Когда отец уехал, подлый Прохор не удержался и заявил мне:
— Я б тебя, лично, на Юсуповой женил, Лешка! Вот уж точно тогда отлились бы кошке мышкины слезки! Без вариантов!
Отвечать я ничего не стал, но с воспитателем мысленно согласился — Инга, с ее характером, мне такую семейную жизнь способна устроить, от которой я не только плакать, я в голос рыдать буду!
— Ну, как прошло? — поинтересовался Император у вошедшего в кабинет сына.
— Нормально прошло. — Цесаревич сел в кресло и потянулся к графину с водой. — Эти две дуры, как ты меня и предупреждал, до последнего молчали. Вот они как маму бояться! Я уже к угрозам собрался переходить, да Лешка вмешался со своим гневом.
— Вот как? — хмыкнул Император, наблюдая за тем, как сын жадно глотает воду из стакана. — Подействовало?
— Еще как. — Цесаревич поставил пустой стакан на столик. — Даже меня проняло. А уж про этих я вообще молчу. Думал все, абзац котятам. Мне тут доложили, что эти две дамочки из особняка сразу к маме сразу рванули, явно с жалобой на злобного Великого князя Алексея Александровича.
— А куда им еще бежать? — пожал плечами Император. — Если даже тебя проняло. Ладно, за действиями твоей матери я понаблюдаю, чтоб она очередных глупостей не натворила. Слушай, Саша, а Алексей сильно злился во время вашего разговора с этими двумя Валькириями?
— Не сильно. — помотал головой Цесаревич. — В руках себя держал. Больше для вида дергался, чтоб этих двух напугать. И знаешь что? — он усмехнулся. — Я прям молодую копию тебя видел. Только пострашнее.
— В каком смысле? — Император сделал вид, что ничего не понял.
— В том смысле, что Алексей умеет создать нужную для беседы атмосферу. А уже эта атмосфера позволяет ему очень быстро достичь требуемого от собеседника результата. Никакого крика, топанья ногами и прочих звуковых и визуальных эффектов, просто всем сразу становиться понятно, что будет так, и никак иначе. А уже потом собеседники успокаивают себя всеми этими причиндалами в виде фамилии Алексея, его гнева и соответствующей репутации.
— Уверенность в правильности своих действий и вера в себя, Саша, способны горы свернуть! — пафосно провозгласил Император рецепт успеха.
— Ага… — кивнул Цесаревич. — Главное, чтоб эта вера в себя не превратилась у Алексея в веру в собственную непогрешимость.
— Ну, Саша, мы же с тобой этого не допустим, ведь так?
— Так.
— Да и Белобородов с Пожарским за внуком присмотрят. Плюсом Пафнутьевы идут с их тайнами Мадридского двора. Виталий, кстати, от тебя продолжает шифроваться?
— Да. Как и от Прохора.
— Вот и пусть шифруется дальше со своей Леськой. — хмыкнул Император. — А Алексей продолжает о ней заботится. Ему полезно, пусть к ответственности за других привыкает. Мы внучку попозже еще что-нибудь подкинем, чтоб не заскучал. Ты ему про Юсупову сказал?
— Сказал. — кивнул Цесаревич. — Реакция была точно такой, какую мы и ждали. Уверен, он теперь на контрасте к Шереметьевой будет настроен более благожелательно. Тем более, Алексей опять с Юсуповой и Долгорукой поругался. Вернее, они с ним.
— Да?.. И что?
Цесаревич рассказал.
— Растет внучок. — Император довольно откинулся на спинку кресла. — Не стал из мухи слона делать, да еще и на собственную гордость наступил, когда на ужине у Юсуповых через Шереметьеву настоял, да и с Долгоруким о молчании его сестры договаривался. Ладно, Саша, ты продолжай отслеживать развитие ситуации, но не вмешивайся ни в коем случае. А последние новости узнавай через Белобородова и свою агентуру в Родах, к Лешке не суйся. Договорились?
— Сделаю. — кивнул тот.
— Чего вы ревете? Можете мне нормально сказать, что случилось? — прикрикнула Императрица на двух своих доверенных Валькирий, которые срочно испросили ее аудиенции. — Ночь на дворе, а вы воете! Сейчас весь Кремль перебудите!
Спустя некоторое время Императрица все же добилась от женщин внятного рассказа.
— Матушка-Государыня, он нам скорую встречу пообещал! — размазывая по лицу не перестающие бежать слезы, всхлипывала старшая из пары. — А Александр Николаевич все это слышал и ничего Алексею Александровичу не возразил!
— Хватит ныть! — опять прикрикнула Императрица. — Дайте подумать!
Ситуация была — хуже не придумаешь! Внучок действительно мог довести в этом плане свою месть до конца. А она не могла ему этого позволить — в этом случае урон ее репутации будет нанесен непоправимый. На Валькирий ей было плевать — сами виноваты, надо было доводить дело до конца и арестовывать Петрова за применение стихий, там бы кривая куда-нибудь бы и вырулила… Да и таких исполнителей у Императрицы было немало. Но вот кто с ней после подобного согласится добровольно работать, если она элементарно не может обеспечить защиту своим исполнителям? Беда… Остается одно — вытаскивать этих… А уж они после этого будут преданы ей до гробовой доски. Но как вытаскивать? К мужу идти бесполезно, к старшему сыну тоже, ведь именно Александр, явно согласовав все с Николаем, и вытащил этих двух клуш с дежурства и запретил им пользоваться телефонами. Остается только одно…
Императрица взяла со стола телефон и натянула дежурную улыбку:
— Коленька, сынок, я тебя не разбудила?.. Детей укладывал?.. Вот ты у меня какой примерный отец семейства! Не то, что некоторые. Коленька, сынок, мне тебя надо срочно увидеть… Да, дело безотлагательное… Скоро будешь? Жду, мой дорогой.
Улыбка медленно сползла с лица Императрицы, и она, отложив телефон, повернулась к Валькириям:
— Сейчас придет Николай Николаевич. Надо будет так же талантливо и с еще большим душевным надрывом повторить ему историю ваших сегодняшних злоключений. Упор сделаете на страшном и ужасном Алексее Александровиче и на его обещании скорой с вами встрече. Справитесь? — Валькирии активно закивали. — Быстро достали тушь и размазали ее по мордашкам. И смотрите мне, с подвываниями не перестарайтесь, артистки…
Глава 6
Во вторник утром, спустившись в столовую, мы с Викой несколько обалдели — за столом, вместе с Прохором и Владимиром Ивановичем, в костюме-тройке и при ярко-желтом галстуке сидел мой дядька, Великий князь Николай Николаевич, и с аппетитом насыщался яичницей с кусочками домашней колбасы. Заметив наше появление, сидящие встали, а дядька Николай еще и подошел к тому стулу, на котором обычно сидела Вика.
— Племянник! Виктория Львовна! — он кивнул, и улыбнулся Вяземской. — Разрешите за вами поухаживать?
— Благодарю, Николай Николаевич. — и Вика при «помощи» моего дядьки заняла свое место за столом.
Вслед за ней уселись и все остальные. А после того, как нам с девушкой принесли завтрак, за столом началась «светская» беседа, которой умело дирижировал Николай Николаевич, и в которую были вовлечены все присутствующие. Обсуждали, в основном, новоселье и наши общие от него впечатления. Много теплых слов в свой адрес услышал Михеев, и за общее руководство охраной, и, особенно, за устроенный салют — как оказалось, младшее поколение Романовых было от салюта в полном восторге. Ротмистр скромно улыбался и благодарил за теплые слова в свой адрес. Прямыми и завуалированными комплиментами была осыпана и Вяземская, а касались они ее роскошного туалета на новоселье, и создания общей домашней атмосферы на нем же. «Досталось» и Прохору, а через него и мне — мол, мой воспитатель меня вырастил настоящим мужчиной и радушным хозяином.
И все это за какие-то полчаса! Я даже поймал себя на том, что постоянно контролирую собственную челюсть, которая стремилась отвиснуть! Вот это класс продемонстрировал Николай Николаевич! А еще мне показалось, что Вяземская с Михеевым во время этой беседы чувствовали себя, как рыбы в воде, а вот мы с Прохором явно подтормаживали, не успевая за всеми этими хитрыми словесными кружевами и плетениями моего дядьки! Да… И когда, интересно, я всем этим необходимым светским лоском обзаведусь, чтоб так же красиво собеседникам по ушам ездить? А если вспомнить тот мастер-класс от папани, когда он Малый Свет в «Избе» после нападения Никпаев успокаивал? Занятия по риторике в Лицее были, конечно, очень полезны, но учитель нам правильно, балбесам малолетним, тогда говорил — чтобы уметь выступать, надо выступать. И как можно больше! Вот и с этими светскими разговорами то же самое — общение, общение и еще раз общение! Желательно — с разными людьми…
О причинах столь раннего и неожиданного появления дядьки у меня в гостях я, понятно, спрашивать его при всех не стал, после завтрака проводил Вику до машины и вернулся в дом. Дядька ждал меня, сидя на диване в гостиной, на столике стояли две чашечки с дымящимся кофе, а понятливых Прохора и Владимира Ивановича в пределах видимости уже не наблюдалось.
— Как дела, Алексей? — дядька указал мне на место напротив себя и усмехнулся. — Слышал, твой начальник охраны вчера чуть рапорт о переводе не написал?
— Было дело. — кивнул я. — Еле отговорили.
— Ты, племянник, Михеева цени. — Николай Николаевич взял чашку со стола. — Твой дед не зря его к тебе приставил в этой должности. Он у нас пока в резерве стоит на должность заместителя Начальника дворцовой полиции, а потом… Кто знает… И гонять Владимира не стесняйся, только лучше для него сделаешь.
— А Начальником Дворцовых, случайно, не отец Владимира Ивановича трудится?
— Отец. — дядька поставил кофе обратно на столик. — И это, Алексей, совсем не случайно. Династия у них, которая уже больше двух веков нас охраняет. Деду покойному твоего начальника охраны, тогда Главе Рода Михеевых, за большие заслуги даже предлагали выйти из Рода Романовых и стать независимым Родом, но Михеевы отказались и предпочли остаться с нами. Вот так-то…
— А почему мне отец об этом не рассказывал? — не понял я.
Он усмехнулся:
— Лешка, вот ответь мне честно, ты хоть чуть-чуть ощущаешь себя Романовым?
Чуйка молчала — не было в вопросе дядьки никакой провокации.