тел Святослав. Присутствующие тут же отметили странное выражение лица его святейшества — всегда доброжелательное, сейчас оно было удивленным и слегка растерянным. Подойдя к столу, патриарх вместо приветствия обратился к брату императора:
— Вова, водки мне на два пальца плесни. — И указал на бокал для сока.
Выполнив просьбу, великий князь протянул бокал патриарху и вышел из-за стола с тарелкой, наполненной маринованными помидорами и огурцами.
— Дружище, а что случилось? — заботливо поинтересовался он, протягивая тарелку Святославу.
Тот жестом от закуски отказался и выдохнул:
— Случилось! Такое случилось, что!.. Коля! — Его святейшество повернулся к императору. — Собирайтесь! Собирайтесь все! И прямо сейчас едем в Ниццу! Это надо видеть!
«Видеть» патриарх произнес таким тоном, что у присутствующих по коже побежали мурашки! Император же поднялся и таким же заботливым тоном, как и младший брат, спросил:
— Свят, что случилось?
После этого вопроса выражение лица Святослава сменилось на обиженное.
— Говорю же, это надо видеть. Собирайтесь! — приказным тоном заявил он. — И я не вижу Алексея… И Белобородова с Кузьминым — они понадобятся в первую очередь.
Николай переглянулся с Владимиром и кивнул:
— Если нужны Белобородов с Кузьминым, то тогда конечно… тогда вопросов нет… Куда хоть конкретно в Ницце едем?
— В храм, — буркнул Святослав. — Коля, вызванивай уже внука с его подручными!
— Нарышкин нужен? — поинтересовался император, доставая телефон.
— Точно нет. Едут Романовы, Мишаня Пожарский и дворцовые с канцелярскими.
Николай, поднося трубку к уху, обернулся к родичам и хмыкнул:
— Я аж волнуюсь в предвкушении! Заинтригован и фраппирован!
Общее мнение сидящих за столом выразил Сан Саныч:
— А уж мы-то как! Ой, не зря мы в этот ваш Монако на уикенд вырвались!..
Пока мы с Ваней ждали прихода на яхту Прохора и Алексея Петровича Нарышкина, я успел пообщаться с нашей компанией — сначала пришло сообщение от Евы Гримальди о проведении сегодня вечером обещанного розыгрыша апартаментов в том ЖК, где мы с братьями приобрели себе пентхаус, а потом «проснулась» и остальная молодежь, и мы стали обсуждать наши совместные планы на текущий день. В результате недолгих переговоров Аль-Нахайяны пригласили всех на морскую прогулку на своей яхте. Больше всех подобной инициативе, понятно, обрадовались наши девушки, но я тоже был доволен: смена обстановки мне не помешала бы.
Воспитатель с генералом явились на «Звезду» с разницей в пару минут, так что Прохору мы ничего объяснять не стали, а сразу «нарезали задачи» Алексею Петровичу. Дипломат под прикрытием слушал не перебивая, а когда я закончил, он задал всего один вопрос:
— Сроки?
За меня ответил Ванюша:
— Вчера, Петрович. И если в центральном аппарате МИДа начнут требовать письменного запроса, смело ссылайся на Виталия Борисовича Пафнутьева — он будет в курсе. С нашими посланниками в европейских странах помощь требуется?
— Не требуется, Олегыч. — Генерал обозначил улыбку. — С ними у меня налажены рабочие отношения — проволо́чек не будет. Но все же если?.. — Он многозначительно замолчал.
— Саша Романов все решит, — отмахнулся колдун. — Но будет лучше, если интерес к Мальтийскому ордену у нашего дипкорпуса пока никак не будет ассоциироваться с Романовыми. И родичей магистра устанавливайте крайне аккуратно! Не вздумайте засветиться!
— Обижаешь, Иван Олегыч, — хмыкнул Нарышкин. — Еще пожелания будут?
— Нет.
— Тогда позвольте откланяться, господа! Труба зовет!
Когда генерал покинул наш импровизированный офис на носу яхты, воспитатель окинул меня подозрительным взглядом.
— Стесняюсь спросить, сынка, куда ты опять в мое отсутствие влез?
Выслушав мой рассказ, Прохор схватился за голову.
— Твою же бога душу мать! Этого нам еще не хватало! Будь проклят тот день, когда Кристинка Гримальди предложила провести недельку в Монако! — Он помассировал лицо руками, выдохнул и спросил: — Если здесь отсутствуют государь и цесаревич, значит, Романовы пока не в курсе этой поганой ситуации?
Ванюша пожал плечами.
— А что бы это изменило, Петрович, будь они в курсе? Ничего страшного пока не произошло, нужные людишки уже шуршат, кое-кого мы с царевичем запланировали зарядить чуть позже. А Романовым мы обязательно доложимся и заодно отчитаемся о проделанной работе. Да, будут крики и обвинения в сокрытии стратегически важной информации, так не впервой. Зато времени сколько сэкономим.
— С огнем играешь, Ванюша! — буркнул Прохор. — Слишком много на себя берешь! Смотри, государь опять озвереет от твоих выкрутасов и порвет тебя, как тот Тузик грелку!
Я решил прервать поток угроз, лившийся из уст моего слишком правильного воспитателя:
— Прохор, ты чего такое говоришь? Ваня-то тут при чем? Это же я решил никому ничего не докладывать и это же самое приказал Ване.
— Спелись! — продолжал бурчать воспитатель. — Совсем от рук отбились! Нашли друг друга на почве нелюбви к дисциплине! Но ничего, вот вернемся на родину, мы с князем Пожарским вам такую сладкую жизнь устроим!
— Деда не вмешивай, — хмыкнул я. — Он уже старенький, ему волноваться нельзя.
Прохор аж подскочил.
— Волноваться нельзя? А как ему не волноваться, если ты постоянно в какую-нибудь херню вляпываешься? Да еще и умудряешься и так херовую ситуацию превратить в полный и окончательный… звиздец!
Мне стало чуть стыдно, тем более в словах воспитателя наличествовала большая доля истины.
— Ну так из лучших же побуждений, папка… Прости, больше не буду…
— Не будет он!.. — Прохор уселся обратно на стул. — Из лучших побуждений!.. Знаешь, куда вымощена дорога лучшими побуждениями? — Я кивнул. — А что лучшее — враг хорошего? — Я опять кивнул. — Ладно, проехали. Тем более, если говорить откровенно, сделали вы все правильно. Что у вас еще по планам?
За меня ответил Ванюша:
— Петрович, постоянное общение с государем влияет на тебя не лучшим образом: вон уже и орать начал, только потом к конструктивному диалогу переходишь…
— Иди в пень, Олегыч! Ближе к телу!
— Ок, Петрович. А запланированы следующие мероприятия…
Только колдун успел закончить доклад, как у меня в кармане завибрировал телефон.
— Слушаю, деда.
— Лешка, сворачивай все дела. — Голос императора был равнодушно-требовательным. — Через пятнадцать минут ты и Белобородов с Кузьминым должны быть у отеля. Мы едем в Ниццу.
— А что случилось? — насторожился я.
— Не задерживайтесь. Конец связи.
Убрав телефон обратно в карман, мысленно поставил у себя перед глазами образ царственного деда. Никакой тревоги и страха я не почуял, зато от образа отдавало сильным любопытством. Что ж…
— Собираемся, господа. — Я встал со стула. — Звонил царственный дед — мы за каким-то чертом едем в Ниццу…
Никаких внятных объяснений, зачем мы едем в Ниццу, никто нам с Прохором и Ваней так и не дал, за исключением того, что это была очень настойчивая просьба Святослава. Все стало более или менее понятно, когда мы зашли в собор Николая Чудотворца: перед главной святыней храма, иконой святителя Николая Чудотворца, закрепленной на смутно знакомом мольберте, стояло на коленях и молилось не только духовенство собора с тремя батюшками из свиты патриарха, но и пять мужчин в рабочих халатах. Чуть в стороне с растерянными лицами жались друг к другу Сашка Петров с Кристиной Гримальди, обряженные в такие же рабочие халаты, как и у молящихся мужчин.
— Борислав! — рявкнул его святейшество, а акустика храма усилила его голос. — Я вам велел вход в собор охранять, а вы!..
Трое батюшек «из свиты» вскочили с колен и поклонились, а самый крепкий из них прогудел басом:
— Виноваты, ваше святейшество! Не удержались от соблазна побыть рядом со святыней…
— Не удержались они… — уже не так громко и не очень строго произнес патриарх. — Я с вами позже разберусь. — Он повернулся к моему царственному деду: — Государь, прошу за мной. Для полного понимания ситуации требуется начать с иконостаса.
У меня в голове что-то щелкнуло — здесь явно не обошлось без Шурки Петрова, недаром они с Кристинкой с такими лицами на все происходящее смотрели. Тем более от иконы довольно мощным потоком исходило… спокойствие… и тепло… Точно какие-то очередные фокусы моего друга! Ладно, будем разбираться…
Из краткого рассказа Святослава выходило, что реставрационные работы в соборе шли по плану, все было хорошо и моему другу поручили подкрасить одну из фресок на стене рядом с иконостасом. Петров поручение выполнил, и, когда краска подсохла, фреска стала сильно выделяться на фоне остальных своей глубиной, выразительностью и эффектом умиротворения, что было отмечено всеми реставраторами и духовенством храма.
Святослав, приказав своей свите подсветить прожекторами указанную стену, продемонстрировал нам результаты работы начинающего реставратора Петрова-Врачинского. Действительно, фреска выделялась, и не только своими свежими, яркими красками, а в первую очередь указанными его святейшеством глубиной и выразительностью. Умиротворение я почувствовал тоже, и, когда Святослав продолжил свое повествование, никто к нему так и не повернулся: все безотрывно смотрели на фреску.
О работе Петрова тут же доложили его святейшеству, он примчался в собор, обозрел фреску, впечатлился и, посоветовавшись с настоятелем собора отцом Андреем, решил доверить Александру завершающий этап реставрации главной святыни храма — иконы святителя Николая Чудотворца. Сам художник, буквально обалдев от такой чести, поначалу категорически отказался, но Святослав сумел его убедить, что Саша, без всяких сомнений, справится, тем более опытные реставраторы должны были присмотреть за процессом, и работа закипела. Завершающие штрихи на икону Шура нанес сегодня утром, а когда краска подсохла, пригласил духовенство храма и остальных реставраторов оценить результаты своей работы. Тут-то все и случилось — от увиденного батюшки дружно бухнулись на колени, за ними реставраторы, и все они без перерыва повторяли: «Чудо! Чудо!» Первым в себя пришел настоятель собора и тут же кинулся звонить его святейшеству.