— У тебя, Миша, в соседях некие Трифоновы проживают из не сильно родовитых? — вопросом на вопрос ответил продолжавший улыбаться император.
— Да, прямо за стеной, как раз в сторону Лешкиного особняка. И что?
— Так вот, к ним не так давно Виталька Пафнутьев с визитом заглядывал и предложил Трифоновым переехать в район Патриарших, там и особняк побольше, и территория неплохая со свежим ландшафтным дизайном. Ты представляешь, Миша, Трифоновы с радостью согласились на этот очень выгодный обмен. — Император усмехнулся. — К чему я веду, ах да! Документы о собственности на соседний с вами особняк род Пожарских через фельдъегерей получит уже завтра. Миша, решай сам, будете вы объединять участки или оставите как есть, а еще лучше посоветуйся с сыновьями.
— Государь, это царский подарок! — поклонился князь, прекрасно зная, сколько именно стоит земля в этом районе, а уж про дивиденды в виде репутационных очков и говорить не приходилось.
— Машу благодари. — Император глянул на довольную супругу. — Это она всеми этими вопросами занималась.
— Государыня! Машенька! — Пожарский на секунду припал к протянутой руке. — Нет слов!
Через несколько минут к ним подошли великий князь Николай Николаевич и князь Долгорукий:
— Коля, — обратился к императору последний, — у нас тут небольшая проблемка образовалась…
— Говори.
— Алексей Александрович уже «попал в деньги», а свое выступление на турнире начинал еще в качестве князя Пожарского, да и взнос за молодого человека платил Миша. Вот я и решил уточнить, как будет правильно поступить в этой ситуации и никого при этом не обидеть?..
Император долго не думал:
— Все оставляем на усмотрение Пожарских, наш род ни на что претендовать не будет, а уж Миша с Алексеем сами пусть определяются по всем финансовым вопросам.
Пожарский с достоинством кивнул, а Долгорукий мысленно выдохнул: от этого ублюдка малолетнего за последние три месяца у него и так было проблем выше крыши, хоть этот вопрос Романовы сняли!
«Отбыв» в «Метрополии» положенное приличиями время и попрощавшись с уже изрядно «нарядными» любителями бильярда, которые и не думали прекращать веселье, вовсю пользуясь гостеприимством Долгоруких, я к пяти часам вечера вернулся к себе в особняк, где тут же начал получать поздравления с победой от братьев и Сашки Петрова.
— Откуда вы узнали? — поинтересовался я.
— Да мы как бы в тебе и не сомневались, — пожал плечами Николай. — А потом еще и Прохор нам сообщил результаты встречи.
— Понятно… Прохор, как всегда, все знает. Когда в училище поедем?
— К семи. И советуем поужинать, на губе баланду дают отвратительного качества, только и хватает, чтобы ноги не протянуть.
— Спасибо за совет, — поблагодарил я братьев. — Поужинаете со мной?
— Без вопросов.
— Вика не появлялась? — Девушка еще утром укатила к родичам.
— Пока не было.
Прохор в гостиной так и не появился, и пришлось мне самому тащиться на кухню просить приготовить ужин пораньше.
— Леш, — замялся ходивший за мной хвостиком Петров, — я портрет государя закончил. Может, взглянешь?
— Без вопросов. Давай еще Колю с Сашей для объективности позовем?
— Давай, — кивнул он.
Когда мы вчетвером зашли в покои моего школьного друга, в нос сразу же ударил специфический запах красок.
— Шурка, это не дело, — пробормотал я. — Как ты тут вообще спишь? Надо будет тебе отдельную мастерскую выделить.
За все время проживания Петрова у меня в особняке я ни разу не заходил к нему в покои, уважая право друга на личное пространство. Вместе проводить время места хватало: была и гостиная, и столовая, и бильярдная. То же самое касалось и других моих домочадцев.
— Я регулярно окна открываю, — начал оправдываться он. — Это с портретом государя пока нельзя, чтобы краска не заветривалась…
— Будет тебе отдельная мастерская, — повторил я. — Показывай произведение искусства!
И он показал…
Твою же бога душу мать!
Портрет государя, написанный в том же характерном стиле, что и портрет князя Пожарского, был просто великолепен! Царственный дед смотрелся крайне авантажно, но без выпячивания этого, в глазах с легким прищуром легко читались ум, цепкость, хитрость и обостренное чувство собственного достоинства, а китель с «иконостасом» сидел естественно и все вышеперечисленное только выгодно подчеркивал.
— Не знал бы, что это император, — пробормотал рядом Николай, — так бы и процитировал классика: «Слуга царю, отец солдатам»…
Я мысленно согласился с братом, потому как дед на портрете был действительно живым, а не как на тех фотографиях, которые висят у разных там чиновников по кабинетам.
— Шурка, — воскликнул Александр со всегдашней своей непосредственностью, — ты просто талантище! Даже я, всегда с равнодушием относившийся ко всем этим вашим изобразительным искусствам, захотел себе что-нибудь этакое! В парадке и пусть пока с единственным орденом на груди!
— Спасибо, Саша! — поблагодарил Петров и повернулся ко мне. — Леш, чего молчишь? Все так плохо?
— Это великолепно! — заулыбался я. — Ты опять сумел меня удивить!
— Правда? — зарумянился он в ответ. — Не стыдно будет государю показать?
Цепочка ассоциаций промелькнула в голове и сложилась в конкретные не очень приятные мысли:
— Ты за государя не переживай, ему свой восторг перед подданными демонстрировать невместно, а вот государыня явно эмоций скрывать не станет… Так, — я достал телефон и нажал вызов контакта «Папаша», — стоим тихо, иначе счастья не видать…
Братья с Сашкой уставились на меня непонимающе, но возражать не стали.
— Привет еще раз, отец. Чего звоню, Петров закончил портрет деда.
— И как получилось?
— Просто бомба!
Несколько секунд в трубке стояла тишина, прерываемая звуками продолжающегося у Долгоруких банкета, пока наконец не раздалось:
— Ты еще дома?
— Да.
— Через минуту перезвоню.
Отец перезвонил не через минуту, а через пять:
— Готовь особняк к приезду императорской четы, будем через час. Колю с Сашей в училище не отпускай, поедете все вместе чуть позже. И насчет большого ужина распорядись. Задача понятна?
— Да.
— Приступай к выполнению.
— Есть. Деда Михаила захватите?
— Обязательно. Вместе с Григорием и Константином.
— Жду!
Убрав телефон в карман, я повернулся к братьям и Сашке Петрову:
— Срочно переносим холст в гостиную на место, где висел портрет князя Пожарского, и готовимся к приезду императорской четы с сопровождающими лицами. — Теперь я смотрел только на братьев. — Увольнительная продляется на неопределенный срок.
— Круто!
— Шура, надо переодеться в костюм, как и мне, но сначала портрет.
— Понял, — судорожно кивнул он и заметался по гостиной, вернее, по мастерской.
Оставив братьев присматривать за другом, я отправился к Михееву и на кухню предупреждать о высочайшем визите. Через десять минут особняк стал напоминать потревоженный улей, даже с улицы доносились какие-то резкие команды Михеева.
— Что за ерунда происходит? — в гостиную моих покоев завалился явно заспанный воспитатель.
— Скоро состоится презентация портрета государя, — хмыкнул я и объяснил ситуацию. — Прохор, если это мероприятие пройдет без моего участия, а, скажем, на неделе, когда я в училище париться буду, Сашку разорвут с этими портретами! И первая, кто это сделает, будет государыня! А он и отказать ей не сможет! — закончил я.
— Мог бы и с отцом как-то насчет Сашки договориться, чтоб присмотрел… — буркнул воспитатель. — Он-то и государыне в легкую откажет, за ним не заржавеет.
— Черт! Не подумал… — вздохнул я. — Спасибо, что подсказал.
— Обращайтесь. Чем еще могу помочь?
— Можешь, Прохор, еще как можешь! И в таком вопросе, к решению которого у тебя явно будет лежать душа. Надо бы в погребок наведаться, а то гости уже веселые приедут и возжелают продолжения банкета, вот и…
— С этого и надо было начинать! — С воспитателя слетели последние остатки сна. — А то опять эти детские интриги… — он развернулся и направился к выходу. — Все будет в лучшем виде, не переживай! И поздравляю с победой, сынка!
— Спасибо!
Высоких гостей мы, понятно, встречали на крыльце, после чего проводили в гостиную, где их уже ждал небольшой стол с алкоголем и легкими закусками. Минут пятнадцать было потрачено на обязательные разговоры под рюмочку, после чего мы дружно направились в тот угол гостиной, где пока еще без подсветки висело искомое произведение искусства. «Честь» включить лампу досталась автору, после чего он скромно отошел в сторону и замер в ожидании реакции заказчика и близких к нему лиц.
Не было никаких охов и ахов, не было вообще ничего, просто стояла тишина, пока император шумно не выдохнул:
— Черт побери! Отличная работа, Александр! Не зря я тебе столько времени позировал! Дорогая, что думаешь?
— Абсолютно согласна! — императрица сделала шаг вперед и стала еще пристальнее вглядываться в портрет. — Премию Александр заслужил однозначно, как и нашу искреннюю благодарность. Такой талант надо холить и лелеять… — она, наконец, оторвалась от портрета и повернулась к явно смущенному художнику. — Сашенька, ты просто молодец! Не знаю, как тебе это удается, но ты умеешь не только заглянуть в душу человека, но и перенести эту душу на холст!
Пока императорская чета под моим чутким «контролем» общалась с Петровым в сторонке, продолжая расточать тому комплименты, остальные «гости» приблизились к портрету и принялись его оживленно обсуждать.
— Отец, — услышал я расстроенный голос Константина Пожарского, — похоже, после этого портрета дядьки Николая нам с Гришей придется своих долгонько дожидаться. Петров пока всех Романовых не перепишет, они его на сторону не отпустят!
— Не отпустим! — это был голос дядьки Николая. — А тебе, Костя, лучше подождать. Согласись, лучше в форме полковника быть запечатленным для истории, чем подполковника?