Зря я, конечно, Прохору про бабку сказанул. Язык мой — враг мой. Но сказал, и сразу как-то на душе легче стало…
— Прохор, прекращай истерику. — хмыкнул я. — Будем считать, что ты действительно ничего не слышал.
Он остановился и уставился на меня:
— Лешка, бл@дь, я очень хочу это расслышать! В следующий раз точно тебя отцу вложу! Можешь даже не сомневаться!
— Хорошо, пусть будет так. — кивнул я и снова хмыкнул. — Ты с Орловым на завтра во сколько договорился?
Прохор плюнул в сердцах, продолжая сверлить меня взглядом, и, наконец, буркнул:
— Нам с тобой приказано явиться на базу Корпуса к одиннадцати утра. Как я уже говорил, генерал сам решит, как именно мы будем развлекаться. — и уже спокойней продолжил. — А теперь, Лешка, брысь отцу звонить. За сегодняшнее мероприятие отчитаешься, заодно и про свои университетские приключения расскажешь. И постарайся сделать так, чтоб глаза мои тебя до завтрашнего утра не видели! — воспитатель вышел из гостиной.
Этому желанию Прохора так и не суждено было исполнится — отец не стал общаться со мной по телефону, заявив, что заедет ко мне к девяти вечера, и попросил предупредить о своем визите моего воспитателя. Что мне и пришлось делать.
Я аккуратно поскребся в двери Прохоровских покоев. Из-за дверей послышалось недовольное:
— Кого там еще нелегкая принесла?
— Господин Белобородов! Разрешите нарушить ваш покой? — поинтересовался я.
— Разрешаю. Чего там еще?
Так же аккуратно открыв двери, я вытянулся на пороге:
— Господин Белобородов, Его Императорское Высочество Цесаревич просил сообщить вам о своем визите, который состоится сегодня, около девяти часов вечера.
— И это все? — нахмурился Прохор.
— Да.
Воспитатель уткнулся в телефон и забурчал:
— И зачем надо было лично приходить? Мог бы и сообщение отправить. Свободен. — он барственно сопроводил это «свободен» вялым жестом свободной руки в сторону выхода.
Я поклонился, развернулся и вышел из Прохоровских покоев, аккуратно притворив за собой дверь. А в коридоре не удержался и захохотал.
На ужин Прохор не явился, не было и Владимира Ивановича, так что мы с Викой трапезничали вдвоем, болтая при этом на разные темы. Не забыл я отправить сообщение и Лесе, получив краткое ответное: «У меня все хорошо. Целую».
После ужина мне позвонил Сашка Петров, начавший делиться со мной восторженными отзывами о той квартире, которая досталась Петровым в качестве виры от Романовых. Оказалось, что мой друг с родителями и братом только вернулись из этих апартаментов обратно в особняк Пожарских.
— Леха, это ж настоящие хоромы! — Сашка и не пытался скрывать своих эмоций. — Да еще и полностью мебелированные! Красотища! Мама чуть там же в обморок не упала от переизбытка чувств, а Димка заявил, что останется там жить! А сам дом под охраной полиции, Лешка!
Из дальнейшей беседы удалось выяснить, что моему деду Михаилу удалось уговорить Петровых погостить у него еще пару дней, а сам Сашка проводит родителей с братом и окончательно переедет ко мне в среду вечером. Поинтересовался он и развитием ситуации с моими сестрами. Я успокоил его, сказав, что пока все тихо, а про мой конфликт с Долгорукой и Юсуповой умолчал — пусть творческая натура пока спит спокойно, дальше будет видно.
Отец приехал не один, а в сопровождении таких вожделенных мною тех двух Валькирий, которые устроили геноцид Роду Петровых. Глазами они со мной встречаться не пожелали, а просто глубоко поклонились и с потерянным видом встали метров за пять до крыльца и опустили головы. Отцу даже пришлось за ними возвращаться:
— Прошу за мной, дамы. Это будет просто разговор.
— Я бы не был в этом так уверен, папа. — мое лицо непроизвольно перекосилось. — Как разговор пойдет…
«Дамы» дернулись и преданно уставились на «папу».
— Алексей Александрович так шутит, дамы. — усмехнулся отец и повернулся всем телом ко мне. — Он у нас вообще шутник известный, особенно старшим родичам его шутки нравятся. Они потом отдельно собираются, вспоминают особенно удавшиеся розыгрыши Алексея Александровича и долго хохочут. А Алексею Александровичу при этом сильно икается…
Намек был более, чем прозрачный, да и те слова стоявшего рядом Прохора о том, что в Роду меня точно не поймут, я помнил очень хорошо. Сука! И как мне теперь прикажите глумиться над этими двумя тварями? Ладно, по ходу что-нибудь придумаю, но из особняка эти сучки у меня в любом случае уйдут с мокрыми портками! Заодно и бабуле этакий пламенный привет передам.
— Дамы! — начал я, и не подумав менять выражение своего лица. — Вы не бойтесь, я действительно шуткую. Проходите в дом, я давно вашего визита жду.
Валькирии же не сдвинулись с места, продолжая пялиться на моего отца, который вздохнул и показал им жестом, чтобы они шли впереди него. Дорогу «дамам» показывал Прохор, в чьих покоях мы и разместились для «разговора».
Отец затягивать не стал и сходу начал задавать Валькириям интересующие меня вопросы:
— С Петровыми вы действовали по собственной инициативе или выполняли чей-то приказ? — его тон был достаточно жестким.
— Выполняли приказ. — ответила одна из них, та, что постарше.
— Чей это был приказ?
— Государыни.
— Что конкретно она вам приказала?
— Александр Николаевич, — всхлипнула та, — вы сами прекрасно знаете, в какой форме Государыня отдает подобные приказы! Не было никакой конкретики, одни полунамеки! Которые двусмысленно ну не как не истолкуешь!
— Издеваться над Петровым, провоцируя его на применение стихий, тоже Государыня вам приказала? — Валькирии молчали. — Повторяю вопрос. — в голосе отца отчетливо послышался металл. — Издеваться над Петровым, провоцируя его на применение стихий, тоже Государыня вам приказала?
Валькирии совсем потерялись — если до этого они понуро сидели на краешках стульев, то теперь, такое ощущение, им хотелось сжаться в комочек, так низко они опустили головы и ссутулились.
Молчание затянулось, отец встал с кресла и сжал кулаки, а я подумал: «Государыню эти две твари явно боятся больше, чем Цесаревича. Вот и повод мне вмешаться…»
— Александр Николаевич задал вам конкретный вопрос. — я начал добавлять гнев. — Потрудитесь на него ответить. — и еще немного гнева.
Валькирии распрямились, побледнели, уставились теперь уже на меня, а на их лицах все отчетливее стало проступать выражение ужаса. Вот они вскочили, с дивана поднялся Прохор, явно контролируя «дам», этим же самым занимался и отец, который на меня даже не взглянул. Один я продолжал сидеть.
Еще чуть-чуть гнева, и Валькирии сломались:
— Да! Да! Это Государыня нам приказала! — заорали они одновременно, продолжая смотреть только на меня. — Мы бы сами никогда такое себе не позволили в отношении вашего друга! Не убивайте, Алексей Александрович!
— Алексей… — глянул на меня отец. — Думаю, достаточно. Мы выяснили, что ты хотел?
— Да. — кивнул я, и убрал гнев.
Он повернулся к Валькириям и презрительно кинул:
— Свободны.
— До новых встреч, красавицы. — не удержался я.
Те судорожно поклонились и, крадучись по максимально удаленной от меня траектории, задевая шкафы и стулья, вышли из Прохоровской гостиной. Одно меня опечалило — на брюках Валькирий не было темных пятен, да и запашка характерного я так и не учуял.
С минуту мы молчали, пока мой воспитатель не хмыкнул:
— И зачем я вас к себе повел? Надо будет Трегубову задание дать, пусть в доме сразу нормальную пытошную оборудует, как в Бутырке. Будет куда нужных гостей приглашать… А то кобениться начинают, запираются, врут как дышат…
— Вон тебе пытошная. — отец мотнул головой в мою сторону. — И он же палач. И что самое характерное, Прохор, твоему воспитаннику и моему сыну, похоже, вообще плевать на то, с кого и что спрашивать!
Опять начинаются эти душные разговоры про мой моральный облик! Бесят!
— Папенька, так воспитывать надо было сынку в перерывах между серьезными государственными делами. — зевнул я. — Сейчас-то уже поздно, личность фактически сформировалась… Со всеми этими отклонениями от нормы, которые характерны для безотцовщины. Так что давайте лучше общаться по делу.
— Хорошо, личность, давай по делу. — он улыбался, как и Прохор. — Как тренировка с Дворцовыми прошла?
Отчитался, после меня отчитался и воспитатель.
— Понял. Что с Волкодавами?
Тут уж отчитывался только Прохор.
— Что мне еще нужно знать?
Рассказал отцу про события в Университете, сразу отметив, что просто ставлю его в известность, а ситуацию буду разруливать самостоятельно.
— Держи меня в курсе. — попросил он меня. — Сам понимаешь, это не рядовые Рода, а Юсуповы и Долгорукие.
— Именно по этой причине я вообще тебе про все это рассказал.
— Молодец. — кивнул он и задумался на пару мгновений. — Слушай, Алексей, а как тебе Инга Юсупова? Мы с твоим дедом ее в качестве твоей потенциальной супруги тоже рассматривали. Да и бабушка твоя, насколько я в курсе, склоняется именно к кандидатуре Инги… — отец мне ослепительно улыбался.
Я глянул на Прохора, который старательно делал вид, что его тут вообще нет и в беседе он никакого участия не принимает, и снова посмотрел на улыбающегося отца.
— Очень смешно, папа. Ха-ха. Может мне в среду на ужине у Юсуповых что-нибудь очередное вытворить? Ну очень страшное? Это же вполне в моем духе, папа, а мой геройский имидж, который вы мне создали, не сильно-то при этом и пострадает. — я тоже заулыбался. — И кандидатура Инги отпадет сама собой, да и другие Рода задумаются о том, нужен ли им вообще такой родственничек? И вообще, папа, будете доставать меня с вашими невестами… Вспомни Дашковых.
— Сынок, — он продолжал улыбаться, — меня пугать бесполезно. Своими выходками ты себе же хуже делаешь. Я, прежде всего, о твоем будущем переживаю, и о своих внуках. Так что, ты подумай, привыкни к этим мыслям, никто тебя никуда не гонит. А Анна Шереметьева пусть пока у тебя будет в приоритете. Ингу же Юсупову рассматривай как запасной вариант. — он поднялся. — Пора мне уже, важные государственные дела надо доделывать. Пойдемте, проводите меня.