– Не секрет, – императорская чета переглянулась. – Семьсот. И это еще по протекции Миши Пожарского.
Король быстренько перевел рубли в франки и кивнул:
– Недорого, практически даром. У нас работа хуже стоила бы от… миллиона, если в рублях, – он замолчал на несколько секунд. – Николя, я слышал, Петров с твоим внуком лучшие друзья?
– Да.
– И с дальней родственницей моей, Кристиной Гримальди, у художника отношения…
– Людовик, отношения носят чисто платонический характер! – серьезно сказал Николай. – Петров предупрежден о всех последствиях, если ты об этом.
– Да я так, просто к слову пришлось. Вернее, хотел пригласить твоего внука с Петровым к себе на эти каникулы.
– Не уверен, что у Алексея получится, у него с учебой проблемы.
– Не настаиваю, – Людовик поднял руки в защитном жесте. – А что с ним в училище случилось, Николя, а то слухи по Москве разные ходят? Да еще и эта ранняя седина?..
– Учения, приближенные к боевым, – и глазом не моргнул император, а императрица спокойно кивнула. – Алексей наш наследник, вот и воспитываем в меру разуменья.
– Это похвально, Николя, – улыбнулся король. – Пойду я, пожалуй, еще раз портретами полюбуюсь.
– Конечно.
Глядя вслед французу, Николай усмехнулся:
– Люда красавец! С одной темы на другую скачет, как та мондавошка! Дорогая, прошу прощения за мой французский!
– Ничего страшного, – отмахнулась она. – Тем более именно такой термин здесь и уместен. А если хочешь любопытного Люду немного отвлечь, поручи его заботам Пожарского, на Мишане где сядешь, там и слезешь. Пусть князь его в свое именье свозит, в вашу любимую баньку к банщицам. – Невинный вид супруга был ей ответом. – Вова, Сан Саныч и Петро пусть тоже прокатятся, а то, как правильно сегодня отметил Алексей, надо им отвлечься от волнений, вредных в их возрасте, а то еще до правила не доживут. Как тебе план, дорогой?
– Машенька, вот за что я тебя всегда любил, так это за умение думать нестандартно! – улыбнулся император.
– Цени, Романов! – усмехнулась она. – И договаривайся уже с Алексеем поскорее, я на портрете должна быть помолодевшей!
Очень скоро присутствующие разбились на три большие компании: старшее поколение Романовых с французским королем и князем Пожарским, мои дядья с отцом и Прохором и оставшаяся молодежь. Сашка Петров, получивший свою очередную минуту славы, успокоился и оживленно болтал с Кристиной Гримальди, а мы, с грамотной «подачи» явно проинструктированной Марии, сначала слушали уже более подробный рассказ Стефании о посещении Санкт-Петербурга, а потом участвовали в обсуждении тех мест, где хотели бы побывать. Джузеппе в сторону Анны Шереметьевой не смотрел, а та явно чувствовала себя не в своей тарелке и периодически бросала на меня виноватые взгляды. Объяснить подобное поведение девушки я мог только давлением со стороны ее родичей, которые были явно в курсе ее субботничного «выступления». Зато Демидова с Юсуповой, не замеченные в стеснительности, наперегонки строили мне глазки под недовольными взглядами Стефании и Натальи Долгорукой. С братом последней, Андреем, поговорить до окончания приема я не успел и решил сделать это завтра на вечеринке малого света, вот там времени будет достаточно.
В девятом часу вечера царственный дед поблагодарил всех присутствующих за то, что пришли, и объявил прием закрытым. Как я понял, старшие родичи собирались продолжать веселье, а нас просто выпроваживали, чтобы не мешались под ногами. Попрощавшись на стоянке с друзьями до завтра, мы с сестрами, братьями и Сашкой Петровым пошли ко мне в покои, где нас, согласно присланного Вяземской сообщения, должны были ждать сама Виктория, Алексия и Иван. Прохор обещался быть позже и лично доставить нас с Николаем и Александром в училище.
– Прошу, гости дорогие! – еще в коридоре нас шутливым поклоном встретила Вяземская. – Ваши императорские высочества, а почему наш герой вечера не улыбается и шагает в задних рядах?
– Это у него от переизбытка чувств, Вика, – хмыкнула Варвара. – Александр пока не привык к повышенному вниманию.
– Ясно…
Первым делом, оказавшись в своей гостиной, я перешел на темп и потянулся к Алексии. Девушка едва светилась достаточно ровным, спокойным цветом. Успокоившись, я тут же переключил внимание на стоявшего рядом Ивана, которого так и не увидел.
«Вот это профессионализм, твою мать! – хмыкнул я про себя. – Даже в таком состоянии силы на маскировку тратит! Но ничего, щас мы тебя рассмотрим…»
Сосредоточившись, я что-то почуял и усилил давление. В какой-то момент Ванин колокол, а это, без сомнения, был именно он, дал трещину, колдун ярко засветился и предпринял ответную атаку, от которой я прикрылся уже своим колоколом, хотя испытывал огромное желание расслабиться, как сегодня утром в спортзале, пропустить атаку сквозь себя и потянуть Ваню «присоской».
– Вы чего? – напряглась что-то почувствовавшая Алексия.
– Все хорошо, Лесенька. – Я вышел из темпа. – Просто проверял твое с Иваном Олеговичем самочувствие.
– И как?
– Эту ночь ты обязательно должна провести под надзором специалиста. – Я кивнул в сторону ее отца. – Ее проведу в казарме училища, а вот завтра ночевать буду в особняке. Ты же вернешься домой?
– Только если ты расскажешь, что сегодня утром сделал, – нахмурилась она. – А то… Иван Олегович молчит. И вообще, у меня завтра выступление на корпоративе.
– А у меня вечеринка малого света.
– Хорошо, я вернусь домой, и ты мне все расскажешь!
– Обещаю.
Как же мне всего этого не хватало: и Вики, успевавшей буквально везде и умудрявшейся поддерживать разговоры на самые разные темы, и разбитных братьев, и скромничавшего Сашки Петрова, и сестер, которые, как и Вяземская, были теми еще болтушками, и спокойной Алексии с этой ее блуждающей улыбкой, и сидящих в уголке с бокалами коньяка Ивана с вернувшимся Прохором! Удовольствие закончилось в одиннадцатом часу вечера, когда мы с Николаем и Александром переоделись и засобирались в училище, а все остальные пошли нас провожать.
– Прохор, а это точно необходимо?
На стоянке, помимо «Волги» с дворцовыми, у другой «Волги» стоял Лебедев с двумя подчиненными.
– Приказ государя, – пожал плечами воспитатель. – Мало ли что…
– Понятно.
Поездка, как и предполагалось, прошла без происшествий, а вот уже на стоянке училища Прохор открыл багажник:
– Так, молодежь, берем по ящику.
Мы с братьями, заглянув внутрь, дружно присвистнули от такого количества марочного портвейна, но тут же последовал комментарий воспитателя:
– Губу-то не раскатывайте, это для военной полиции, Александр Николаевич распорядился.
И мы с этими ящиками пошли через КПП, охрана которого старательно смотрела в другую сторону.
– Веселее, бойцы! – подгонял нас воспитатель, которого дежурные тоже не остановили. – Вы сейчас спать завалитесь, а мне еще в Кремль возвращаться!
На гауптвахте двери тоже были гостеприимно открыты, и мы беспрепятственно дошли до помещения дежурки, где Прохор жестом руки остановил доклад тянувшегося прапорщика:
– Послушай, военный, где можно это добро сгрузить?
– Сейчас! – прапорщик кинулся к той кладовой, где полицейские хранили личные вещи арестованных. – Прошу!
Когда портвейн был «сгружен», воспитатель строго оглядел дежурного:
– Смотрите мне, не перепейтесь всей сменой! Завтра чтоб все три ящика сдал командиру. А теперь оформляй этого. – Он указал в мою сторону и повернулся к Николаю с Александром. – А вы, оба-двое, в темпе попрощались с братом и на выход, я вас до общаг провожу.
– Мы и сами можем…
– Цыц! Выполняйте!
Когда Прохор с братьями удалились, прапорщик позволил себе улыбку:
– С возвращением, курсант Романов! Позвольте определить вас в персональную камеру?
– С огромным нашим удовольствием!
– Прошу!
– Спасибо, Андрей, – кивнул князь Долгорукий. – Значит, говоришь, виски у Алексея полностью поседели?
– Абсолютно, деда. Я даже представить себе не могу, что на самом деле в общежитии происходило, пока Демидова с Хачатурян без сознания валялись.
– Это мы с полной достоверностью вряд ли узнаем. Ты с Алексеем насчет турнира поговорил?
– Да там не до этого было. Завтра переговорю.
– Хорошо. Спокойной ночи.
– И вам с отцом.
После ухода Андрея некоторое время в кабинете князя стояла тишина, пока наследник не сказал:
– Предлагаю связаться с князем Пожарским, раз уж его выставляют фактическим опекуном Петрова, и занять очередь на написание твоего парадного портрета. Одновременно с этим надо дать задание Андрею, чтоб он провентилировал этот вопрос и у Алексея, и у Марии, и у самого Александра Петрова.
– Согласен, род Долгоруких обязан быть в тренде. А еще лучше, сынок, к государю на просмотр портрета в числе первых пробиться, заодно и пару вопросов с ним решить. С князем Пожарским я свяжусь тоже, а ты дай соответствующее задание Андрюшке.
– Сделаю.
– И когда ты собираешься извиняться, Аннушка?
Князь Шереметьев, нахмурив брови, разглядывал внучку.
– Завтра, деда, сегодня не получилось, – опустила голову она. – И вообще, не сильно я перед Алексеем и виновата…
– Не виновата? – заорал князь. – А кто приехал тогда к «Русской избе» тебя спасать? Джузи, перед которым ты хвост распушила? А кто потом такое устроил, когда мы тебя с отцом от этой «Избы» увезли, о чем тебе по твоему малолетству вообще лучше не знать?
– Ты же мне этого не рассказывал… – княжна вжалась в кресло.
– И не расскажу! Потому как не доросла! А обиды свои… думать о них забудь! Узнаю, что итальянцу этому непутевому опять глазки строишь, из рода выгоню!
Анна начала всхлипывать, а потом и разрыдалась.
– Заканчивай мокроту разводить! – уже не так резко прикрикнул князь. – И завтра чтоб извинилась перед Алексеем, и не