Колдун хлопнул дворцового по плечу и с довольным видом заявил:
— Иваныч, ты прям растешь в моих глазах! По крайней мере, перспектива ареста тебя уже не сильно пугает. Так, глядишь, и сделаем мы из тебя достойного человека и офицера совместными усилиями. Кроме того, когда откинешься, сразу заметишь, как вырастет твой авторитет в среде будущих подчиненных.
— Это еще почему? — не понял подполковник.
— А у нас на богоспасаемой родине мучеников очень любят, — ухмыльнулся Ванюша. — Особенно тех, кого по откровенному беспределу закрыли, а срок они мотали вместе с невинно осужденным будущим императором.
Кузьмин с важным видом ткнул меня пальцем в грудь, а Михеев только поморщился.
— Насчет будущего императора я еще могу согласиться, а вот закроют нас с ним точно за дело.
— Не суть! — отмахнулся колдун. — Ты, главное, во время отбытия суток не вздумай бриться, чтобы из узилища в соответствующем образе откинуться. Вот увидишь, Иваныч, твои невыносимые мучения и глубокие моральные страдания неделю весь Кремль обсуждать будет.
— Я не хочу, чтобы Кремль обсуждал мои выдуманные мучения! — возбудился Михеев. — И вообще, Олегыч, больше на эту тему я общаться не хочу.
— Ну и зря! — разочарованно протянул Ванюша. — Я тут стараюсь, мощную интригу ему организовываю для дальнейшего служебного роста, а он!..
Только возмущенный подполковник собрался высказать колдуну все, что он думает по поводу подобных приемов, способствующих карьерному росту, как его прервал улыбающийся Прохор:
— Вова, он же тебя разводит! А ты ведешься!
Михеев завис на пару мгновений, а потом махнул рукой.
— Тьфу на тебя, Олегыч! И еще раз тьфу!
Он развернулся и направился в сторону пентхауса, а воспитатель обратился уже к колдуну:
— Ванюша, ты хоть Вову нам не порти! Приучай его к своему циничному юмору постепенно, особенно что касается темы гауптвахты! Ты же видишь, что для него эта тема больная, но все равно под кожу лезешь. А то перегнешь палку и поругаешься с подполковником. Нам это надо? Нам это не надо.
— А чего я?.. — Ванюша невинными глазами смотрел на Прохора. — Так… чутулю шутканул…
Воспитатель стер улыбку с лица, и колдун тут же дал заднюю:
— Все-все, Петрович, намек понял. Но баланду на киче требую себе отличного качества — а то после высокой французской кухни у меня от хлеба и воды заворот кишок может случиться. И еще матрас ортопедический на шконку… Свиданки еще длительные с супругой и детьми.
— Ваня! Не беси меня!
— Хорошо-хорошо, Петрович…
На подземной парковке нашего отеля я успел выслушать краткий отчет воспитателя об их поездке в Москву. Нашему разговору помешал подошедший батюшка Владимир, и мы с Прохором договорились, что подробности они мне с колдуном озвучат в Сан-Ремо.
Сразу же после выезда с парковки я решил обсудить один щекотливый вопрос.
— Господа, если вы заметили, время подходит к пяти часам вечера. А это значит, что в Сан-Ремо мы прибудем только к ужину и ничего толком там не посмотрим. Как вы отнесетесь к тому, чтобы переночевать в Сан-Ремо, а уже завтра, прямо с утра, полноценно насладиться настоящим кусочком Италии?
Вместо ответа улыбающийся Прохор протянул мне с заднего сиденья телефон и фыркнул:
— Читай.
Вглядевшись, я увидел сообщение, судя по всему, присланное воспитателю моим отцом: «Алексей точно захочет остаться в Сан-Ремо с ночевкой. Считай, мое согласие у вас на это есть».
Я поморщился.
— Становлюсь предсказуемым.
— Именно. — Прохор забрал у меня телефон. — Звони Медичи — пусть договариваются по поводу нашего ночлега. — И воспитатель тут же ответил на мой еще не высказанный вопрос: — Насчет ночлега нашей молодежи тоже пусть договариваются — от итальянцев не убудет.
Под насмешливым взглядом драйвера Ванюши я достал свой телефон, набрал Умберто Медичи и изложил свою просьбу.
Судя по ответному тону старшего из братьев-итальянцев, моя инициатива встретила самый живой отклик в свете его патриотических чувств: он меня тут же заверил, что я могу не беспокоиться, примут нас по самому высокому разряду, и только потом поинтересовался количеством моих свитских. Я ответил, что со мной трое: господа Белобородов, Кузьмин и Смирнов, — и принц тут же пообещал, что упомянутые уважаемые господа тоже останутся довольны приемом.
— Царевич, про границу ему напомни, — не отрывая глаз от дороги, буркнул сбоку Кузьмин. — И французской принцессе позвони.
Напомнив Умберто про границу, я закончил с ним разговор и набрал Стефанию Бурбон. Следующим абонентом, с которым переговорил, был Сандро Багратион — раз он озвучил общую озабоченность по поводу моего отъезда из Ниццы, то ему выслушивать и «благую весть» о моем скором визите в Сан-Ремо. Помимо этого я обрадовал молодого человека и тем, что мы остаемся в упомянутом курортном городишке с ночевкой.
Закончив со всеми этими переговорами и прикинув, что предварительная подготовка к обещавшему быть интересным посещению Сан-Ремо мною проведена, убрал телефон в карман и с удовольствием расслабился в кресле прохоровского «Ренжа». Однако окончательно расслабиться мне не дал Ванюша, решивший, что пришло самое время поставить в известность батюшку Владимира обо всем, что было связано с великим магистром Мальтийского ордена. Естественно, Кузьмин во время своего повествования периодически ссылался на меня, и уже мне приходилось описывать свои ощущения и выводы, особенно что касалось ночных видений.
— Ну что, святой отец, — посматривал на батюшку Ванюша в зеркало заднего вида, — что ты обо всем этом думаешь?
Смирнов ответил не сразу.
— Информации, конечно, не очень много, — неуверенно начал он. — Но с твоими выводами, Иван Олегович, касающимися навыков великого магистра, я, пожалуй, соглашусь: или он где-то про эту свою невидимость прочитал, или его кто-то научил, или магистр как-то случайно сам до этого дошел. Что же касается его слов, что, мол, Алексей Саныч его видит, но не замечает, тут думать надо. Хотя… — Батюшка замолчал и через какое-то время продолжил: — Думать, конечно, надо, но и действовать необходимо тоже… Я имею в виду пробовать стать… невидимым, особенно когда точно знаем на примере магистра, что такое возможно. Может, де Вилье как-то качественно умудрился колокол прокачать, сумев сделать его абсолютно проницаемым со своей стороны? Наподобие зеркала Гезелла?
Кузьмин на это фыркнул:
— Падре, ты не забывай, что магистр как-то умудрился при своих-то условно невеликих силенках обычного колдуна из военной разведки нашему любимому царевичу достойный отпор оказать! И так оказать, что надежа и опора в бессознательном состоянии потом валялся. А это, как ни крути, просто запредельный уровень, объяснить который простым уплотнением колокола никак невозможно!
— Согласен… — донеслось с заднего сиденья. — Тогда что? Может, он умудрился как-то поменять частоту работы своего ментального доспеха, как это делает Алексей Саныч?
— Не факт, — помотал головой Ванюша. — Царевича мы, по крайней мере, условно видим, а великого магистра не видит даже сам царевич.
Голова батюшки внезапно появилась между наших с Кузьминым кресел.
— Алексей Саныч, а как сами думаете, вас великий магистр во сне в одного нашел или в составе круга? — И Владимир тут же объяснил мне контекст своего вопроса: — Почему спрашиваю: если он действовал при помощи круга — это одно, а вот если самостоятельно…
Действительно, это были две большие разницы, показывающие разный уровень могущества великого магистра, и я ответил Владимиру вполне искренне:
— В душе не чую, батюшка! Но то, что я тогда по башке получил, когда великого магистра сам искал, совсем не означает, что он без круга меня найти не сможет.
Владимир на это разочарованно протянул:
— Одни вопросы и никаких ответов… — И спустя пару мгновений продолжил: — Алексей Саныч, если вам интересно мое мнение, то нам следует идти простым эмпирическим путем, то есть ставить эксперименты и пытаться что-то нащупать, накапливая опыт, в том числе и отрицательный. — Он вздохнул. — Потому что на одних неподтвержденных предположениях мы далеко не уедем.
Смирнова поддержал Кузьмин:
— Царевич, святой отец дело говорит. На тебе мы наши эксперименты и будем ставить, и это не обсуждается. А начать двигаться эмпирическим путем, если получится, предлагаю прямо сегодня. — Колдун покосился в мою сторону. — Если вашу компанию под вечер опять в какой-нибудь модный шалман не потянет.
— Обязательно потянет, — хмыкнул я. — Уверен: Медичи прямо сейчас ищут не только достойные апартаменты для нашей ночевки, но и подходящий увеселительный шалман для нашего вечернего досуга. И итальянцев трудно в этом винить: все-таки они у себя на родине друзей принимают. А насчет простого эмпирического пути я с вами согласен, но пройдем мы этот путь с вами вместе, так что не расслабляйтесь.
— Вот и славно, — кивнул довольный Кузьмин. — Тем более никто расслабляться и не собирался. А теперь предлагаю обсудить возмутительное поведение господина Белобородова, из-за которого нам с тобой, царевич, пришлось краснеть не только перед государем, но и перед всеми остальными Романовыми.
Теперь между кресел появилась голова возмущенного воспитателя.
— Ты чего несешь, Ванюша? Какое мое возмутительное поведение?
Колдун ухмыльнулся.
— А кто, формально являясь паханом нашего маленького, но сплоченного коллектива, нас с царевичем на путь истинный в ситуации с великим магистром не направил? Кто не распознал в действиях де Вилье самую пошлую провокацию? Дядя Петя? Тетя Мотя?
Прохор аж завис от наглого обвинения Ванюши и не сразу нашелся, что ответить, а колдун продолжил глумиться:
— За это, Петрович, мы с царевичем накладываем на тебя епитимью: сегодня вечером ты не пьешь. Царевич, — колдун покосился в мою сторону, — может, Петровичу запретить и завтра злоупотребление алкоголем? Как думаешь?