Я промолчал, не находя никакого достойного ответа. Да и не нужен он был в этой ситуации.
— А вас, Алексей Александрович, я убедительно прошу до отъезда моей внучки ее не преследовать и не предпринимать попыток встретиться для каких-либо объяснений.
— Обещаю, Андрей Кириллович. — Я кивнул.
— Всего хорошего, Алексей Александрович. — Князь резко развернулся и с прямой спиной зашагал к своим машинам.
Твою же бога душу мать! Неужели он действительно ушлет Аньку в Питер? И не только от меня, но и от друзей и привычного образа жизни! Очередная судьба близкого мне человека пошла прахом! И опять из-за меня! Что же делать?
В голове снова потемнело от выплеска адреналина. Перед глазами все поплыло…
— Виталий Борисович! — заорал я. А когда тот подскочил ко мне и вытянулся, спросил: — Вы знаете, где находится особняк Карамзиных?
Лицо Пафнутьева перекосилось гримасой ужаса:
— Алексей Александрович, вы же не собираетесь?.. Как тогда с Дашковыми?
— Именно что собираюсь. Буду за вас вашу работу делать. Быстро в машину!
— Алексей Александрович! — теперь орал уже Пафнутьев, что не произвело на меня ровным счетом никакого впечатления. — Я не могу позволить вам этого сделать! Я звоню государю!
От раздражения у меня затряслись руки:
— Никому ты не будешь звонить, Клещ! Ты слышал приказ! Быстро в машину!
Белый как снег Пафнутьев с трудом повернулся и механической куклой зашагал в сторону своей машины.
— Лёшка, это очень херовая идея! — Дорогу мне попытались перегородить Прохор с Иваном.
— Оставайтесь здесь! Это приказ! Вам у Карамзиных появляться точно ни к чему, а репутация Виталия Борисовича еще и не такое стерпит, только больше бояться будут.
— Лёшка! — буквально взмолился воспитатель. — Так нельзя! Нельзя трогать родичей патриарха!
— Вам нет, а мне на «нельзя» уже глубоко плевать! Я устал жить в постоянном страхе за своих близких! В том числе и за вас! И если для решения этой проблемы понадобится вырезать весь род Карамзиных, я буду плакать, но все равно это сделаю…
Глядя вслед воспитаннику, Белобородов схватился за голову:
— Господи, это же полный и законченный пиzдец! Лёшка сейчас таких делов наворотит, никто потом не расхлебает! Ваня, бл@дь, гаси подростка от греха!
— Есть гасить подростка…
Колдун привычно потянулся к великому князю и…
— Прохор, я не могу на него настроиться! Он плывёт!
— Что значит плывёт? Ты чего несешь, Ваня?
— Я не знаю, как у Алексея это получается, но его сознание постоянно меняет, если можно так выразиться, частоту мышления, и таким образом как бы подсознательно защищается от постороннего воздействия. На понятном тебе языке поясняю, что Алексей себе на мозги поставил шифратор, ключ к которому я подобрать не в состоянии…
— Ваня, бл@дь, мне не нужны такие подробности, мне нужен результат! Попробуй ещё раз! Иначе мы все дружно окажемся в такой глубокой жопе, что никогда из нее уже не вылезем!
— Есть попробовать еще раз… — без всякой уверенности в голосе ответил колдун.
Кузьмин нырнул в максимально глубокий для себя темп и вновь попытался настроиться на садящегося в машину великого князя, но сколько он ни пытался, попасть в резонанс с постоянно меняющейся частотой мышления молодого человека так и не сумел, а сам Алексей стал видеться колдуну плывущей, дергающейся фигурой без чётких очертаний. Сделав над собой гигантское усилие, Кузьмин предпринял последнюю попытку предпринять хоть что-то: на чуйке попытался усилием воли сжать со всех сторон плывущую фигуру Алексея, и у него даже стало что-то получаться, но тут потуги Кузьмина были замечены самим великим князем. Сознание колдуна поплыло, его начало засасывать в огромную черную дыру, а все попытки сопротивления ни к чему не приводили. Внезапно эта черная дыра посмотрела на колдуна, сказала веселым голосом «Бу!», подмигнула Кузьмину своим огромным глазом и вспыхнула взрывом! Сознание колдуна погасло, как свеча на ветру. С глухим стоном он завалился на землю и затих.
— Прохор, водичкой на дружка своего полей! Должно помочь. — крикнул воспитателю улыбающийся Алексей и залез в машину Пафнутьева.
Белобородов выматерился и присел рядом с Кузьминым:
— Ваня, твою мать! Этого нам еще не хватало! Держись, дружище, а мне позвонить срочно надо… — он достал телефон. — Государь, беда! Алексей забрал Виталия и в очень скверном расположении духа поехал с ним в особняк Карамзиных! Грозился всех их вырезать! Остановить мы его не смогли, он даже Ваню-колдуна загасил наглухо… Нет, государь, Ваня пока живой, но к работе явно непригодный… Есть, государь, оставаться на месте и ждать приказов…
Император отбросил телефон в сторону, схватился за голову и простонал:
— О нет!
— Коля, что случилось? — напряглась императрица.
— Алексей поехал в особняк Карамзиных.
— Вот и настал час расплаты для Карамзиных, не все Дашковым за всех отдуваться, — протянула Мария Фёдоровна, которая мгновенно просчитала ситуацию, и, усмехнувшись, добавила: — Уверена, Святослав выполнит все требования внука — Алексей умеет быть очень убедительным, когда ему надо.
— Маша, ты чего несёшь? — аж подпрыгнул в кресле император. — Мы сколько лет… веков выстраивали все эти взаимоотношения с церковью, а теперь все усилия и договорённости пойдут прахом! После такого-то…
— Коля, если Алексей заставил капитулировать даже меня, то уж какого-то там Святослава к ногтю прижмёт на раз! — продолжала улыбаться Мария Фёдоровна. — Внук, в отличие от вас всех, не будет устраивать торги, он просто заберёт своё. То, что считает своим по справедливости. И не будет при этом ни на кого оборачиваться и спрашивать разрешения. — Она жестом остановила императора, который уже хотел что-то сказать. — Коля, много ты за все время своего правления от церкви добился? Молчишь? А Алексей не заморачивается со всеми этими политесами и прёт прямо к цели, используя при этом положительный жизненный опыт: оскорбили — дать в морду, пытались убить — ответить тем же, не хотели давать информацию или делали пакости близким — взять в заложники родственников. — Мария Фёдоровна позволила себе смешок. — Да, глупо, да, по-детски и очень незрело, но крайне эффективно, Коля! Вот и используйте незамутнённое сознание ребёнка в мирных целях! А то шоры на глаза надели и считаете Святослава с его Карамзиными священными коровами. Не сам ли Святослав вам это и внушил, Коля? — Мария Фёдоровна с довольным видом смотрела на задумавшегося супруга. — Чего расселся? Быстро собирайся, бери Володю, Сашу и Николая, садитесь в вертолёт и летите к особняку Карамзиных. Есть у меня стойкое ощущение, что наш Святослав там тоже скоро будет.
Император несколько секунд разглядывал супругу, потом кивнул, взял телефон и встал с дивана.
— Коля, и не вздумайте перед Алексеем заслоны по дороге выставлять, все равно не поможет. Только людей покалечите.
— Да понял я, Маша! — отмахнулся император и прижал телефон к уху. — Вова, наш Алексей, находящийся в несколько неадекватном состоянии, выдвинулся к особняку Карамзиных… Да, именно тех Карамзиных. Догадываешься, с какой целью он к ним едет?.. Да, именно с этой… Нет, такого приказа я не отдам, пусть спокойно доберётся. А теперь собирайся, у нас, похоже, образовались дела. Встречаемся на вертолётной площадке.
Когда за мужем закрылась дверь, лицо Марии Фёдоровны растянулось в довольной улыбке, и она прошептала:
— Я научу вас, болезные, род Романовых уважать! А то ишь, моду взяли императору своему условия ставить! И вообще… — она задумалась на секунду. — Надо будет чуть попозже новую жертву для внучка найти, а то он ещё на родичей начнёт прыгать при его-то неуёмном характере…
— Что, Виталий Борисович, страшно? — спросил я после долгого молчания у Пафнутьева.
Дорога от «Русской избы» до Большой Дмитровки, где располагался особняк Карамзиных, заняла у нас по вечерней Москве минут пятнадцать, а сейчас мы как раз проезжали красиво подсвеченный Большой театр, в который я за эти без малого полгода так и не попал, предпочитая посещать вертепы типа ресторанов и дискотек. Впрочем, окультуриться я ещё успею, какие мои годы…
— Очень страшно, Алексей Александрович, — кивнул Пафнутьев. — Вы хоть представляете, к каким последствиям может привести подобный визит в особняк Карамзиных?
— И к каким же, я стесняюсь спросить? — усмехнулся я
— А вы не понимаете? — возбудился он. — Церковь всегда с трепетом относилась ко всем своим правам! Нельзя вот так с ними поступать, они могут ответить зеркально! Тем более, когда речь идёт о родичах самого патриарха! Святослав нам этого никогда не простит!
— Не говорите глупостей, Виталий Борисович! Патриарх — такой же человек, как и все мы! Со своими привязанностями, привычками, устоявшимися связями и всем подобным прочим! И это именно патриарх выкормил и пригрел у себя на груди людей, которые смеют угрожать моим близким! Да ещё и отказывается сведения выдавать, которые могут позволить изловить этих злодеев. Я ведь правильно тогда понял царственного деда, что патриарх обладает какой-то информацией о компании Тагильцева, но не хочет ею делиться?
— Да, но эта информация носит чисто финансовый характер, и патриарха тоже понять можно — он не желает допускать нас к своей бухгалтерии, прекрасно зная, что мы прошерстим её полностью.
— Да мне наплевать, Виталий Борисович на то, что он хочет или не хочет! Уверен, если патриарх любит своих родичей, все доступы к бухгалтерии вы сегодня получите.
— Может быть и получим, даже скорее всего, но это будет пиррова победа, Алексей Александрович! Просто в результате подобных действий наши отношения с церковью будут безнадёжно испорчены, что в перспективе не принесёт роду Романовых и Империи в целом абсолютно ничего хорошего.
— Значит, мне просто придётся позаботиться о том, чтобы эти отношения и дальше остались хорошими, вот и всё.