— Леша, ну чего ты начинаешь? — вот теперь была демонстративная обида. — Я же так, в качестве пожеланий, бал-то все-таки наш с Варькой. Леш, а ты не забыл, что вы с Колей и Сашей в форме должны прийти?
Твою же!..
— Не забыл, Машенька, — вздохнул я.
— Леш, и за внешним видом Саши Петрова проследи, а то, говорят, его Кристинка Гримальди в оборот взяла. Явится еще в чем-нибудь… европейском, под стать подружке.
— Прослежу, — пообещал я.
И когда закончился разговор, обратился к воспитателю:
— Прохор, в субботу бал в Кремле, Петров идет тоже. У меня сестры переживают, что Гримальди нашего художника не понятно во что нарядит.
— Я этот вопрос на Михеева повешу, — с готовностью отозвался он. — Иваныч в этих вопросах лучше меня разбирается, считай, с люльки при дворе.
— И бабка к нему благоволит…
— Заметил? А чего ты хотел-то, Лешка, если государыня его в этой люльке порой и качала, а рос он у нее на глазах вместе с великими князьями. Личная охрана, дело-то серьезное.
— Понятно.
На стоянку училища мы с воспитателем прибыли в восьмом часу вечера. Прохор из «Нивки» вышел вместе со мной:
— Пройдусь, пожалуй, гляну на масштаб разрушений.
Ничего интересного на хорошо освещенном входе в КПП не было: дверь другого цвета уже висела на петлях с темными следами сварки, а вот дверная коробка благополучно выдержала мой удар, даже штукатурка нигде не отвалилась.
— Молодец, Лешка, — ухмыльнулся Прохор, — аккуратно вышел. Хвалю! Вот только как генералу Ушакову объяснить, что обычно ты более варварски к чужим дверям и воротам относишься? — Я решил не отвечать. — А на гауптвахте все насколько… масштабнее?
— Только входная калитка повреждена, и все. А внутри даже стол каким-то чудом уцелел. — Воспитатель посмотрел на меня недоверчиво. — Ну и дверь в хозяйственную каморку еще пострадала, где мои вещи лежали…
— По-божески… — он кивнул. — Можно сказать, легко отделались красноголовики. Все, шагай сдаваться, — он указал на новую дверь, — а я прослежу, чтоб ты опять глупостей не натворил.
— Прохор… — поморщился я. — Что за детский сад? Ты меня еще до камеры за ручку проводи!
— Шагай-шагай, Злобырь, должен же и я за свои потраченные нервы компенсацию получить в виде приятного сердцу зрелища твоего задержания.
И я послушно поплелся в указанную сторону.
— Чего ногами, как старик, по земле шоркаешь? — продолжал глумиться воспитатель. — Выпрями спину! В руки правосудия ты должен попасть с гордо поднятой головой, а удары судьбы принимать со стойкостью и спокойствием!
А внутри КПП меня, понятно, ждал комитет по торжественной встрече: помимо вскочивших со своих мест дежурного с двумя помощниками, мне навстречу из-за стойки тут же выдвинулись четверо напряженных «мухоморов», лица которых мне были незнакомы. Кинув на стойку красный берет и повязку дежурного, я поднял руки «в гору» и изобразил улыбку:
— Все, сдаюсь, начальнички, ваша взяла. Сопротивления оказывать не буду, но на провокации отвечу адекватно. — Опустил руки и завел их за спину.
Полицейские окружили меня, и один из них скомандовал:
— На выход, курсант Романов.
А уже в дверях КПП услышал, как Прохор фальшиво затянул наш с отцом «хит» из Бутырки:
— Голуби летят над нашей зоной!
— Голубям нигде преграды нет!..
Глумление воспитателя грозным окриком попытался остановить дежурный:
— Сейчас же прекратить исполнение неуставного песенного репертуара на территории режимного объекта! Попрошу на выход, мужчина!
…Как бы мне хотелось с голубями
На родную землю улететь!..
— Вынужден применить силу!
— Все-все, начальничек, не надо резких движений, уже испаряюсь…
Да знал бы дежурный, кого он выгонял, штаны бы до утра в тазике жулькал! Но если Прохор таким образом хотел меня поддержать, то у него это получилось в полной мере: настроение резко улучшилось, спина непроизвольно распрямилась, а желание «подоставать» провокационными разговорчиками сопровождавших полицейских пропало. Вот так молча мы и добрались до гауптвахты.
Калитка со следами правки уже висела на своем законном месте, да и в дежурке был наведен порядок, правда, дверь в каморку вместе с куском стены все-таки отсутствовали. К моему немалому удивлению, новый дежурный общаться не пожелал, а сразу приказал сопровождающим лицам отвести меня в камеру.
Развалившись на нарах, я не смог сдержать довольной улыбки: теперь отбывать наказание буду с максимально возможным комфортом, с телефоном и шнурками! Вопрос к вертухаям у меня был только один: где я этот самый телефон буду заряжать?..
— Андрей, какой же ты молодец, что догадался тогда этого Алексея на турнир пригласить! — Князь Долгорукий даже не пытался скрывать своих эмоций. — Какой же молодец! — он остановился перед совершенно растерявшимся внуком. — Андрюша, проси что хочешь, заслужил!
— Деда, да что случилось-то? — младший Долгорукий перевел взгляд на сидевшего рядом отца.
— Романовы у нас случились! Вместе с Пожарскими! Вчерашнюю встречу цесаревича с сыном вовсю обсуждают в свете! А больше всего говорят про появление императорской четы у нас в клубе, их обещание посетить финал и гигантский размер вчерашних ставок!
— Я рад за нас… — осторожно сказал Андрей, так и не уловивший причины восторгов деда и довольного вида отца. — Поговорят-поговорят и забудут…
— Не забудут, Андрюшка! Со мной уже главы десяти не последних родов связались, просят приглашения на финал! — Князь сделал многозначительную паузу. — С твоим отцом еще столько же его однокашников намеками пообщались. И это я еще не говорю про «заходы», которые идут через твою мать и бабушку. Да у нас тут вообще получится что-то вроде императорского новогоднего бала, только чуть скромнее! Все наши старания стократ отбились, внук! Как в репутационном плане, так и в финансовом! Понял теперь?
— Теперь понял, — заулыбался младший Долгорукий.
— Про то, что тебе обязательно надо лично пригласить Юсуповых и Шереметьевых, надеюсь, говорить не надо? — Андрей кивнул. — Марию с Варварой Романовых, если лично не получится, постарайся вытащить к нам в клуб с помощью Алексея. И скажи ему, что он волен приглашать на финал кого угодно. Договорились?
— Сделаю, дедушка.
— И проси что хочешь!
— Мне надо подумать.
— Думай, Андрюшка, думай! — князь уселся в кресло. — Заслужил, внучок!
— Подъем! — Опять открылась с лязгом «кормушка». — На выход!
— А пайку выдать? — не придумал я ничего нового и нарочито медленно потянулся на нарах. — Кофий будет? На крайняк какава?
— На выход! — дверь распахнулась. — Разговорчики!
— Иду-иду, начальничек…
И опять я оказался перед дежурным по гауптвахте:
— Курсант Романов, сейчас вас проводят на занятия к вашему курсу, нечего в камере прохлаждаться! Во время этих занятий вас, курсант, будут сопровождать два бойца военной полиции. Это личный приказ начальника училища, так что убедительно прошу отнестись к этому факту с пониманием и не устраивать разных там… инсинуаций. Как поняли, курсант?
Это что, «мухоморы» так за вчерашнее «извиняются»? Или просто не хотят конфликтовать? В любом случае я за мир во всем мире…
— Ситуация понятна, господин прапорщик! Но… инсинуации все же последуют, так что заранее прошу прощения.
Дежурный кашлянул и переглянулся с коллегами.
— Курсант, послушайте… — Он явно подбирал слова. — Самое главное, чтобы мое родное подразделение не выглядело посмешищем в глазах у командования училищем, остальное нас мало волнует.
— Господин прапорщик, — вздохнул я, — сегодня после обеда мне надо будет покинуть расположение училища, так что… — и развел руками. — Вернусь ближе к ночи.
— Это Виктор и Сергей, курсант, — дежурный кивнул в сторону двух «мухоморов». — Не надо их… обездвиживать, они вас отпустят и так, только сделают это в месте без камер и лишних свидетелей. Как вы покинете расположение училища, уже ваши проблемы. Договорились?
— При одном условии, господин прапорщик, — улыбнулся я.
— Внимательно слушаю.
— Мне нужна возможность иногда заряжать телефон, в камере-то розеток нет…
— Договорились, — он кивнул и мгновенно посуровел лицом. — На выход, курсант Романов!
Так и шагали мы с Витей и Сережей до спортгородка, постоянно ловя на себе заинтересованные взгляды курсантов. Эта идея генерала Ушакова мне даже понравилась: подобный конвой еще больше выделял меня из общей массы учащихся, а уж как это все можно было использовать, я собирался придумать позже.
Первый курс, как оказалось, был построен, а капитан Уразаев явно ждал только меня.
— No pasaran! — не удержался от возгласа я и вскинул кулак вверх.
— No pasaran! — рявкнул курс, лес рук поднялся над строем.
Мои сопровождающие вообще никак не прореагировали, а Уразаев поморщился и вяло скомандовал:
— Курсант Романов, в строй! Рады вас снова видеть.
А дальше все пошло, как я понял, по стандарту: кросс на три километра в браслетах, причем бирюльки надели и «мухоморы», побежавшие рядом со мной, потом гимнастика Гермеса и рукопашный бой. В общежитии Виктор с Сергеем «охраняли» мою комнату, пока я мылся, а вот в столовую мы с ними шли позади строя, опять ловя заинтересованные взгляды курсантов с других курсов. Витя и Сережа пошли со мной и на занятия, на которых я тупо занимался тем, что «шарился» в паутине, читая свежие новости из жизни империи, а преподаватели не обращали на нас никакого внимания. В обеденный перерыв буквально заставил их взять еды и усесться за отдельный столик.
— Алексей, такой чести даже нам не оказывали! — к нам подошли вовсю ухмылявшиеся братья, а я сделал знак Виктору и Сергею сесть обратно. — Училище гудит! Ты у нас и так был звездой, а сейчас так и вообще превратился в сверхновую! Требуем подробностей вчерашней тревоги.
— Отстаньте! — отмахнулся я. — Дайте поесть, потом как-нибудь расскажу. И вообще, я под конвоем, и вы разговаривать со мной не имеете права.