Машина, взвизгнув тормозами, вильнула в сторону тротуара и остановилась. Если я, находясь на темпе и накинув колокол, покинул «Волгу», просто открыв дверь, то Иван с Прохором свои двери просто-напросто выломали, а водитель остался в салоне и что-то нервно бормотал в рацию. Оглядевшись, насколько позволял колокол, ничего подозрительного я не почуял, однако тут же убедился в правоте Кузьмина — по голове как кувалдой ударили!
— Держи колокол, царевич!
И я держал. Даже когда сил, казалось, не осталось совсем. И умудрился как-то не потерять сознание, когда все закончилось…
Огромный боевой опыт и жизнь на нелегальном положении приучили Ивана никогда не расслабляться, это был просто вопрос выживания. Вот и в этот раз он убедился в полезности этого благоприобретенного навыка — тренированное подсознание просигнализировало о наличии опасности на пути следования кортежа. Потянувшись в нужном направлении, Кузьмин отметил слабое свечение одинокой фигуры, спрятавшейся за углом одного из домов. Это мог быть только враг — колдуны из «Тайги» светились бы для него как новогодние елки. Скомандовав остановку и приказав великому князю держать колокол, Иван покинул машину и ударил по колдуну первым. Ответный удар, впрочем, был не особо-то и силен, и позволил Ивану спокойно потянуться к противнику и настроиться на него. Ментальная защита вражеского колдуна долго не поддавалась, но все же треснула и открыла доступ к его сознанию, которое Кузьмин без всяких сантиментов и выжег — такого сильного колдуна брать в плен было слишком опасно, проще кончить на месте.
— Царевич, ты как? — повернулся он к стоящему недалеко молодому человеку.
— Жив, — бледно улыбнулся тот. — Что с колдуном?
— Нет больше колдуна.
— Хватит базарить! — вмешался в разговор шатающийся Белобородов. — Садимся в тачку и валим отсюда! Трупом займутся другие. А то, не дай бог, еще кого-нибудь по наши души принесет.
— А остальные? — великий князь указал на машины сопровождения, рядом с которыми валялись дворцовые и канцелярские.
— Садись в машину, царевич! — прикрикнул на него Кузьмин, а Белобородов в это время уже вытаскивал из-за руля водителя, не подававшего признаков жизни. — Колдун в первую очередь бил по светящимся, другие шли по остаточному принципу. Помочь мы им ничем не можем, кому повезет — будет жить. Быстро садись в машину, у нас с Петровичем твоя шкура в приоритете!
— Да пошли вы оба! — великий князь сжал кулаки и сделал шаг назад. — Я своих не брошу!
— Видит бог, я этого не хотел… — Кузьмин погасил молодого человека, повернулся к изуродованной «Волге» и крикнул внутрь салона: — Петрович, чего расселся, как на именинах? Помогай воспитанника своего грузить, он ехать отказался…
— Прощай, Витя! — прошептал Тагильцев, наблюдавший за боем из окна лестничного пролета одного из домов, и перекрестился. — Ты сам сделал свой выбор, а нам семьи свои от Романовых спасать надо. Обещаю, что твоя жертва не будет напрасной, друг! Спасибо за этот бой, Витя! Ты показал, что мы слишком расслабились и впали в грех гордыни, привыкнув иметь дело с обычным человеческим материалом, а не с подобными Кузьмину спецами с боевым опытом. Я обязательно это учту при дальнейшей подготовке братьев. Прощай!
Чуть ссутулившаяся фигура исчезла из оконного проема…
Глава 9
— Таких доказательств невиновности Алексея тебе достаточно, Фрол? — император смотрел на свояка. — Можешь к этому ко всему присовокупить и слухи о некой спецоперации Тайной канцелярии, в результате которой был снесен дом на окраине Москвы. Слышал уже?
— Да, Коля, слышал, — кивнул князь Дашков и перевел вопросительный взгляд на сестру.
— Фрол, как это ни прискорбно, но все обстоит именно так, как описал мой муж, — вздохнула императрица. — Я, как и обещала, лично все проверила. Кроме того, в моем присутствии Алексея допросили с пристрастием. Уверяю тебя, возможности сказать неправду у него не было. — Она передернула плечами и поморщилась. — Меня саму до сих пор потряхивает…
— Что ж… — поднялся с дивана князь Дашков, поклонился и принялся виниться: — Ваши императорские величества, в первую очередь я нижайше прошу прощения у вас за свои недостойные подозрения, касающиеся его императорского высочества Алексея Александровича! Во вторую — хотелось бы узнать размер виры за подобное поведение и порядок извинений перед Алексеем Александровичем. А в третью — хочу попросить отозвать ваших цепных псов из Тайной канцелярии, которые третий день терроризируют меня и мою семью бесконечными допросами!
— Сядь, Фрол, — раздраженно бросил император. — Не на официальном приеме. — А когда родственник опустился в кресло, продолжил: — Во-первых, мы с Машей твои извинения принимаем и в свою очередь хотим извиниться перед вашим родом за невольно доставленные неприятности. Извинения принимаешь, Дашков?
— Принимаю, — буркнул тот.
— Отлично! — удовлетворенно кивнул император. — Идем дальше по списку. Ни о какой вире не может идти и речи, твой род и так пострадал в результате всех этих событий, а перед Алексеем просто извинишься, он, насколько я знаю, про вас и думать забыл, тем более внук, как никто другой, понимает, что ваш род вместе с ним элементарно подставили означенные мною выше лица. Алексей, кстати, скоро будет здесь. Теперь что касается Тайной канцелярии. — Он нахмурился. — Фрол, мы всех своих, кто знал о вашем конфликте, проверили по три раза, значит, с большой долей вероятности можно утверждать, что утекло у тебя. Из этого следует, что в произошедшем косвенно виноват кто-то из твоего рода. И мне бы очень хотелось знать, кто именно. — Император нахмурился еще больше. — Так что Тайная канцелярия продолжит свою работу.
Князь Дашков расстроенно посмотрел на императрицу, которая, впрочем, продолжала сидеть с невозмутимым видом. Тут отрылась дверь, и в кабинете императора появились трое: великие князья Владимир Николаевич, Александр Николаевич и Николай Николаевич. Поздоровавшись с князем Дашковым, они вопросительно уставились на хозяина кабинета.
— Фрол Федорович больше не держит зла на Алексея, — усмехнулся тот. — Зато теперь он обижается на нас с вами за канцелярских следователей.
— Дядька, так надо… — с улыбкой развел руками цесаревич. — Установить источник утечки информации мы просто обязаны, во избежание, так сказать…
— Да понял я уже, Шурка, что с живых вы с нас не слезете… — отмахнулся Дашков. — Скорее бы все это закончилось, и так в свете уже слухи поползли, что мы из Москвы сбежали. А на фоне того, что все наше младшее поколение в лицей перестало ходить, да и ваше тоже… — он многозначительным взглядом обвел всех присутствующих. — Маша, чего хоть говорят-то? А то мои бабы по телефону теперь мало с кем общаются, знают, что вы все прослушиваете…
— Фрол, — усмехнулась императрица, — думаешь со мной кто-то из света станет обсуждать дела моего рода? Как и твоего тоже? Так, болтают разное… Знают, что-то происходит, но все ограничивается разными предположениями, не имеющими к реальности никакого отношения. Вон, у племянника поинтересуйся, — она кивнула в сторону старшего сына, — ему каждое утро свежая сводка светских слухов на стол ложится.
— Как и тебе, Маша, — теперь уже усмехнулся Дашков. — Шура, поделишься?
Ответить цесаревич ничего не успел — без всякого стука в дверях появился адъютант, который сказал:
— Государь, прошу прощения, но вопрос не терпит отлагательств, — он многозначительно замолчал.
— Говори, — махнул рукой император, прекрасно зная, что, если бы этот вопрос ни в коем случае нельзя было озвучивать при князе Дашкове, Анатолий дал бы понять.
— Государь, на кортеж великого князя Алексея Александровича было совершено нападение. — Все вскочили, а адъютант таким же ровным тоном продолжил: — Передали, что сам великий князь не пострадал, машину с ним дворцовые подхватили по дороге, и скоро они будут в Кремле. Пафнутьев в курсе и уже выдвинулся на место нападения.
— Спасибо, Толя, — спокойно кивнул император, и за адъютантом закрылась дверь.
Заверещал телефон в кармане сжавшего добела кулаки цесаревича.
— Пафнутьев, — сообщил он отцу.
Зазвонил аппарат и у великого князя Владимира Николаевича:
— Орлов. Коля, нам же полиция там не нужна?
— Нет.
— Понял.
Пока Романовы занимались своими делами, Дашков под локоток отвел в сторону императрицу:
— Машенька, будь хорошей сестренкой, замири меня со своим внуком! Слишком уж он у вас беспокойный какой-то, а мы уже устали в страхе жить…
— Ты что, подумал, Алексей после этого нападения опять к вам заявится? — не поняла она.
— Мало ли… — князь сделал вид, что именно так и думает.
— Брось, Фрол! — нахмурилась императрица. — Давай потом это все обсудим, не время сейчас.
Несколько минут они вдвоем наблюдали за императором с братом и сыном, которые буквально срослись с телефонными трубками, пока не вздрогнули от резкого выкрика хозяина кабинета, обращенного к цесаревичу:
— Куда пошел?
Тот остановился уже у самых дверей и обернулся:
— Как куда? Сына встречать, мало ли…
— Сказано же было, что с ним все в порядке, — заявил император. — А раз все в порядке, сам до кабинета доберется, не маленький.
— Как скажешь, отец… — Александр вернулся к столу. — Но ты не прав, в этой ситуации подобное участие не является признаком слабости.
— И это ты говоришь о моем бешеном внуке? — Император с усмешкой глянул на Дашкова. — Который ни за что отсидел трое суток в Бутырке? Вот увидишь, он нам такой концерт устроит, мало не покажется! Заранее настраивайся на удовлетворение просьб и ультиматумов, сынок, потому как они обязательно воспоследуют. — Он нажал кнопку на интеркоме. — Толя, князь Пожарский прибыл?
— Скоро должен быть, государь.
— Сразу его ко мне, без доклада.
— Слушаюсь, государь.
Император отжал кнопку и с усмешкой ответил на невысказанный вопрос сына: