том случае в училище, после которого Женька с Тамаркой у вас в кремлевской больничке валялись. Тебе дед рассказывал, что я ему тогда на эмоциях всяких глупостей наговорил?
— Дедушка тогда целых два дня отходил, — демонстративно горестно вздохнул я, — кое-как отошел… Но он на вас не обижается, Сергей Владимирович, вас действительно в тот момент можно было понять.
Демидов повернулся к Хачатуряну и ухмыльнулся:
— Согласись, Гамлет, вот этот молодой человек мою Женьку сумеет к ногтю прижать!
Хачатурян делано задумался и протянул:
— Может, тогда и мне мою Тамарку нашему Николаю в качестве супруги для Алексея Александровича предложить?
Демидов же не обратил на слова друга ровным счётом никакого внимания и снова повернулся ко мне:
— Короче, Алексей, хоть и с запозданием, но от лица родичей всех тех девушек, которых ты тогда не бросил в общежитии, хочу сказать спасибо! — Он протянул мне свою лапищу, которую я и пожал. Затем стиснул ладонь Хачатуряна, а Демидов продолжил: — В знак нашей вечной признательности прими этот скромный подарок.
Князь достал из внутреннего кармана футляр с эмблемой «Фаберже» и открыл его. У меня в глазах зарябило от игры маленьких и покрупнее бриллиантов, которыми был практически полностью усыпан небольшой нательный крестик. Только я собрался поблагодарить Демидова за этот подарок, как он с властным жестом меня остановил:
— Алексей, мы с Гамлетом выяснили, кто именно тогда напал на наших внучек, и знаем, что последнего из этих двух выродков ты кончил перед самым Новым годом и сам при этом потерял близкого человека, — он нахмурился. — Прими наши самые искренние соболезнования. А крест… это подарок со значением, чтобы ты никогда не забывал о тех, кто тебе дорог. А когда будешь крест освещать у нашего общего друга, передай Святославу, что мы к нему претензий не имеем, Бог ему судья…
Говорить что-либо в подобной ситуации было глупо, я просто кивнул, взял футляр, положил его во внутренний карман пиджака и пошёл в сторону нашей компании.
***
— Ты с ним не резковато, Сережа? — глядя вслед удаляющемуся великому князю, спросил Хачатурян. — Этот молодой человек, несмотря на юный возраст, людей валит пачками, а потом головы им отрывает. Смотри, попадешь под горячую руку, и… пишите письма до востребования…
— Брось, Гамлет! — ухмыльнулся Демидов. — Великий князь правильным мужчиной растёт и, несмотря на возраст, уже прекрасно понимает, кому стоит головенку откручивать, а кому… погодить. Кстати, ты знал, что наш Николай, когда они Гагариных кончали, Алексею полностью состояние покойных в личное пользование пожаловал?
— Слышал что-то такое…
— Так вот, Гамлет, когда Алексей вернётся из Монако, род Демидовых выйдет на него и род Пожарских с несколькими деловыми проектами, сулящими отличные барыши всем участвующим.
— Вона ты с какой стороны решил судьбу Женьки устроить! — заулыбался Хачатурян. — А Николай против не будет?
— Почему-то я уверен, что наш государь сам желает видеть в качестве супруги своего внука княжну Демидову, а вот сам Алексей Александрович ещё не определился.
— А чего Коля просто внуку не прикажет?
— Гамлет, — осклабился Демидов, — ты сам-то понял, что сказал?
— Что, молодой человек настолько дерзок? — удивлённо протянул Хачатурян.
— Ходят слухи, что ещё хлеще! И раз уж мы заговорили про некие прожекты, не желаешь ли поучаствовать? Нам могут понадобиться твои обширные связи на Кавказе.
— Некий совместный прожект с Романовыми, Демидовыми и Пожарскими? С огромным нашим удовольствием, Сережа.
***
Бал для молодежи, собиравшейся завтра улетать в Монако, закончился в двенадцатом часу ночи, а вот их родители и дедушки с бабушками, как я понял, остались в Кремле продолжать веселье в узком кругу.
— Вам скучно будет, — улыбался на крыльце провожавший нас с братьями и Сашкой Петровым мой отец, — начнутся воспоминания о прошлых славных временах, обсуждение текущих дел, заключение предварительных договоренностей и прочая деловая ерунда. Спокойной ночи! Завтра в порту встретимся, если у меня получится…
— Вот же Алексии не повезло, — уже в машине заявил Николай, устроившийся между нами с Петровым на заднем сиденье «Волги», — будет теперь для наших старперов полночи петь…
Оставить Алексию было идеей даже не моей бабки, а большинства княгинь главных родов, которым понравилось и выступление певицы, и ее репертуар, так что наша договоренность с девушкой о «прощальной» перед моим отъездом ночи подвисала, хотя я строго-настрого предупредил ее, чтобы она меня разбудила, если все-таки засну. Радовало одно — мы с Алексией уже в конце вечера станцевали целых два медленных танца под плохо скрываемыми неодобрительными взглядами окружающих. Я бы и не стал прерываться, но после «критики» со стороны «приревновавшей» младшей сестренки Елизаветы был вынужден сначала танцевать с ней, потом с Марией и Варварой, а уж там очередь дошла до Стефании, Евгении Демидовой, Наташи Долгорукой и Ани Шереметьевой. Ингу Юсупову пригласил тоже и, помня о предстоящей совместной поездке, решил немного ее подбодрить:
— Как дома дела?
— Нормально, все возвращается в привычное русло, — попыталась улыбнуться она.
— Дед с отцом не пытаются на тебе отыграться за свои косяки?
— Наоборот… Понимают, что, если бы не наши с тобой отношения и не моя дружба с Машей и Варей, твои старшие родичи моих, скорее всего… наказали бы гораздо строже.
— Это правда, — хмыкнул я. — Как у тебя с Аней Шереметьевой?
— Никак… — вздохнула Инга. — У нас с ней молчаливый нейтралитет.
— Надеюсь, ты понимаешь, что у нее есть повод дуться?
— Всех подробностей произошедшего с Анькой не знаю и знать не хочу, но чувства ее понимаю.
— Миритесь быстрее, самим же легче будет…
Легкий хлопок по моему плечу прервал наш разговор.
— Инга, деточка, — рядом с нами «качалась» в танце моя бабка, а партнером у нее был отец, — я заберу у тебя Алексея? — улыбка императрицы была просто очаровательна.
— Конечно, Мария Федоровна, — Юсупова тоже продемонстрировала ровные белые зубки. — Дядя Саша?
— Конечно, Инга! — родитель был сама учтивость.
С минуту бабка молчала, а потом заявила нейтральным тоном:
— Алексей, я наблюдала за тобой весь вечер…
— Вот как?
— Да… Видела твой танец со Стефанией… Внучок, эта Бурбон совершенно тебе не идет, бледновато она смотрится на твоем фоне… То ли дело Анечка Шереметьева, умница и красавица, да и Женя Демидова, если присмотреться, не так уж и плоха… А какое за Евгенией приданое дадут… И это я еще не говорю про возможности рода Демидовых, которые пойдут довеском… С кем тебе, Алексей, больше танцевать понравилось? — и опять эта очаровательная улыбка.
— С Лизой, — хмыкнул я, кое-как удержавшись от того, чтобы назвать Алексию, — вот уж ей точно нужен только я, а не моя фамилия и статус.
— Фамилия и статус, Алексей, всегда идут приятным довеском, а что у Шереметьевой, что у Демидовой все есть и без тебя. Просто эти две девочки чувствуют, что ты сильнее их, всегда будешь сильнее, вот и тянутся к тебе. Это же касается и Инги Юсуповой, и твоей Алексии, а вот глупенькая Наташа Долгорукая хочет только статуса, который ей старшие родичи, конечно же, постараются обеспечить, но не в нашем роду.
— Бабушка, ты к чему завела весь этот разговор? — поморщился я.
— А это я перед собой пытаюсь оправдаться за несчастливый брак твоего отца, которого заставили жениться не на твоей матери, а на этой паршивке Гагариной…
— Не совсем понял, а я тут при чем?..
— Катька Гагарина очень похожа по типажу на Долгорукую, такая же размазня, и твой отец довольно быстро потерял к ней… интерес, хоть она и родила ему трех замечательных дочек, а меня такая безропотная супруга старшего сына устраивала, потому что не мешала общению с Сашей и внучками…
Только тут я сообразил, что медляк закончился, и мы с бабкой «качаемся» под быструю музыку.
— Все это прекрасно понимали, — невозмутимо продолжала она, — и с твоим появлением Гагарины осознали, что теряют остатки былого влияния, к которому привыкли. Вот и…
— Все равно не понял.
— Шереметьева с Долгорукой будут держать тебя в тонусе, Алексей, тебе с ними будет интересно, как и им с тобой, а это тот фундамент, на котором можно построить крепкую счастливую семью. А бабы на стороне… Просто не надо их так афишировать, как ты сегодня поступил с Алексией, и ни по чьим чувствам это не ударит.
— Бабушка, Алексию на бал пригласила ты, — не удержался от «шпильки» я.
— Еще одно такое заявление, — покривила бровь она, — и твоя Алексия в Кремле больше не появится.
— Беру свои слова обратно, — я решил сыграть роль покорного внука. — Так что там с Шереметьевой и Демидовой?
— Мы с Колей, твоим отцом и другими родичами рекомендуем тебе в будущие супруги именно этих двух девушек, руководствуясь при этом не только интересами рода, но и… твоими личными. Если Шереметьеву ты успел изучить достаточно хорошо, то поездка в Монако — прекрасная возможность приглядеться к Демидовой. Просто обрати внимание на Евгению, больше мы от тебя ничего не просим. Обещаешь?
— Обещаю, — вздохнул я. — Вы же все равно не отстанете?
— Конечно, нет, внучок, — похлопала она меня по руке. — А я еще и Машу с Варей настрою соответствующим образом. Представляешь, как ваше общение проходить будет?
— Бабушка, у меня не останется иного выхода, кроме как нанести незапланированный визит к Дашковым, — я улыбнулся, — меня как раз сегодня дедушка Фрол на ужин приглашал.
— Лешенька, — старая гадюка опять продемонстрировала очаровательную улыбку, — или Шереметьева, или Демидова…
…А уже в особняке Сашка Петров отвел меня в сторону:
— Лешка, можно с тобой переговорить?
Беседовали мы с ним в бильярдной.
— Лешка, я только в Кремле понял, что мне страшно становится в Монако лететь, — вздохнул он, — там же придется с родителями Кристины встречаться и еще с ее дедом, а я для них обычный российский дворянчик, выскочка, никак не подходящий в качестве молодого человека для принцессы Гримальди… — и только я хотел ему возразить, Петров продолжил: — А терпеть они меня будут только из-за тебя, а так бы и на порог не пустили…