— Ты прав, Коля, да и орденов надо бы подкопить для пущего эффекта…
Мои опасения насчет планов бабки на моего друга стали подтверждаться за ужином: сначала императрица аккуратно осведомилась у художника, сколько времени ему надо на отдохнуть, потом стала намекать на то, что мои покои в Кремле пустуют, а уж до Суриковки Сашеньку как-нибудь доставят и обратно в Кремль привезут… Петров при этом что-то скромно бурчал и опускал глаза. И только я собрался вмешаться, как меня опередил отец:
— Мама, дайте молодому человеку немного прийти в себя, а к этому вопросу можно вернуться чуть попозже! У Александра зимняя сессия на носу, ему готовиться надо.
— Решаемый вопрос, — чуть нахмурилась та. — Один звонок ректору, и все…
— И какой пример мы покажем остальным? — делано возмутился отец и покосился в нашу с братьями сторону, успев при этом мне незаметно подмигнуть.
— Александр прав, дорогая, — вмешался император. — Не будем перегибать палку. Да и есть некие обстоятельства, — он многозначительно показал глазами супруге в мою сторону, — которые могут существенно повлиять на визуальное восприятие твоего портрета, дорогая, и, заметь, только в лучшую сторону.
— Об этом-то я и не подумала. — важно кивнула императрица. — Спасибо, что напомнил, дорогой! Сашенька, отдыхай и готовься к сессии, думаю, она у тебя пройдет без всяких там проблем, уж я позабочусь.
— Спасибо, государыня! — чуть расслабился Петров.
Зато напрягся я: опять засада на ровном месте! Хрен теперь бабка вообще с меня слезет! Успокаивало одно: теперь вертеть ею можно как вздумается.
В десятом часу вечера нас с братьями было решено отправить в училище:
— Нечего прохлаждаться, молодежь, да еще и с алкоголем! — заявил нам изрядно «подпитый» царственный дед. — Вы и так уже в увольнительной слишком задержались. — И, перестав обращать на нас внимание, обратился к другому моему деду, не менее «подпитому»: — Мишаня, а помнишь, как мы с Вовкой на третьем курсе из увольнительной из-за тебя опоздали?
— Не из-за меня, а из-за тебя, Коля!..
Понятно, разрешения остаться в особняке у меня никто спрашивать и не подумал, ну и ладно, мне не жалко, конкретно сейчас меня волновал другой вопрос:
— Прохор, это ты отца насчет Петрова предупредил? — поинтересовался я у провожавшего нас воспитателя.
— Ага. Я так подумал, что очередной конфликт на ровном месте со старшими родичами тебе не нужен, вот с Сашей тихонько и переговорил. Не переживай, он обещал нашего Смоленского Рембрандта в обиду не давать. Ну, ты сам все слышал…
— Слышал. Спасибо, Прохор!
— Езжай уже! И глупостей не натвори!
— Передай Михееву, что я завтра после обеда жду машину, в Ясенево надо бы метнуться.
— Я сам за тобой приеду, тем более сегодня у меня последние сутки ареста.
— По Решетовой соскучился? — не удержался я.
— Езжай давай!
— Вике привет передавай.
— Курсант Романов, у меня приказ подвергнуть вас аресту и поместить на гауптвахту. — Дежурный прапорщик на КПП сделал знак явно дожидавшимся меня двум «мухоморам».
— Есть, господин прапорщик! — я завел руки за спину, опустил голову и чуть сгорбился. — Не делал я этого, начальничек! Век воли не видать! — От разрывания на груди камуфляжа решил все же отказаться, это был явный перебор.
— Отставить ерничество, курсант! — прикрикнул на меня тот. — Увести арестованного!
И я шаркающей походкой под заинтересованными взглядами редких курсантов и ухмылками братьев направился на выход с КПП, «мухоморы» пристроились сзади.
— Начальнички, куда идти-то? — поинтересовался я на развилке почищенной дорожки. — Первоход я, неопытный еще…
— Налево, — меня буквально пихнули в нужную сторону. — Разговорчики!
— Без рук, начальнички! А то огорчу!
— Разговорчики! — Тычков, однако, больше не последовало.
Так мы и дошагали до гауптвахты, представлявшей собой обнесенное забором с колючей проволокой одноэтажное здание с решетками на окнах, скрытое от посторонних глаз за здоровенными гаражами, больше похожими на ангары.
После соблюдения всех формальностей в виде передачи меня дежурному по гауптвахте, выворачивания карманов, отъема всех личных вещей, вытаскивания шнурков из берцев и надевания браслетов меня наконец поместили в крохотную камеру с серыми стенами и тусклым освещением, и заперли там. Оглядевшись, я остался весьма доволен — жить было можно, а уж от отполированных до блеска задницами нерадивых курсантов досок на нарах я пришел в полный восторг! Какая-никакая, а экзотика при моей-то скучной жизни, теперь и мне можно будет с гордым видом во всеуслышание заявить, что на губе сидел, а не пугать друзей рассказами про Бутырку. Да и высплюсь опять же в тишине после напряженных выходных, звукоизоляция здесь должна быть на уровне, с такой-то толщиной стен!
Развалившись на нарах, я рассудил, что выпендриваться украшениями мне тут не перед кем, сломал пальцами замки браслетов, снял их и кинул на пол, после чего закрыл глаза и стал настраивать себя на сон.
«Совсем же забыл с отцом посоветоваться насчет князя Шереметьева, да и про поиски Тагильцева с компанией надо будет поинтересоваться тоже, а то все как-то подозрительно молчат…» — мелькнуло у меня в голове и тут же исчезло, растворившись в сладкой дреме…
— Суки! Как они меня вычислили?
Мефодий Тагильцев в одних семейниках на темпе вскочил с постели, порвав при этом одеяло, и, уже не скрываясь, принялся мониторить окружающее пространство в поисках неизвестного колдуна, коснувшегося его сознания.
— Сука, где же ты? — прорычал он и напрягся еще больше.
Через пару минут бесплотных усилий Мефодий обессиленно упал на кровать и потянулся к графину, стоявшему на тумбочке. Напившись и вытерев со лба выступивший холодный липкий пот, он перекрестился и прошептал:
— Это точно был ублюдок, больше просто некому… — на глаза Тагильцева навернулись слезы отчаянья. — А если это будет происходить каждую ночь? Господи, я же так с ума сойду!
Глава 9
— Подъем! — открылась с лязгом «кормушка». — На выход!
— А пайку выдать? — потянулся на нарах я, отгоняя последние остатки сна. — Кофий там или хотя бы воды? А то после вчерашнего легкий сушняк присутствует.
«Еще и сны странные… — подумал я. — Вот зачем вчера вечером про Тагильцева вспомнил? Эта падла бородатая, если ничего не путаю, мне ночью и приснилась!»
— На выход! — Дверь распахнулась. — Разговорчики!
— Иду-иду…
Поднялся, подхватил с бетонного пола браслеты и шагнул к двери, заранее заведя руки за спину. А через минуту уже наблюдал за удивлением дежурного по гауптвахте, который вертел сломанные браслеты в руках:
— Какого рожна, курсант?
— Не могу знать, господин прапорщик! — вытянулся я. — Сломались…
— Сломались?.. Ладно. — Он отодвинул браслеты на край стола, а потом достал мои шнурки. — Минута на привести себя в порядок, и вперед — на учебу. После занятий милости просим обратно. — Прапорщик осклабился. — Время пошло, курсант!
Понятно, что в минуту я не уложился, но от дежурного «мухомора», к моему удивлению, никаких комментариев не последовало, молчали и другие полицейские. А вот это его заявление об учебе меня не очень порадовало: придется после обеда из столовки сдергивать прилюдно, а я же планировал тихонько свалить с губы.
— Господин прапорщик, — выпрямился я, — а личные вещи?
— Здесь пока побудут, — продолжал лыбиться он. — До самого конца ареста.
— Позвольте уточнить, а сколько мне суток дали?
— Трое. Вот в среду вечером вы, курсант, свои личные вещи и получите.
Я вздохнул:
— Господин прапорщик, это неприемлемо. Отдайте только телефон, и у вас у всех не будет лишних проблем. — Шансы на осуществление задуманного резко увеличились.
Дежурный вмиг окаменел лицом, а мой надсмотрщик и стоявшие в углу два «мухомора» заметно напряглись.
— Это угроза, курсант?
— Именно, господин прапорщик. — И я, подскочив на темпе к надсмотрщику и вырубив его, опять повернулся к дежурному. — Мне нужен телефон.
Дальше события развивались по ожидаемому стандартному сценарию: ко мне кинулись двое других военных полицейских, которые вскоре оказались на полу, а дежурный нажал на тревожную кнопку, после чего красиво с места одним слитным движением перепрыгнул стол и бросился на улыбающегося меня. Именно под вой сирены я и взял прапорщика на удушающий после его довольно грамотной серии из ударов руками и ногами.
— Господин прапорщик, где мой телефон?
В ответ последовала затейливая хриплая матерная тирада, впрочем, относящаяся не лично ко мне, а к ситуации в целом.
— Именно, — согласился я с услышанным. — Так где? — и слегка сжал его плечо, проминая доспех.
— За той дверью… — Он со стоном попытался повернуться к железной створке в самом углу «дежурки».
Я отпустил его:
— Бери ключи и открывай. И без глупостей, прапорщик, не стоит оно того.
Пока хмурый дежурный возился с дверью, к нему в дежурку, как и ожидалось, подоспела подмога в виде четырех «мухоморов», вынырнувших откуда-то из недр губы, и троих коллег, по-видимому, охранявших внешний периметр.
Ну, понеслась! И будем считать все происходящее обычной утренней зарядкой, а посему никаких колдунских штучек и запрещенных приемов в виде гнева.
«Расстроил» меня только дежурный: подлец самым циничным образом решил воспользоваться ситуацией, похерил мое к нему благорасположение и присоединился, гад, к своим весьма и весьма умелым коллегам, которые в этой небольшой дежурке умудрились, не толкаясь, продемонстрировать все свои навыки по захвату противника в ограниченном пространстве. Очень их тактика и приемчики походили на действия волкодавов, только вот навыков и опыта последних недоставало, а так, брали меня «мухоморы» вполне профессионально и хватко, что, впрочем, им не сильно помогло.
— Вот же тварь! — усмехнулся я, разглядывая сломанный прапорщиком в замочной скважине ключ. — Ну, вам же хуже…