— Было-было! И вообще, Шура, вас с царевичем стыдно без присмотра на люди выпускать: сначала один подвиг совершит, потом второй Чудо явит, а нам отдуваться. Тебе из Москвы что-нибудь привезти, Рембрандт ты наш доморощенный?
— Селедки хочу с лучком и хлеб «Бородинский», дядька Иван. Если вам нетрудно…
— Будет тебе селедка с лучком. Царевич, а тебе?
— Сало хочу. Настоящее. И ящик лимонада «Буратино». Обязательно в стекле.
— Заказ принят.
— Дядька Иван, — между сиденьями появилась голова Шуры, — а мне можно «Грушевый» в стекле и тоже ящик? — И он тут же пояснил: — Брат сильно «Грушевый» любит.
— Если брат любит, то конечно…
К приезду в Монако мой друг находился уже во вполне удовлетворительном моральном состоянии. А вот отца Шурки — Владимира Александровича — после «доклада» Прохора о последних событиях пришлось отпаивать коньяком.
— Лешка, — граф смотрел на меня потерянным взглядом, — и что теперь?
— Да все нормально, дядька Вова, — отмахнулся я. — Поверьте, все теперь с Шурки пылинки будут сдувать, я об этом позаботился. Кроме того, за сегодняшнее нашему герою еще и премия положена! Государь выделил пятьдесят миллионов, а патриарх — двадцать.
Если у художника округлились глаза, то вот на его отца эти гигантские суммы не произвели ровным счетом никакого впечатления.
— Лешка, а нельзя все это как-то вернуть взад?
— Нельзя, дядька. И успокаивайтесь уже, все будет хорошо. А завтра на трезвую голову переговорите с князем Пожарским — он вам мои слова подтвердит.
— Переговорю обязательно…
Когда отец с сыном Петровы-Врачинские покинули номер Прохора, в котором проходила беседа, Кузьмин окинул меня подозрительным взглядом:
— Царевич, ты в храме насчет затрат энергии у нашего художника вещал и моим мнением прикрывался. Обставлялся таким образом или…
— «Или», Ваня. Все действительно так и обстоит, но в качестве эксперта тогда в театре выступила Соня.
Колдун кивнул.
— Принцессе верить можно — моя Наталка тоже подобные моменты влет просекает. Тогда следующий вопрос: когда Романовым пойдем сдаваться по поводу Мальтийского ордена? А то нам через несколько часов улетать.
— Завтра пойдем, — отмахнулся я. — Сегодня всем не до этого. Тем более я со Святославом не успел на эту тему поговорить.
Кузьмин осклабился:
— Зато денег из его святейшества вытряс! Что равносильно всем совершенным тобой до этого подвигам, вместе взятым! Респект тебе, царевич!
— Я старался.
— Ладно, теперь о другом. Есть что на родину передать?
— Так я уже все Алексии через сестер отправил…
Колдун переглянулся с воспитателем, и последний хмыкнул:
— Мы прямо сейчас собираемся по местным бутикам прошвырнуться. Не желаешь к нам присоединиться? Заодно и Алексии с сестрами что-нибудь еще прикупишь.
— Очень желаю!..
— Альбер, ты это видел? У меня до сих пор эта икона перед глазами стоит! Плесни мне еще коньяка.
Князь вновь наполнил бокал короля и, в свою очередь, решил поделиться впечатлениями:
— А умиротворение ты почувствовал? И радость?
— Еще какую! И свет этот еще от иконы! — Бурбон отпил коньяка. — А представляешь, если твой внук распишет собор Парижской Богоматери?
— Он пока не мой внук, — буркнул Гримальди. — И после… такого я очень сомневаюсь, что Романовы вообще Александра из империи выпустят.
— А свадебное путешествие? — хмыкнул король. — Я все силы приложу, чтобы Кристина все-таки затащила супруга в Париж, где я и сделаю этому русскому… или польскому гению предложение, от которого он не сможет отказаться.
— Тебе проблемы с Алексеем нужны? Они у тебя будут, не сомневайся.
— А я аккуратно предлагать буду.
— Ну-ну… Вообще-то Николя правильно отметил, что, если о способностях Александра узнают в Ватикане, наши с тобой Монако с Францией вообще рискуют ничего с этого не поиметь. А тут шанс есть хотя бы портреты получить. Ах да, — князь ухмыльнулся, — ты-то у нас уже счастливый обладатель полотна работы Петрова-Врачинского. Смотри, как бы этот портрет очень скоро не занял одно из центральных мест в экспозиции Лувра!
— Не говори глупостей! — поморщился король.
— Ладно, проехали. Что думаешь по поводу выступления Николя в храме? Веришь, что он бы оставил чудесную икону в Ницце?
— А у нас с тобой, Альбер, выхода другого не было, кроме как требовать увезти икону в Москву, — русские выигрывают что так, что эдак. Пусть уж лучше на родине вокруг своего Чуда хороводы водят, чем в Ницце.
— Это да…
В казино «Монте-Карло» мы собрались только к одиннадцати часам вечера — яхта Аль-Нахайянов зашвартовалась, отдала концы или пристала к пирсу (или еще что сделала, я не знаю; как и не знаю того, почему суда ходят, а не плавают, только вот существуют официальные должности «моряк дальнего плаванья» и «капитан дальнего плаванья», а не «хождения») два часа назад. Слава богу, молодежь во время морской прогулки поужинала, в том числе собственноручно пойманной рыбой, и пары часов всем хватило, чтобы привести себя в порядок, приодеться и добраться до Золотой площади.
Как оказалось, розыгрыш апартаментов продуманные Гримальди назначили на полночь, и целый час мы, снабженные бесплатными фишками, бродили по игровым залам, светя своими узнаваемыми физиями.
Сам розыгрыш Ева с Кристиной обставили в лучших традициях таргетированной рекламы, направленной прямо в сердце целевой аудитории: рядом со столом для рулетки стоял четырехметровый макет строящегося жилого комплекса и две стойки с соответствующими красочными буклетами, а пара плазменных панелей на стене рядом без перерыва демонстрировали съемки самой стройки с квадрокоптера и великолепные виды с уже возведенных крайних этажей. Так что к полуночи половина буклетов была уже разобрана, а хорошо мне знакомый пожилой виртуоз-крупье устал объяснять отдыхающим аристо со всей Европы, что стол забронирован под важное мероприятие, проводить которое будут лично принцессы Гримальди. Фишки для розыгрыша, врученные нам Евой и Кристиной, тоже были непростыми, а именными — я получил фишку с гравировкой «Алексей Р.» на фоне вполне узнаваемого силуэта ЖК. Кроме того, номинал фишки составлял сто тысяч франков, и ее можно было хоть сейчас обменять в кассе на деньги. Одним словом, Гримальди не экономили на своих гостях!
Инструктаж перед розыгрышем был прост: ставить только на конкретное число, а не на группу чисел и «красное» с «черным»; розыгрыш будет длиться до тех пор, пока не победит один-единственный участник. Выслушав требования, мы с братьями тут же демонстративно кинули свои фишки на «красное».
— Господа Романовы, — всегда лучезарная Ева заулыбалась еще шире, — что происходит? Вы не желаете участвовать в розыгрыше?
Молодые люди за столом замерли в ожидании нашего ответа, замерла и толпа аристо, собравшаяся поглазеть на «занятное зрелище» из разряда развлечений особ королевской крови.
— Дорогая Ева! — Я обозначил легкий поклон. — Как ты могла такое подумать? Конечно же мы хотим поучаствовать в розыгрыше! А еще больше мы хотим сделать приятное прекрасным девушкам, собравшимся за этим столом, увеличив своими действиями их шансы на получение такого замечательного приза! Тем более что пентхаус с еще одними апартаментами под ним мы уже в этом прекрасном жилом комплексе с братьями приобрели.
Старшая из сестер Гримальди переглянулась с младшей и обратилась к молодым людям за столом:
— Друзья, вам решать, как относиться к столь… джентльменскому демаршу господ Романовых.
Первыми на «черное» поставили Гогенцоллерны, их примеру последовали Аль-Нахайяны, за ними на «красное» кинули фишки Медичи с Виндзором. Когда «отстрелялись» принцы, настала очередь и российских молодых людей, решивших поддержать отечественного производителя и пристроить фишки на «красное». Когда демарш завершился, от имени прекрасных девушек выступила Стефания Бурбон:
— Мальчики, вы такие милые! С нас шампанское!
Наконец, страсти улеглись, ставки были сделаны, и шарик с характерным стуком запрыгал по колесу рулетки. Мимо! Никто не выиграл, но ставка Анечки Шереметьевой была «ближе» других. Раунд под номером два, и снова никто не угадал со ставкой.
Фриц Гогенцоллерн от избытка чувств начал бубнить ругательства на немецком, чем особо никого не удивил — все как-то незаметно поддались азарту.
— Ставки больше не принимаются!
Прыгающий шарик…
И…
— Девятнадцать, «красное»!
Крупье поставил свою хрустальную штучку рядом с чьей-то фишкой, пару секунд ничего не происходило, пока тихонько не взвизгнула Лена Панцулая. С еще недоверчивым лицом девушка потянулась к столу, схватила фишку и не очень уверенно продемонстрировала ее сестрам Гримальди.
Дальше события развивались стандартно: объявление Елены победительницей розыгрыша, вручение ей символических ключей от апартаментов под аплодисменты присутствующих, завистливые взгляды наших девушек и искренние поздравления со стороны молодых людей. Не остался в стороне и крупье, получивший от меня и Фрица большие чаевые.
Когда первые страсти улеглись, а шампанское было допито, Елена отвела меня в сторонку и с видимым напряжением спросила:
— Алексей, а что я опять отцу скажу?..
До яхты мы с братьями добрались только в пятом часу утра, и я внезапно поймал себя на мысли, что опасаюсь ложиться на диван: он у меня почему-то стал ассоциироваться со снами, наведенными магистром Мальтийского ордена. Помотав головой, сходил до бара, налил стакан крепкого снотворного, употребил его, дождался нужного эффекта и заставил себя лечь и закрыть глаза. Уснуть долго не получалось, и я стал винить в этом очередной безумный день в Монако, но мелатонин все же сделал свое дело, поборов страхи, и сознание погрузилось в расслабленную дрему…
Глава 4
В краткую командировку на родину Прохор Белобородов собирался в прекрасном настроении: Саша Романов обещал, что после выполнения основного задания им всем дадут возможность повидаться с самыми близкими людьми. В случае с Белобородовым это была его невеста Екатерина Решетова, которую дворцовая полиция должна была рано утром доставить прямо в Кремль, и сейчас Прохор представлял, как обнимет девушку и вручит все те подарки, которые накупил в модных бутиках Монако.