После того как великий князь закончил «рассказ», Мария Федоровна, не стесняясь в выражениях, обвинила Пожарского и Белобородова в плохом воспитании будущего императора Российской империи, цесаревича — в потакании всем капризам избалованного сына и наследника, а Кузьмина — в распущенности дочери. Еще через какое-то время императрица схватилась за голову и заявила:
— Нет, я не хочу ничего слышать! Я не хочу ничего знать! И на принятие никаких решений влиять не буду! Потому что любимый внучок тогда меня точно убьет! А мне еще Машу, Варю и Лизу с остальными внуками и внучками поднимать!
Чуть отошла Мария Федоровна только после третьей рюмки водки, и князь Пожарский решил, что пришло время озвучить заготовленный сценарий. Долго уговаривать императрицу не пришлось: она была готова на все, нисколько не сомневаясь, что Алексей ради безопасности собственного ребенка пойдет до самого конца.
— Когда Коле собираетесь докладывать? — вздохнула Мария Федоровна.
Князь Пожарский криво улыбнулся.
— Что посоветуешь, Машенька?
— А чего тянуть? Можно и сегодня… У Коли вроде настроение нормальное — не так сильно орать будет…
Тут в беседу решил вмешаться Кузьмин:
— Государыня, разрешите обратиться к Александру Николаевичу и Михаилу Николаевичу?
— Обращайся, Иван Олегович… — вяло отмахнулась императрица.
Кузьмин кивнул и повернулся в сторону цесаревича и князя.
— Александр Николаевич, Михаил Николаевич, сегодня не лучший день для доклада государю об озвученной ситуации. Этот доклад может и подождать — ничего страшного не случится. Просто тут есть еще одна проблема, и вот она требует немедленного реагирования.
Цесаревич с князем переглянулись, прекрасно понимая, что колдун просто так ничего просить не будет, и Романов с подозрением спросил:
— Ваня, что еще случилось такого, что важнее выше озвученного?
После краткого, но емкого доклада Кузьмина о происках Мальтийского ордена в отношении великого князя Алексея Александровича императрица, не прибегая к посторонней помощи, налила себе из графина водки в рюмку и выдохнула:
— Не знаю, как вы, а я больше в Европу ни ногой!..
В отличие от нас с братьями и Петровых-Врачинских, все остальные члены нашей компании явились в ресторан в полной мотоэкипировке, демонстрируя таким образом решимость посвятить остаток дня и вечер веселым покатушкам. Так что наш обед превратился в обсуждение идеальных маршрутов для получения как можно большей дозы адреналина и новых впечатлений от еще не виданных красот Лазурного берега. Экспертами по местным достопримечательностям, понятно, выступали сестры Гримальди и Стефания Бурбон, однако свой посильный вклад внесли и Аль-Нахайяны, Гогенцоллерны, Медичи и Виндзор, знакомые с местностью по своим прошлым визитам в Монако и Ниццу. В результате нехитрого мозгового штурма нашим сплоченным коллективом было принято единогласное решение двигаться в сторону Италии, а ужин устроить в Сан-Ремо, тем более ехать было чуть больше пятидесяти километров, а прохождение границы в присутствии французской принцессы и итальянских принцев сложности не представляло даже с условием того, что никто из нас аусвайсы, удостоверяющие личность, не захватил. Братья Медичи уже сидели в обнимку с телефонами и договаривались с кем-то из Сан-Ремо о нашем приеме, а девушки-красавицы вовсю шарили в «паутине» на тех же телефонах в поисках самых лучших мест итальянского курорта для фотографирования.
Больше всего происходящему радовался Димка Петров, наконец-то вырвавшийся из-под мамкиной юбки. Хоть малой и не принимал непосредственного участия в обсуждении, но его глаза и мимика говорили о полной готовности поехать куда угодно и с кем угодно, лишь бы подальше от надоевшего Монако. Энтузиазм младшего брата не остался незамеченным Александром, и наш Смоленский Рембрандт вновь провел с Дмитрием профилактическую беседу на предмет культурного поведения в самом высшем обществе, куда малой так неожиданно попал, да еще и без сопровождения отца с матушкой.
Когда девушки уже заканчивали с десертами, а молодые люди допивали прохладительные напитки, мне позвонил отец и намеками поставил в известность, что вернувшиеся из Москвы Прохор и Иван сообщили ему о неких угрозах в мой адрес со стороны руководства одного южноевропейского островного государства. Мысленно обругав воспитателя и колдуна за подставу с преждевременным слитием инфы старшим родичам, я признал факт угроз и поинтересовался у родителя, что он собирается в связи с этим делать дальше. Отец, громко хмыкнув в трубку, заявил:
— Экипаж дворцовых за тобой в Ниццу уже выехал. Приедешь — пойдем государю сдаваться.
Перспектива очередного крайне эмоционального выступления царственного деда меня особо не прельщала — а в том, что такое выступление последует, я не сомневался и хотел было отказаться от возвращения в Монако под предлогом грандиозных планов на любование красотами Лазурного берега и посещение Сан-Ремо, но решил в бутылку не лезть и буркнул в трубку:
— Хорошо, отец, жду дворцовых.
Мое сообщение друзьям о том, что меня срочно вызывают старшие родичи, вызвало неожиданную реакцию: если импортные принцы просто переглянулись между собой, то вот российская молодежь в лице Сандро Багратиона свои мысли решила озвучить вслух:
— Алексей, если помощь какая понадобится, то ты уж про нас не забудь…
— Договорились, Сандро, — кивнул я с улыбкой. — Будем на связи. Александр, — я посмотрел на Петрова, — можно тебя на минутку?
Отведя друга в сторону, предложил отдать свой мот Дмитрию. Сначала Шура был категорически против, но, подумав, предложение одобрил и попросил уже меня провести с младшим братом воспитательную беседу. Я согласился и в торжественной обстановке вручил малому ключи, взяв с него обещание кататься крайне аккуратно. Надо ли говорить о тех эмоциях, которые испытывал Дмитрий в этот момент?..
Машина с дворцовыми прибыла через пятнадцать минут, и мы выдвинулись в сторону Монако…
Мой доклад царственному деду не занял много времени и вызвал кучу вопросов со стороны остальных старших родичей: всех так или иначе интересовало, чего именно добивался от меня де Вилье. Однако император «отдельные выкрики с мест» пресек на корню и в достаточно жесткой форме приказал нам с отцом, Прохором и Ваней построиться.
— Равняйсь! Смирно! — рявкнул он. — С великим магистром разбираться будем позже. Сейчас же меня интересует другой вопрос: какого хрена вы не доложили об инциденте в тот же день?
Чуйка подсказывала, что дед не шутит, и я предпочел по примеру остальных стоять по стойке смирно и пялиться прямо перед собой с ничего не выражающим лицом. А император тем временем продолжил орать:
— Вы уже совсем от рук отбились! Вообще берегов не видите! Вы же превратились в самую настоящую банду! В организованное преступное сообщество! Возглавляемое семнадцатилетним отмороженным подростком, который о субординации имеет только приблизительное представление! А главным советником у подростка подвязался господин Кузьмин, тоже не отличающийся любовью к чинопочитанию и поддерживающий главаря банды во всех его мутных начинаниях! Господин Белобородов тоже хорош: вовсю покрывает членов шайки, чем провоцирует последних на дальнейшую противоправную деятельность! И вишенка на торте — великий князь Александр Николаевич, осуществляющий общее покровительство банды и прикрытие ее деятельности на самом верху!
— Отец… — попытался родитель прервать обличительную речугу императора.
Но это ему не удалось.
— Молчать! Смирно! Совсем распустились вдали от родины! Волю почуяли! Надышались протухшим европейским воздухом свободы! — Царственного деда уже несло. — А что вы сотворите в следующий раз? Без моей санкции завалите кого-нибудь из членов правящих родов за косой взгляд или неудачную шутку? С вас станется, опричники вы херовы!..
Дед еще какое-то время изгалялся в красноречии, обвиняя нас во всех смертных грехах, но вскоре начал повторяться и наконец перешел к конкретике:
— Месяц кремлевской гауптвахты каждому по возвращении на родину! Первую неделю на губе проведете на хлебе и воде! Еще один залет, и я вам, опричнички херовы, такую веселую жизнь устрою — обхохочетесь! Вам все понятно?
— Так точно, ваше императорское величество! — еще больше выпрямились мы.
— Вольно! А теперь переходим к обсуждению сложившейся ситуации вокруг Мальтийского ордена. Прохор Петрович, внимательно слушаю твое мнение по поводу целей и задач, преследуемых великим магистром.
— Лоббирование собственных или чужих интересов во вновь организованном энергетическом бизнесе Российской империи, государь. — Воспитатель, несмотря на команду «вольно», продолжал тянуться. — Это первое, что приходит на ум. Однако я бы не стал исключать из списка возможную попытку де Вилье договориться с Алексеем по поводу ватиканских колдунов. Я имею в виду, чтобы… отмазать этих колдунов от преследования со стороны Романовых. И еще, государь, при всем уважении, но я категорически против того, чтобы Алексей ходил на встречу с великим магистром.
— Ясно, — кивнул царственный дед. — Иван Олегович, твоя очередь.
— В части лоббирования собственных или чужих интересов, государь, я полностью согласен с Прохором Петровичем. Однако считаю, что на встречу с магистром царевичу все-таки сходить стоит, хотя бы ради того, чтобы узнать, чего конкретно от него хочет де Вилье. Естественно, я на встречу пойду тоже и царевича подстрахую.
— Услышал. А теперь хотелось бы послушать мнение Александра Николаевича.
Отец от такого официального обращения поморщился, но сделал над собой усилие и довольно-таки спокойным голосом заявил:
— Мы тут с Михаилом Николаевичем эту ситуацию успели немного обсудить и сошлись во мнении, что никакой встречи не будет.
Я с удивлением повернулся к отцу, а царственной дед в это время щелкнул пальцами и воскликнул:
— Так-так-так! Очень интересно! И почему же не будет никакой встречи, сынок?