– Иностранные гости желают хлеба и зрелищ. – Я покосился на сидящего рядом и уже клевавшего носом итальянца.
– Ясно. Позволено ли мне будет послать в петушарню машину, чтобы бойцы провели необходимые оперативные мероприятия?
– Какого рода? – не понял я.
– В первую очередь, необходимо напомнить пид… геям обоего пола про основы поведения в присутствии представителей правящего рода, а то эти пид… геи вообще без комплексов, еще погремушками своими в открытую со сцены трясти начнут! Во вторую, проконтролировать отключение системы видеонаблюдения; в третью, отсутствие фотосъемки; ну и, самое главное, надо барыг выгнать с этой их дизайнерской наркотой, которую так любят жрать тамошние постоянные клиенты.
– Отличная идея, – согласился я.
Отдав приказы в рацию, Виктор вновь ко мне повернулся:
– Алексей Александрович, и еще. Мы идем в клуб вместе с вами, и это не обсуждается.
– Заодно и поедите, – кивнул я.
На стоянке «Дебюта», с которой открывался отличный вид на подсвеченный по ночному времени Большой театр, нас попросили немного обождать.
– Бойцы заканчивают зачистку вертепа, – пояснил мне Виктор. – Еще пару минут, Алексей Александрович.
– Ждем.
Как бы в подтверждение его слов дверь центрального входа в заведение резко распахнулась, и оттуда потянулась вереница молодых людей в строгих темных костюмах, тащивших за шиворот вяло возмущавшихся подобным «произволом» пьянущих в дым или обжабанных наркотой лиц обоих полов в пестрой одежде. Через несколько секунд «процессия» скрылась за углом, и крики стихли.
– Местная охрана, – пояснил нам Виктор на французском. – Избавляется от особенно веселых посетителей.
Наконец в дверях появился один из моих дворцовых, который кивнул.
– Прошу следовать за мной, дамы и господа! – Виктор направился ко входу.
Мы все пошли за ним, а Александр запел на мотив знаменитого «Гоп-стоп»:
– В гей-клуб мы подошли из-за угла!
В гей-клуб нелегкая нас занесла!
Теперь расплачиваться поздно,
Посмотри на звезды,
Посмотри на это небо
Взглядом, бля, тверезым,
Посмотри на это море -
Видишь это все в последний раз!
Девушки, кроме Стефании и Кристины, дружно хихикнули, а Инга еще и заявила:
– Шурка, не драматизируй! Все же знают, что один раз не…
– Инга!!! – девушки опять хихикнули. – Мальчики и так с нами на морально-волевых идут, а еще ты нагнетаешь!!!
– Молчу-молчу! – закивала та, еле сдерживая смех. – Лишь бы мальчики потом с нами не сделали то, о чем в оригинале песни поется!
Пока девушки сдавали свои шубки в гардероб, они успели с огромным удовольствием перевести «Гоп-стоп» на французский Стефании и Кристине.
– О-о-о, русский шансон? – удивилась Бурбон.
Тут же ей объяснили, что французское понятие «шансон» больше относится к русскому романсу, а вот «Гоп-стоп» и другое подобное творчество ближе к так называемой «уголовной романтике».
– Понятно, – кивнула она. – Надо будет потом этот вопрос отдельно изучить.
Ага, изучить! С этим вырасти надо, впитать, так сказать, с молоком матери, а она изучать собралась!
Поднявшись на второй этаж, мы оказались в большом зале в виде амфитеатра со сценой внизу и барными стойками по бокам. Встречавший нас дворцовый указал на свободные места в середине зала, туда мы и прошли. Что характерно, на нас никто демонстративно не обращал внимания, а выступление на сцене не прервалось. Ситуацию пояснил начальник охраны:
– Работа с местным контингентом проведена, Алексей Александрович, выражения верноподданнических чувств не будет.
– Спасибо, Виктор, – поблагодарил я его. – Вы себе место приглядели?
– Устроимся чуть выше вас, Алексей Александрович.
Расположившись за столами, мы, не обращая внимания на меню, принялись с любопытством разглядывать окружающее пространство.
– Мой мир больше не будет прежним! – пихнул меня в бок локтем Николай, взглядом указывая на стоящую у бара группу ярко размалеванных высоченных, широкоплечих «девах» в легкомысленных коротких платьишках, колготках в крупную сетку и разноцветных париках с перьями сверху. – И это я их защищал, когда с тобой и Шуркой на границе с Афганистаном душегубством занимался?
– И этих тоже, – кивнул я. – Они тоже божьи твари, такими уж уродились.
– Глянь туда, – взгляд Николая переместился правее. – Балеринки из Большого, розовые абсолютно! Мы с Шуркой их как-то в «Каньоне» пытались снять, так они нас вежливо послали и тут же, прямо на танцполе, начали сосаться! А рядом с ними их подружки по танцулькам, балеруны припедренные! Тоже в «Каньоне» периодически появляются, но чувства свои взаимные к друг другу на людях проявлять опасаются, знают, голубки, что товарный вид мигом потеряют. А вон там у нас творческая богема расположилась: художники, журналисты, музыканты, модельеры всякие.
Да, зверинец был знатный: вызывающие наряды, не всегда по возрасту, яркий макияж даже на мужчинах, общая манерность жестов.
– Коля, а ты откуда так хорошо знаком с этим миром китча и гламура? – хмыкнул я.
– Справки соответствующие с огромным интересом изучал, – ухмыльнулся он в ответ. – Тут каждый второй, если не первый, на связи с Канцелярией состоит, стучат друг на друга только в путь! И не только друг на друга, но и… Сам должен понимать. Вон, глянь на Джузи, с каким он интересом на весь этот паноптикум смотрит. В его гетеросексуальности я не сомневаюсь, а вот другие иностранные подданные этим похвастаться не могут…
– Ясно, – кивнул я. – Знаменитый на весь мир Большой, балеринки, балеруны…
– Ага. А Большой еще и гастролирует по всему миру…
Тут как раз на сцену под бурные аплодисменты вылез один и ряженых молодых людей в парике из фиолетовых волос и разразился так называемым стендапом на тему «общения» полов. Было смешно, особенно когда Клава, так он представился, судорожно пыталась заменить привычные матерные обороты на более культурные. Джузеппе переводил Александр, а Стефании ее подружка Кристина. Закончилось выступление Клавы парой двусмысленных анекдотов.
Наши красавицы смотрели и слушали с огромным интересом и явно получали удовольствие, а уж когда на сцену к Клаве вылезли все остальные широкоплечие «девушки» с перьями на головах и весьма умело сплясали «кан-кан», высоко закидывая ноги, Стефания, а за ней и другие наши красавицы повскакивали с мест и устроили самые настоящие овации. Мы же с Николаем от нелепости происходящей фантасмагории просто ржали как кони! Это же делали и оба Александра, Андрей и даже весь из себя толерантный Джузеппе!
– Леха, – Коля захлебывался от смеха, – это пизд@ц! И чего я, дурак, раньше этой петушатней брезговал? Мне теперь впечатлений на месяц хватит!
– Смотри, затянет! – я держался за живот. – А там, глядишь, и сам на сцену по пьянке полезешь!
– Боже упаси! Уверен, труселя «артистки» только ради нас натянули, а в другие дни они ими явно брезгуют!
С трудом повернувшись к Виктору, увидел, как он трясущимися руками снимает происходящее на телефон. Другие дворцовые хоть и пытались делать серьезные лица, но слезы из глаз все же украдкой вытирали.
Дальше в программе было выступление трех толстушек в розовых костюмчиках, потом на сцене гнулись гимнасты обоих полов в облегающих трико, после чего Клава «проникновенно» исполнила «Позови меня с собой». Все эти нелепые ужимки на фоне писклявого голоска «певуньи ртом» вызвали у нас новую истерику.
– Хамло неотесанное! – зашипели девушки. – Вы ничего не понимаете в искусстве!
– И не стесняемся этого! – буквально простонал Александр.
Потом объявили танцы, и зрители повалили на сцену. Наши девушки в сопровождении пары дворцовых пошли тоже, а молодые люди остались.
– Джузеппе, у вас в Европе так же все происходит? – улыбался Андрей.
– Абсолютно, – кивнул тот и хохотнул. – Только у нас не принято реагировать так бурно, мы пытаемся относиться к подобного рода попыткам самовыражения с пониманием и терпением.
– У нас менталитет другой, – со знанием дела заявил Николай. – Не приживается ваше «прогрессивное» мышление. А сейчас, с вашего позволения, я выйду и позвоню нормальным девчонкам, иначе мне в увольнительной счастья не видать!
– Коля, я с тобой! – подскочил Александр. – И, Леха, надо домой собираться, насмотрелся сегодня достаточно!
– Скоро поедем, – пообещал я. – Девушек только дождемся.
Разъехались мы только около шести часов утра, зато наши подвыпившие красавицы были очень довольны новыми впечатлениями.
– Гей, гей, гей, женской дружбы апогей! – горланили они дружно понравившуюся песенку. – Он не обманет и предаст, все потому, что он педераст! Он будет верным тебе целый век, все потому, что он гомосек!
– Вот и води их после этого по злачным местам! – ухмылялся Долгорукий. – Хорошо хоть, Машу с Варей не взяли.
– Им все в подробностях опишут, – вздохнул я. – Можешь не сомневаться. И пристанут они к нам с соответствующей просьбой о посещении этой петушарни.
– Это да…
– Ты чего мне предлагаешь, сукин кот? – орал патриарх на бледного князя Юсупова. – Взятку? Откупиться, гаденыш, хочешь? Чтобы меня Романовы вместо тебя в Бутырке на дыбе вздернули? А потом и остальных моих родичей?
– Свят, послушай…
– Я в Бутырке уже по этому делу был, и не раз! – продолжил орать патриарх. – И видел, как… – он осекся и буквально упал в кресло.
– Свят…
– Молчать! Дай подумать, Юсупов!
Гнетущее молчание длилось довольно-таки долго.
– Короче так, Витя. – Патриарх встал и заходил по кабинету. – Сейчас вы с сыном возвращаетесь к себе в особняк и занимаетесь тем, что дружно пишете явки с повинной на высочайшее имя…
– Свят… – вскочил князь.
– Сядь и слушай, старый дурак! – рявкнул тот, и Юсупов покорно вернулся на место. – Пишете явки с повинной на высочайшее имя, где подробно расписываете все этапы сотрудничества с Тагильцевым. Не забудьте сделать распечатки всех соответствующих финансовых документов. Даю вам на это два часа, после чего звоню Коле Романову. Со своей же ст