– Возражений нет. – Сан Саныч тоже встал. – Машенька заслужила, особенно в том, что касается ее попыток привести внука в чувство. – Он поймал благодарный взгляд императрицы и раздраженный цесаревича. – Кроме того, надо отметить благотворное влияние Александра на сына. – И опять этот раздраженный взгляд. – Еще Миша Пожарский, о чем говорил сам Алексей. Не дело его ближайших родственников на задний план задвигать.
– Разберусь, – кивнул император.
– А теперь, Коля, раз уж мы ко взаимному удовлетворению решили все животрепещущие вопросы, командуй, как нам себя вести на презентации твоего портрета, особенно в присутствии этого внезапно нарисовавшегося французского королька…
Не успели мы с воспитателем выйти в приемную, как Анатолий, адъютант царственного деда, нас остановил:
– Прохор Петрович, государь просил вам передать. – И протянул нам конверт. – Может, кофе? – с улыбкой поинтересовался он и взглядом указал на свободный диван. – Александр Николаевич просил обождать.
– С удовольствием выпьем кофе, Анатолий Анатольевич, – кивнул воспитатель.
Пока Прохор вскрывал конверт, я успел оглядеть большую дедову приемную. Видимо, посетители знали, кто я, и поэтому старались в мою сторону не смотреть, чтобы лишний раз не вставать и не кланяться, и я их прекрасно понимал. Военных не было, а вот всяких гражданских наличествовало много видов: встречались и явные «просители», и готовые возмущаться «искатели справедливости». А уж куда без тех с кислыми мордами, которых точно «накажут» за проступки разной тяжести? Я как представил, через что каждый день приходится проходить царственному деду, отцу и остальным Романовым… И это происходит круглогодично? Ужас! И кошмар! Может, надо было не кобениться и остаться в училище?
– Ваш кофе. – Анатолий поставил перед нами две чашечки. – Секунду, принесу печенье, его государыня лично пекла…
– Если государыня, то конечно… – хмыкнул я. – Ну что там, Прохор?
– У тебя как с картографией? – улыбался он.
– Хреново.
– Вот-вот! – заерзал он. – А на этой карте указано, как и в свидетельстве о собственности, что я владею имением Плотниковых. Полностью, Лешка! Всей землей Плотниковых рядом с твоим имением на Смоленщине!
– Прохор! – возопил я. – Поздравляю! Так мы теперь соседи?
– Да! – вскочил он. – Ты представляешь?
– Круто!
Наши восторги были прерваны вмешательством дедовского адъютанта:
– Господа, не желаете ли чего-нибудь покрепче кофе? – он многозначительно смотрел в сторону остальных «ожидающих».
– Коньяка! – махнул рукой Прохор. – И ты, Толя, выпьешь вместе с нами!
– Только из уважения к нашему общему прошлому, Проша, – кивнул тот, вернулся к своему столу, пошарился в нем и демонстративно достал непочатую бутылку коньяка.
Присутствующие в приемной с завистью наблюдали за развивающимся действом, но, понятно, против ничего сказать не могли.
– У меня скоро свадьба, Толя, – между делом сообщил адъютанту воспитатель, отпив из своего бокала. – Ты тоже, кстати, приглашен, как и государь со старшими родичами. Будь добр явиться, отговорки не принимаются.
– По обстоятельствам, – улыбнулся тот. – Сам же понимаешь, у государя сегодня одно на уме, завтра другое, а достойная смена, способная удовлетворить все его желания, нескоро подрастет.
– У меня секретное оружие есть, Толя. – Воспитатель вовсю косился в мою сторону. – Он тебя и отпросит по моей просьбе.
– Ну, если только по ходатайству Алексея Александровича, – покивал адъютант. – Тогда да. Обещаюсь быть.
– Вот и славно!
В этот момент двери императорского кабинета открылись, и из них вышли отец с дядькой Николаем. Вся приемная в едином порыве дружно вскочила и поклонилась, а родитель приметил нас с Прохором и Анатолием с бокалами:
– И почему я не удивлен? Толя, не расхолаживай этих двоих, а то на шею сядут и ножки свесят! А вы, оба-двое со Смоленщины, марш за мной!
В кабинете цесаревича мы устроились рядом с дядькой Николаем.
– Ну, Прохор, и как мы тебя женить будем, раз уж твои родители нас безвременно покинули? – спросил устроившийся за своим столом отец. – Так-то, по идее, мы с Колей к родителям твоей суженой поехать должны.
– Раз уж взялись, так делайте все правильно, – буркнул тот. – Тем более вопрос стоит о вступлении Екатерины в род Романовых. Надо и у нее согласия спросить.
– Тут ты прав, – кивнул родитель. – Твои предложения?
– Сначала у Катьки согласием заручиться, а уж потом у ее родителей.
– Как обставить хочешь?
– Ресторан, само собой, цветы, ужин, и после моего предложения появляетесь вы…
– Договорились, – кивнул отец. – Только заранее предупреди, чтоб Николай смог.
– И Ваня с Виталей тоже, – вздохнул Прохор. – Без них как-то… стремно будет, и это я уже молчу про Лешку. – Он посмотрел на меня. – Договорились?
– Договорились. Не затягивай, дружище, – отец усмехнулся, – а то у тебя Екатерина красавица, каких поискать, вдруг себе кого получше найдет?
– Это вряд ли! – улыбался воспитатель.
Когда мы возвращались в мои покои, я у него поинтересовался:
– Прохор, а ты с дедовским адъютантом, я так понял, хорошо знаком?
– С Толь Толичем? Не так чтобы близко, но в одной компании когда-то состоял. Толя на курс младше учился в нашей учаге, но уже тогда демонстрировал завидные аналитические способности и феноменальную память. Вот и вырос по служебной лестнице…
– Не завидуешь ему?
– Чему, Лешка? – фыркнул воспитатель. – У него такой склад ума, у меня другой, позволивший прожить очень яркую жизнь и воспитать тебя, будущего императора Российской империи. О чем мне жалеть, сынка?
– Ну, не знаю… Ты ради меня стольким пожертвовал. Семьей, например…
– Ты моя семья, Лешка! – Прохор хлопнул меня по плечу. – И никто у меня тебя, самое мое большое достижение, никогда не отнимет!
– Ну, бойцы, и как у вас с впечатлениями? – полковник Литвиненко с кислой миной развалился в облюбованном кресле с бокалом коньяка.
Лицо ротмистра Жданова перекосило от воспоминаний, и он заерзал в кресле напротив:
– Впечатлений полные штаны! Я с таким ни разу в жизни не сталкивался и сталкиваться очень не хочу! Вот оклемаюсь чутка и в храм пойду свечку самую большую Георгию Победоносцу ставить, потому как живым и здоровым вырваться из Кремля получится только при его активном заступничестве!
– Вместе пойдем, коллега! – буркнул валявшийся на диване с влажным полотенцем на лбу штаб-ротмистр Великанов. – Мне тоже заступничество такого авторитетного святого не помешает. Командир, я-то думал, что господин Кузьмин тут у нас самый крутой колдун, круче которого только яйца, а ничего, валялся в спортзале вместе с остальными как миленький, с лицом печальным и унылым, а модная восьмиклиночка пылилась рядом. Чем нас, интересно, великий князь в следующий раз… порадует?
– Не знаю, Косолапый, – вздохнул полковник. – Нам бы показанному сегодня научиться хоть как-то противостоять. А в церковь пойдем все вместе, и не на пятнадцать минут, а отстоим полностью всю вечернюю службу. – Литвиненко взглянул на часы и отставил бокал с коньяком. – Скоро выдвигаемся. Не забыть бы дежурного предупредить, а то башка вообще не соображает…
– На-ка, ознакомься, – уже когда я напялил на себя костюм, воспитатель протянул мне пару листов А4. – Тебе будет интересно.
И действительно, бумаги содержали краткую информацию о жизнедеятельности наших французских и итальянских гостей за то время, что я как бы находился в училище: король Франции с внучкой и сопровождающими лицами успели посетить с кратким визитом «Северную Венецию», то бишь Санкт-Петербург, где экскурсиями заняли все свое время. А вот Джузеппе себе не изменял: молодой человек решительно отверг все предложения о таком пошлом времяпрепровождении, как всякие там экскурсии по Питеру, и вплотную занялся изучением ночной жизни Москвы. На его счету был всего один скромный дебош в отеле, две драки в «Каньоне» и одна пьяная гонка от полиции по центру мегаполиса на «Maserati» с дипломатическими номерами, закончившаяся аварией и доставлением пьяного в дым, но не пострадавшего принца в местный околоток, где его после звонка из Тайной канцелярии, сотрудники которой за принцем круглосуточно следили, наградили браслетами и сунули отсыпаться в «обезьянник». В итальянское посольство сообщили только под утро, но прибывшему атташе благородный Джузеппе запретил не только возмущаться, но и подавать какие-либо официальные жалобы. И это все за каких-то три дня! Единственные, кто от поведения Джузеппе были в полном восторге, так это элитные ночные бабочки, чаевые которых превосходили все их самые смелые ожидания.
– А Джузи-то жжет! – хмыкнул я.
– Ага, на кладбище покрышки, – кивнул Прохор, поправляя галстук. – Даже выходки двух твоих брательников сейчас мне не кажутся такими уж вопиющими. А так, мне тут твой отец шепнул, что это Джузи еще скромничает после того вашего разговора с его дедом, в Европе он себя так не сдерживал.
– Ну, там у него за спиной род с кучей родственников в каждой стране.
– Не забывай еще про Ватикан, Лешка, католические священнослужители в Европе имеют огромное влияние, а с родом Медичи у них самые тесные связи, в том числе и из-за их соседства.
– Из уроков истории помню.
– Учти, до Коли с Сашей вся эта информация уже доведена, как и до твоих сестер, – воспитатель показывал на листы бумаги, – так что не удивляйся, но они будут в курсе. Сделали мы это и для того, чтобы бы вы могли что с французами, что с итальянцем поговорить и на эти темы и в очередной раз произвести только самое лучшее впечатление.
– Про Питер понятно, – хмыкнул я, – а вот с Джузи?..
– Господи, Лешка! – Прохор смотрел на меня с осуждением. – Заведешь с принцем разговор, мол, и до тебя дошли слухи о его подвигах, и ты, сидевший в это время в казарме, ему сильно завидуешь. Можешь даже намекнуть, что и сам после подобных шалостей пару раз на кичу попадал по личному рас