— Догадываюсь… — поморщился он. — Лешка, хватит ржать! Имей совесть! И что мне теперь делать? Они ведь не отстанут!
— У Пожарских еще пару-тройку дней поживешь. — сквозь смех сказал я. — Не переживай, с дедом договорюсь. И не забывай, дружище, что Юсупова, Долгорукая и Шереметьева тоже скоро обо всем узнают, если уже не узнали. А им у папы отпрашиваться не надо, чтобы сюда неожиданно заявиться. — Сашка после этих моих слов совсем поник. — Привыкайте к славе, Александр Владимирович! И постоянному вниманию со стороны поклонниц вашего таланта!
— Делать-то что, Лешка? — буквально простонал он. — Не думаю, что парой-тройкой дней все ограничится!
— Ну… Ссылаться на Императора тебе пока не по рангу… — я уже немного успокоился. — Смело посылай всех ко мне. А уж я их к деду и отправлю. И вообще, Александр Владимирович, настоятельно хочу тебе порекомендовать дальнейшее проживание в моем особняке. Сразу говорю, твой отец не против.
— Да я уж понял по его намекам, что вы между собой обо всем договорились. — вздохнул он. — А приживалом я не буду выглядеть?
— Приживалом? Это после получения гонорара за написание портрета князя Пожарского? И планируемого написания портрета Императорской четы с еще большим гонораром? Ты это серьезно, Саша? — усмехнулся я.
— Лешка, спасибо тебе огромное! — кивнул он. — Конечно же, я согласен. Но у меня будет одно условие. Вернее, просьба…
— Слушаю.
— Мне мебель в гостиной для организации полноценной студии мешает… — опустил глаза он. — Можно от нее как-то избавиться?
— А чего ты раньше-то молчал? — хмыкнул я. — Когда от Пожарских вернешься, сам этим вопросом и озаботишься. Договорились?
— Договорились. — выдохнул он.
Петровы пробыли у нас до четырех часов дня. К этому времени Дмитрий успел освоиться в компании моих домочадцев, сделать с ними еще несколько фотографий для «школьной коллекции» и поразить их познаниями в биологии и ботанике, чем вызвал законную гордость у своих родителей и брата. Владимир Александрович на прощание заверил меня, что с Александром он на нужные темы сегодня еще раз переговорит, а сам Александр напомнил мне о том, чтобы я его местоположение сестрам и их подружкам не выдавал ни под каким предлогом, а сам он на их звонки, если таковые последуют, отвечать не будет.
Николай с Александром после ухода Петровых заявили, что собираются релаксировать до вечера, и удалились в баню. Прохор пообещал присоединиться к ним позже. Вика собралась по каким-то там своим делам, прямо заявив, что уезжает она специально, давая тем самым нам с Лесей возможность пообщаться. Этим мы с нашей звездой и занялись, решив прогуляться по аллеям маленького леса, расположенного на заднем дворе особняка.
Во время прогулки как мог, так и описал Алексии, что из себя представляют колдуны. Ответив на уточняющие вопросы девушки, решил спросить ее сам:
— Леся, а как у тебя вообще дела с доспехом и стихиями?
— Со стихиями вообще никак, а с самим доспехом все в полном порядке. Отец пару лет назад говорил, что если его развитие будет продолжаться такими же темпами, то до слабенького доспеха воеводы к моим тридцати он дотянет.
— А Виталий Борисович с тобой чем-нибудь занимался? — поинтересовался я. — Ну, рукопашкой там, по полигону не гонял?
— Лешка, — усмехнулась она, — и когда бы он успевал? С его-то графиком работы? Когда у папы выдавался свободный вечерок или редкий выходной, он с нами не рукомашеством занимался, а домашние задания проверял и гулял, участвуя во всех наших играх. А боевки нам и Лицее хватало. И я, Лешка, имею ввиду специальный Лицей, который при Тайной канцелярии существует. Его и отец закончил, и Прохор, и много кто еще. Вот там да, с нами рукомашеством и стихиями, с которыми я не дружу, очень плотненько занимались. И ты не смотри на меня, Лешка, что я вся из себя такая… томная и противоречивая! — девушка хихикнула. — Это необходимая часть образа гламурной певицы. Видел бы ты меня лет в четырнадцать-пятнадцать! Тогда я была самая натуральная дворовая пацанка-бандитка с московской окраины, со всеми вытекающими подростковыми проблемами в Лицее и дома. Не веришь? — в глазах Алексии плясали веселые чертенята.
— Не верю. — мотнул головой я, и спросил, добавив в голос характерного каторжного прононса. — Чем докажешь, подруга?
Алексия хмыкнула, вытерла кулачком свой нос, чуть сгорбилась, цыкнула и заявила с таким же прононсом:
— Ну, держись, пацанчик!
Не соврала Леська насчет того, что в этом канцелярском Лицее рукомашеством с ними занимались довольно-таки плотненько, но даже до уровня Вики подготовка «гламурной певицы» очень сильно не дотягивала — удары были недостаточно акцентированы, связки из приемов не отработаны, сами приемы не поражали своим разнообразием, да и скорость Лесиного темпа не была какой-то выдающейся. Когда же девушка вошла в раж, решил ответить и нанес несколько слабеньких ударов ей в корпус, которые она с успехом выдержала. Потом поддался, и «попался» на простенький удушающий, завершившийся нашим падением на землю, звонким поцелуем моей макушки и словами запыхавшейся Алексии:
— Ну что, Лешка, могу я за себя постоять?
— Уговорила, Лесенька! Так и быть, отпущу я тебя на твои гастроли! Но вот по возвращению надо будет обратить особое внимание на контроль при работе в партере.
— Постель для тренировок подойдет? — усмехнулась она.
— Более чем. Именно там я и планировал проводить тренировки.
— Заинтриговал. Примчусь сразу же, как подвернется возможность.
Вывод из очередного «избиения Великого князя Алексея Александровича» можно было сделать такой — Леська пока(!) может вполне самостоятельно защититься от всех, кроме профессиональных военных и представителей сильных Родов. А что будет дальше… Поглядим-посмотрим. Кроме того, я очень надеялся, что Колдун все-таки опекает свою родную дочь, и, в случае чего, не допустит всяких разных неожиданностей. Как и мы с Пафнутьевым.
После ужина, как только мы успели проводить Великих князей в училище и расположиться в гостиной, от моего отца явился фельдъегерь с небольшим пакетом и запиской: «Алексей, это подарок для А. Шереметьевой за статью. Романовы ценят хорошие отношения. Подари от своего имени. А.»
Расписавшись в получении, я, под любопытными взглядами девушек и Прохора, развернул обертку и выложил на столик красный бархатный футляр с логотипом Фаберже. В футляре оказались золотые сережки с россыпью маленьких бриллиантов и колье с бриллиантами покрупнее.
— Какая прелесть! — воскликнула Вика.
— Просто чудо! — поддержала ее Леся.
Один только Прохор остался равнодушен к произведению ювелирного искусства, и смотрел на меня вопросительно.
— Отец для Шереметьевой прислал, за статью отблагодарить. — пояснил я больше для девушек, чем для воспитателя. — Завтра Анне буду торжественно вручать.
Леся с Викой прореагировали на мои слова предсказуемо — их тяжелый, горестный вздох был способен растопить и каменное сердце! И мое не стало исключением:
— Просите, чего хотите, красавицы!
Девушки с хитрым видом переглянулись, и Вика ответила:
— Романов, а ты не забыл, что сам нам с Леськой подарил банковские карточки? Вот мы и устроим великий поход по магазинам, когда Леська на следующей неделе в Москву прилетит. И это будут самые дорогие магазины, Романов! — она важно подняла вверх указательный пальчик. — В том числе, и ювелирные!
Леся кивнула, а Прохор ухмыльнулся:
— Лешка, ты еще дешево отделался, поверь моему богатому жизненному опыту. А ведь наши красавицы могли тебе сначала глазенки повыцарапывать, и только потом по магазинам пойти.
— Да, Романов. — Вяземская продолжала важничать. — Цени нашу с Леськой доброту!
А Прохор продолжил:
— А вообще, девушки, хочу вам историю одну рассказать. Поучительную. Дело было в одном Роду, который я, по понятным причинам, называть не буду. Так вот, жена Наследника этого самого Рода очень любила все эти побрякушки. — воспитатель презрительно указал на футляр. — И за малейший косяк мужа требовала от него… компенсацию в виде именно такого дорогого подарка. В конце концов, Наследник плюнул и полностью включился в эти товарно-денежные отношения с супругой, а знающие про ситуацию в этой семье люди по новому дорогущему украшению жены легко догадывались о появлении у ее мужа очередной любовницы. — Прохор хмыкнул. — Поучительная история, неправда ли?
— Да знаю я этого любителя молоденьких девушек, Прохор! — отмахнулась Вика. — Про него и его супругу, помешанную на брюликах, давно в Свете все эти слухи ходят! Он же конченная кобелина, и его жена там совсем ни при чем! Этот старый хрыч на одном из давнишних приемов и мне как-то глазки вовсю строил! — ее передернуло. — Ладно, Прохор, мы с Леськой намек поняли, но поход по магазинам все же состоится. И будет он не таким великим, каким планировался изначально. Ты доволен?
— Более чем. — улыбался он.
А я задумался над подтекстом действий отца — хоть и выглядело это все со стороны как самая обычная благодарность, но вот в свете указаний деда присмотреться к Шереметьевой, появлялась в этой благодарности некая вполне очевидная двусмысленность… И не только с моей стороны — Анька явно воспримет этот подарок не только, как благодарность от Романовых вообще, а как что-то личное от меня.
Сука! И отказаться нельзя! Я даже себе насупившееся лицо деда представил и его интонацию, с которой он мне в очередной раз выговаривать будет: «Ты чего себе напридумывал, внучок? Девка тебя героем в статье изобразила, а ты отблагодарить ее не хочешь?» Бл@дь, а вы не могли просто цацки князю Шереметьеву так же фельдъегерем отправить? С писулькой посолидней на гербовой бумаге и здоровенной синей печатью, которую Анька себе бы над столом в своих покоях с великой радостью пришпандорила? Обложили со всех сторон родственнички! И загоняют!
Ладно, с отцом и дедом разберемся, а Анька Шереметьева здесь точно ни при чем. И как мне п