Тут послышался продолжительный стон со стороны дивана. Присмотревшись, я понял, что это мой папаша, державшийся за голову обеими руками, сопровождает этими звуками робкие попытки сесть. Судя по этим стонам, ему сейчас было гораздо хуже, чем мне. А так как дед с дядькой не предпринимали никаких попыток помочь сыну и брату в неравной борьбе с земной гравитацией, помочь ему решил я:
— Батя, не ёрзай, лежи спокойно, сейчас лекарство принесу!
И решительным шагом направился по синусоиде в сторону бара, но был остановлен властным жестом деда:
— Алексей, ничего мне не хочешь рассказать?
— Секундочку, деда, надо подлечиться…
Достав трясущимися руками из бара бутылку армянского коньяка, я кое-как выдернул пробку и, морщась от отвращения, начал пить прямо из горлышка. Благословенная жидкость, попав в желудок, огнём пробежалась по венам и ударила в голову.
— Не думал, что у меня племяш так бухает, — услышал я голос дядьки Николая.
— Сказывается пагубное влияние его братьев, Николая с Александром. — Это уже был голос императора. — До знакомства с ними Алексей был вполне себе приличным юношей.
Кое-как прочистив мозги, я подошел к все еще лежащему бледному отцу и протянул ему бутылку, обратив при этом внимание на его подбитый левый глаз. Благодарно мне кивнув, отец судорожно припал к источнику живительный влаги, буквально через минуту порозовел и смог самостоятельно не только сесть на диване, но и встать с него.
— Спасибо, сынок… — помассировал он виски. — Теперь я спокоен, зная, что на смертном одре ты принесёшь мне стакан с водой. — И вернул мне недопитую бутылку.
Как только я собрался продолжить «лечебные процедуры», как сработала чуйка — и бутылка разлетелась в моих руках от резкого щелчка воздушной плети.
— Дедушка, ты вообще-то в гостях, так что веди себя прилично, — вздохнул я, разглядывая маслянистые стеклянные брызги на полу.
— Вообще-то я на территории империи везде у себя в гостях! — зло бросил он.
— Вот и не мусори дома. — Я кинул горлышко бутылки на журнальный столик. — И еще, дедушка, не делай такое лицо! Судя по моим ощущениям, ты не настолько зол, как хочешь казаться. Так что, может, возьмёшь стакан и выпьешь вместе с нами?
— Твою же мать! — вскочил он из кресла. — Свалился колдун на мою голову!
— Мою маму просьба не трогать… — Я начал заводиться. — За словами следите, ваше императорское величество!
Дед только отмахнулся и подошел к отцу:
— Ты бы видел себя со стороны, Саша! Смотреть же противно! И что у тебя за бланш под глазом?
Отец опустил голову, а меня уже несло:
— И отца моего в моем доме не трогайте, ваше императорское величество!
Деда аж затрясло, и вполне по-настоящему: вокруг него забегали воздушные смерчи с языками пламени:
— Сутки домашнего ареста! — прорычал он, оглядев нас с отцом. — И только попробуйте мне из дома выйти!
Дед глубоко вздохнул, стихии пропали, а он, еще раз нас оглядев, шагнул к дверям, выломал резную ручку, откинул ее в сторону, что-то при этом прошипев, и скрылся в коридоре.
Дядька Николай смотрел на меня осуждающе:
— Алексей, ты всё-таки думай, кому и что говоришь!
— Ничего личного, дядька… А то что? — я тоже пытался успокоится. — В угол поставите? В Бутырку посадите? На дыбе вздёрнете? Не я первый начал! Хочешь, чтобы люди относились к тебе с уважением, сам научись людей уважать! А я вот пока никакого уважения к себе не чувствую! Вот и… Дядька, хоть ты мне внятно объясни, за что я второй раз в тюрьму влетаю?
— За беспредел, Лешка. — хмыкнул он. — Пойми ты, наконец, что все свои действия надо тщательно согласовывать с родичами, тогда и беспределом они быть перестанут, а станут вполне себе успешными точечными акциями, направленными на укрепление законности и правопорядка на территории Империи, за которые тебе гарантированы почет и уважение. И не только со стороны родичей, но и остальных подданных его императорского величества.
— Гладко стелешь, дядька! — хмыкнул я. — Даже местами соглашусь, но когда дело касается непосредственно меня или моих близких, а я заранее знаю, что на точечные акции вы по каким-то своим причинам согласия не дадите. Значит будет беспредел.
— Понятно, — протянул он. — Ну, Алексей, я попытался описать свою точку зрения, а уж как к ней относиться, дело твое. И еще, я тебе могу только советы давать, да и то, если они нужны, а спрашивать с тебя будут мой отец и старший брат. И воспитывать тоже. Так что… — он хлопнул меня по плечу. — Мой телефон у тебя есть, Алексей, я всегда к твоим услугам. — Дядька повернулся к отцу. — Саша, если что-то сегодня понадобится, звони.
— Понял, Коля. Спасибо… — кивнул тот.
— Тогда я пошёл, удачи!
Когда за великим князем Николаем Николаевичем закрылась дверь, отец с видимым облегчением уселся обратно на диван и спросил:
— Лёшка, а вино у тебя в доме есть? А то коньяк в меня уже не лезет…
— Отец, давай мы с тобой ещё по пятьдесят коньяка примем, отметим, так сказать, уход душных родичей, а потом спокойно спустимся в уютный погребок, где ты самостоятельно выберешь подходящий для этого времени суток напиток?
— Договорились, — кивнул он.
Тут из спальни осторожно появилась Виктория:
— Прошу прощения, ваши императорские высочества, но я и так тут полночи за вами бегала, сна ни в одном глазу! Вы не могли бы и меня принять в свою тесную компанию? Заодно я бы за вами присмотрела…
— Как же, помню, Виктория Львовна! — встал отец с дивана и заулыбался. — Хоть и очень смутно, но это же именно вы меня на диван уложили и пледиком накрыли? — Девушка засмущалась. — Какой разговор? Примем вас в нашу компанию с огромным удовольствием!
— А вот я вообще ничего не помню! — нахмурился я. — И эту историю с дивана и пледиком попрошу рассказать поподробнее!
— Я тебе потом все объясню, Лешенька! — улыбалась она. — Это ты у нас домой заявился агрессивно-непобедимый, а вот Александр Николаевич, наоборот, был добр, вежлив и мил. И вообще, господа Романовы, не хотели бы вы принять душ? А то от вас тюрьмой несёт…
— Алексей, — отец посмотрел на меня строго, — слушайся эту святую женщину! Меня даже жена дома после пьянок так спать не укладывала!
— Эва как тебя на старые-то дрожжи развезло… — хмыкнул я. — Теперь верю Виктории, что ты был вежлив и мил.
Отец не обратил на мои слова никакого внимания:
— Цени её, сынок! — он воздел указующий перст, а потом принюхался к себе. — Да, нам действительно стоит принять душ и сменить одежду. Виктория Львовна, будьте так любезны, подскажите, сколько время?
— Пятый час утра, Александр Николаевич.
— Ерунда, время-то ещё детское! Мы многое можем успеть, сынка!
— Папа, ты меня пугаешь… — вздохнул я.
— Отец, со стихиями ты перегнул, — смотрел на устроившегося рядом на заднем сиденье обычной «Нивы» императора великий князь Николай Николаевич.
— Нормально там все было… — отмахнулся тот. — В рамках образа. Ты же сам слышал, этот малолетний поганец людей начинает читать как открытую книгу! Вот и пришлось себя накручивать по полной!
— Ну, если только так на это посмотреть… — задумчиво протянул Николай.
— А мать у нас соображает! — Император был явно доволен. — Как бы там ни повернулось, но Сашка явно с Алексеем общий язык нашли, пусть и по жесткой синьке. А тут я на контрасте появляюсь, весь из себя злобный сатрап! Классика жанра! Видел, как Лешка отца кинулся защищать? Во-о-т! Главное, Коляшка, все это в унитаз не спустить, а направить в правильное русло добра и созидания.
— Отец, а Сашка не догадается обо всех этих ваших с мамой манипуляциях?
— Коляшка, ты как маленький, ей-богу! Твой брат ещё вчера обо всем догадался, когда к нему дочерей в тюрьму привели, а сейчас просто доигрывает роль.
— Ты же сам только что говорил про эти Лешкины колдунские примочки, так что без соответствующих чувств у Сашки доигрывать роль все равно не получится, племяш точно почувствует фальшь. Так что ничего Сашка не играет, он на самом деле так чувствует.
— А об этом, черт возьми, я и не подумал… — довольная улыбка сползла с лица императора. — Как бы действительно нам палку не перегнуть… еще и Сашкой.
— Вот-вот, отец, о чем я и говорю. И будь аккуратнее с Алексеем, у меня сложилось полное впечатление, что у него в голове окончательно сложилась своя картина мира, в которой у каждого из нас определенное место с навешанным ярлычком, и изменить это видение в нашу пользу будет очень и очень трудно…
Когда я вышел из душа, меня встретила Вика:
— Лешка, я твои вещи для стирки убирала, а из кармана выпал вот этот телефон.
Я пригляделся:
— Это отцовский, надо будет ему отдать.
— А твой где?
— Видимо, в Бутырке остался, — пожал я плечами. — Как и все остальные шмотки. Ну, ничего страшного, там не пропадут. Тюрьма, в конце-то концов…
Натянув на себя уже другой спортивный костюм, вышел в гостиную, налил себе минералки и уселся в кресло в ожидании появления отца, мыться которого отправил в соседние покои девушек. Вскоре ко мне присоединилась и Вика:
— Викуся, я хоть не сильно буянил? А то совсем ничего не помню…
— Да нет, — усмехнулась она. — Так, совсем немножко.
— Ну, слава тебе, господи! А во сколько мы приехали?
— Так во втором часу ночи. Мне Михеев позвонил и позвал на помощь, а то вы на первом этаже в гостиной вовсю собирались веселье свое продолжить. И вообще, Романов, нам с Леськой ее отец сказал, что вы все дружно сидите в Бутырке, это же подтверждал и характерный запашок, который от вас исходил, но в особняк вы заявились очень «нарядные»!.. Как в Бутырке мог появиться алкоголь, да ещё и в таких количествах?..
— Там этого алкоголя, Викуся, было хоть упейся, — грустно улыбнулся я. — Мы же с папой сидели, вот и…
— Понятно всё, — хмыкнула она. — Двум будущим императорам отказа нет ни в чем, даже в тюрьме?