Как вариант в будущем, поход в «Каньон» можно было рассмотреть. Это тоже был один из самых известных клубов Москвы, хоть и не такой пафосный, как «Метрополия» Долгоруких, но это был самый большой клуб столицы, который посещало большое количество московской молодёжи, и не только дворянской.
— А Долгоруких не боитесь обидеть? — прищурился я.
— Они не обидится. — отмахнулся Николай. — Не все же время к ним ходить. Да и тебе пора познакомиться с новыми интересными местами столицы, тем более что в «Каньоне» собирается очень интересная тусовка.
— Учту. — кивнул я.
— А у тебя сегодня какие планы?
— С Лесей пока побыть, а на ужин мы с Прохором приглашены к деду Михаилу, это который князь Пожарский.
— Ну, по Леське мы сами соскучились, — улыбались братья, — а на ужин поедем в какой-нибудь ресторан. С него сегодняшнее веселье и начнем.
— Не рановато ли для третьего дня подряд? — хмыкнул я.
— В самый раз.
Алексею Михеевские орлы привезли около двух часов дня. Встречали мы с братьями нашу эстрадную звезду, как и положено, на крыльце. Я был затискан и зацелован. Впрочем, с девушкой я сделал тоже самое, очень по ней соскучившись. После приветствия со стороны братьев и быстрого обмена последними новостями, девушка отметила их общий мужественный и бравый вид, а потом прошептала мне на ухо:
— Сразу говорю, в самолете перекусила, а вот от душа с дороги не отказалась бы… Может быть Ваше Императорское Высочество составит мне компанию?
— С большим нашим удовольствием!
Душ мы принимали довольно продолжительное время, а потом долго отдыхали в кровати, после чего пришлось снова идти в душ.
— Рассказывай! — потребовал я, после того как первая страсть была утолена.
Сначала девушка рассказала о ходе своих гастролей, которые протекали вполне себе нормально, и только после этого отчиталась о своем во время них состоянии:
— Нормально всё, Лёшка, как ты и просил, стараюсь не волноваться, не перенапрягаться и больше отдыхать.
— Новых приходов не было?
— Было пару раз, — поморщилась она, — но в легкой форме, все-таки от перенапряжения на концертах никуда не деться.
— Хорошо, Лесенька, ты у меня большой молодец! Давай я тебя посмотрю.
Осмотр Алексии выявил очевидную вещь — решетка девушки продолжала приходить в нормальное состояние. По сравнению с тем, что я наблюдал у неё в последний раз, изменения были достаточно существенные, но не кардинальные — все возвращалось в пресловутую геометрическую норму.
Заверив Лесю в том, что у неё все протекает нормально, получил уже от неё просьбу отчитаться за поездку на границу.
Мой отчёт практически один-в-один повторил отчёт, который я дал Виктории, только с нашей эстрадной звездой упор был сделан на человеческие отношения между всеми учувствовавшими лицами, а именно Николаем, Александром, Прохором и мной. Если Вику всякими ужасами было не удивить, то вот Алексея на тщательно отредактированные мной события боестолкновений реагировала, прикрывая рот ладошкой и округлившимися глазами. Охарактеризовав войну, как один сплошной ужас, она, тем не менее, порадовалась тому, что Николай с Александром проявили себя на границе только с лучшей стороны.
— А в тебе Алексей я и не сомневалась. — погладила Леся меня по голове. — Ты моего отца не видел? А то я его сегодня набираю, а у него телефон отключён. Мама сказала, что его Император в какую-то командировку отправил.
— С самого приезда его не видел, но, если что, можем позже уточнить этот вопрос у Прохора.
— Так и поступим. — согласилась она.
Появившийся около шести вечера Прохор долго с улыбкой разглядывал Алексию, потом обнял ее и заявил:
— Соскучился очень! Все хорошеешь, чертовка!
Девушка сделала вид, что смущена:
— Скажешь тоже, Прохор! Лучше ответь, куда отца опять услали? Он даже маму не предупредил, что на него совсем не похоже.
Мой воспитатель ничего конкретного по поводу командировки Виталия Борисовича сказать не мог, и успокоил Лесю, что Виталий Борисович, наверное, на каком-то важном секретном задании. Девушка действительно успокоилась и тут же принялась набирать мать, чтобы передать слова Прохора, который оглядел меня и заявил:
— Ты в таком виде к деду собрался? Брысь переодеваться!
До особняка Пожарских мы с Прохором добирались пешком, мне все же удалось уговорить его не заниматься ерундой, а насладиться довольно-таки неплохим ясным вечерком.
— Это только со мной. И в последний раз. — ворчал он. — После всего произошедшего мы не можем себе позволить расслабляться.
— Хорошо-хорошо. — соглашался я. — Только с тобой и в последний раз.
Охрана Пожарских на воротах предупредила князя о нашем появлении, и дед встречал нас на крыльце. Но не один, а в сопровождении двух незнакомых мне мужчин в строгих деловых костюмах — одного такого же пожилого, как и мой дед, а второму по виду было чуть за пятьдесят. После того, как все трое мне поклонились, дед Михаил официальным тоном произнес:
— Ваше Императорское Высочество, позвольте вам представить графа Печорского Дмитрия Евгеньевича и его старшего сына и Наследника Льва Дмитриевича.
Мы с Печорскими поручкались, а дед продолжил:
— Дмитрий Евгеньевич, Лев Дмитриевич, позвольте вам представить воспитателя Алексея Александровича, Прохора Петровича Белобородова.
Процедура повторилась теперь и с Прохором.
— Прошу в дом, господа. — дед сделал приглашающий жест.
И только миновав двери, я понял, почему мне фамилия графа с его Наследником показалось такой знакомой — именно Печорская была девичья фамилия Виктории. Так это ее отец с дедом! Твою же!!! Это что же получается, сваты пожаловали? Почему тогда к князю Пожарскому? Или у Вики, не дай бог, что-то в Роду стряслось?
Напрягшись, я глянул на Прохора, который довольно лыбился и даже умудрился мне подмигнуть.
Первое время за столом, как и полагается, велась светская беседа, касающаяся общих воспоминаний моего деда и графа Печорского с бесконечным перечислением смутно знакомых фамилий представителей Света. Потом разговор коснулся Рода Романовых и моей скромной персоны, в частности. Наконец, граф Печорский многозначительно посмотрел на князя Пожарского, который вздохнул и кивнул.
— Алексей Александрович, — начал граф, — заранее прошу прощения за дальнейший разговор, но как дворянин вы меня должны понять…
— Слушаю вас внимательно, Дмитрий Евгеньевич. — растянул я губы в натянутой улыбке, борясь с желанием рвануть из-за стола куда подальше — желания общаться с Викиными родичами у не было никакого.
— Речь пойдет о моей внучке, Виктории, которая с вами фактически сожительствует, Алексей Александрович. — граф поднял руки в защитном жесте. — Только не подумайте, бога ради, Ваше Императорское Высочество, что мы тут вам с сыном собираемся читать морали, предъявлять какие-то претензии и ставить ультиматумы. Мы просто хотим, чтобы вы… по-человечески подумали о будущем Виктории на фоне того, что жениться вам на ней Род Романовых все равно не позволит. И наш Род это прекрасно понимает. А лучшие годы моей внучки уходят безвозвратно… — с печальным видом закончил он и замер в ожидании ответа.
А меня отпустило! Граф только что прямым текстом заявил следующее: пользуешься нашим, подлец — плати!
— Я вас услышал, Дмитрий Евгеньевич. Обещаю, что о будущем Виктории я всенепременно подумаю.
— Это мы с сыном и хотели от вас услышать, Алексей Александрович. — расслабился граф и заулыбался. — Могу я рассчитывать, что наша гордячка не узнает… о подобной заботе со стороны своих родичей?
— Конечно, Дмитрий Евгеньевич. — пообещал я.
Через полчаса Печорские, сославшись на неотложные дела, благополучно откланялись, а провожавший их дед вернулся и, еле сдерживая смех, заявил:
— Добл@довался, внучок? Пришло время платить! В следующий раз подумаешь, прежде чем вздумаешь с благородной девицей организмами дружить!
Я улыбнулся, а Прохор смех уже не сдерживал.
— Не был бы ты Романовым, — продолжил дед под хохот воспитателя, — Дима Печорский тут слюной брызгал и требовал твоей женитьбы на его бедной и несчастной соблазненной Виктории. Я бы его с такими заявками послал куда подальше, но денег на дорожку ему все же дал, и немало! Делай выводы, Лешка. — он повернулся к воспитателю. — А ты, Прохор, доложи Александру о сегодняшнем ужине и проследи за отроком, чтоб он с подарками Виктории не переборщил. А то знаю я его, последнее готов отдать в порыве благородства.
— Сделаю, Михаил Николаевич. — продолжал лыбиться тот.
— Да, Алексей, влетел ты знатно! — продолжал веселился Прохор и за воротами особняка Пожарских. — Радуйся, что тебе жениться на Виктории не заставили. Теперь цацками, модными шмотками и банковской карточкой не отмажешься, придётся дарить ей что-то более существенное. А у тебя ещё и Алексия есть, которая деваха очень хорошая и во всех смыслах положительная, но на отсутствие таких же, как у Вики, подарков может и обидеться. Разоришься ты с этими бабами, Лешка, и никакое имущество Гагариных тебя от разорения не спасет! А выход я вижу только один, — он пихнул меня в бок, — быстрее жениться. Надо будет с твоим отцом и на эту тему переговорить…
— Хватит уже, Прохор, — отмахнулся я, — и так уже от деда получил за свое бл@дство. Жениться мне пока ещё рано, а Викторию с Алексией я содержать смогу, тем более что имущества Гагариных должно на моё бл@дство хватить с запасом. Вон, вы тогда с отцом мне двадцать с лишним миллионов только налички приволокли.
— Ага, тебе гагаринского имущества хватит и на то, чтобы пол-Москвы к себе в койку перетаскать. — Прохор откровенно веселился. — У тебя и напарники подходящие для этого есть, это которые Николай и Александр. С понедельника по пятницу ты в одного бл@дуешь, а по выходным вы втроем девок валяете, пока карандаши не сточите! — он понизил голос и заговорщицким тоном прошептал. — Только я тебя очень прошу, Лешка, ты предохраняйся от греха, иначе лет так через двадцать Империя в смуту впадет, когда твои бастарды свои обоснованные претензии на принадлежность к Роду Романовых начнут предъявлять.