, что и требовалось доказать, особенно на фоне того, что Бланзак знал своего патрона всяко лучше, чем мы…
Однако еще ничего не закончилось: в наш «междусобойчик» решил вмешаться мой царственный дед.
— Людовик, как ни крути, обязанность по обеспечению нашей безопасности на территории Франции лежит на твоем роде, и если Сен-Тропе мы тебе простили, то сейчас извини…
Дед многозначительно замолчал, а Людовик сначала поморщился, а потом кивнул:
— Двадцать миллионов франков.
— Пятьдесят, — припечатал император. — И это только из уважения к тебе.
— Тридцать.
— Сорок.
— Тридцать пять.
— Договорились. И деньги переведешь по реквизитам, которые тебе даст Алексей. — Дед повернулся к Кузьмину. — Иван Олегович, открой у себя в банке счет Прохору Петровичу, а реквизиты счета передай Алексею.
— Сделаю, государь, — кивнул колдун.
Император вновь повернулся к королю и спросил:
— Людовик, не желаешь выяснить, кто это у тебя в королевстве шалить изволит? Еще и покушается на жизни моих людей, внося хаос и неразбериху в добрые отношения России и Франции?