— Внимание всем! Повторяю! Не расслабляемся, бойцы, пока не прибудем на место. Приказ понятен?
— Есть…
— Есть…
— Есть…
По утреннему времени дорога до Монако заняла около пятидесяти минут, и это учитывая тот факт, что установленную скорость мы не превышали. Весь наш путь я продолжал оставаться в этом своем новом состоянии, и позволил расслабиться себе только в марине у яхты, вышел из глубокого темпа, и меня тут же накрыло чудовищным откатом — я едва не потерял сознание, чуть не проблевался, перед глазами поплыли разноцветные круги, руки заходили ходуном, а голова буквально вспыхнула от боли в области затылка.
— Лёшка, с тобой всё в порядке? — сквозь свист в ушах услышал я голос воспитателя.
— Да… — голос был как чужой. — Дайте мне минуту…
— Хорошо.
Для того, чтобы прийти в себя, одной минуты оказалось мало, а чтобы окончательно собраться, понадобилось целых пять, в течение которых никто так микроавтобус и не покинул, а когда я наконец открыл глаза, Прохор добавил:
— Сидим ждём, пока Камень придёт в себя, иначе французы невесть что подумают…
Еще через минуту я почувствовал себя лучше и первое, что сделал, — проверил состояние Кузьмина, который тоже, такое ощущение, что начал выходить из транса и даже попытался пошевелиться, глухо при этом застонав.
— Ванюша, как твои дела? — с заметной тревогой в голосе поинтересовался Прохор.
— Как сажа бела… — прошептал колдун, открывая глаза. — Зверь, мы задание выполнили? — Кузьмин уселся, вернее, ему помогли Николай с Александром.
— Выполнили, Ваня, выполнили, — с заметным облегчением произнёс воспитатель. — Мы уже на пирсе, возле «Звезды», так что окончательно приходить в себя будешь на нашей роскошной яхте.
— Как скажешь, Зверь… — и колдун закрыл глаза.
Прохор же перевёл взгляд в мою сторону:
— Камень, может, уже пойдём?
— Пойдём.
На борт яхты подниматься нам помогали уже вернувшиеся бойцы морского спецназа — они заботливо вынесли из микроавтобуса «дипкурьеров» с Ваней, хромавший на обе ноги Нарышкин гордо отказался от помощи моряков, зато генерал с благодарностью принял помощь великой княжны Марии Александровны и сделал вид, что при подъеме по трапу опирается на ее плечо. Попытку Дюбуа и Бланзака пройти вслед за нами на борт «Звезды» решительно пресек грозный Прохор:
— Господа, сначала мы должны отчитаться руководству, потом будем решать вопрос с вами, — вещал он на английском. — Ожидайте. Естественно, напитки и закуски на все время ожидания вам предоставят.
Французы поморщились, кивнули и были вынуждены вернуться к своему автомобилю.
— Докладывать Александру Николаевичу буду я, — заявил Прохор, когда мы оказались в «заветной» каюте со спецсвязью. Обращался он при этом, что характерно, больше к Варушкину и Нарышкину, чем к нам с братьями. — Примите добрый совет, ваши превосходительства, в бутылку при общении с цесаревичем не лезете, а на поставленные вопросы отвечаете как можно короче. Все понятно? — Адмирал и генерал кивнули. — Ну, помолясь… — Воспитатель перекрестился и набрал соответствующий номер.
Буквально после пары гудков в динамике громкой связи мы услышали до боли знакомое «Слушаю», причём голос был не великого князя Александра Николаевича, а его императорского величества Николая Третьего.
Если Прохор только нервно сглотнул, а Нарышкин с Варушкиным быстро переглянулись, то вот братец Александр не удержался от характерного негромкого восклицания:
— Приплыли! Сейчас начнется…
— Чего молчите? — Меж тем продолжил император. — Кто у аппарата?
— Белобородов у аппарата, государь, — «собрался» воспитатель. — Разрешите доложить о проведённой операции?
— Докладывай.
Прохор достаточно развёрнуто описал все события, постаравшись представить Нарышкина с его «дипкурьерами» и Ваню Кузьмина чуть ли не героями, предотвратившими полный срыв операции, а подчинённых Варушкина и самого адмирала ни в чем не повинными жертвами низкой подставы со стороны французов. О своем участии воспитатель обмолвился лишь парой слов, а вот наши с братьями действия императору расписал не жалея красок.
— Что с Машей и Варей, Прошка? — довольно-таки спокойным тоном поинтересовался царственный дед.
— Всё хорошо, государь, девушки проявили себя только с лучшей стороны.
— Понятно, — буркнул дед. — Теперь же перейдём к частностям. Результаты операции признаю удовлетворительными, но только благодаря вмешательству господ Романовых, которые фактически в одиночку проделали всю основную работу, — его голос становился все жёстче, а мы начали потихоньку принимать стойку «смирно». — Прохор, ты же опытный вояка! Как ты, являясь фактически непосредственным руководителем операций, отдал на откуп Варушкину всю предварительную подготовку? Ещё и французам доверился! И не проверил за ними! — рычание в динамике становилось все отчётливее. — Прохор, вы же с Варушкиным старые и опытные псы войны! Что, не могли заранее десант высадить и проследить за швейцарцами ещё по разу, а не доверять своим этим новомодным электронным штучкам? Как дети малые, попались на элементарные растяжки! Прошка, добавляю тебе к уже назначенному ранее наказанию еще пять суток ареста!
— Есть пять суток ареста, государь!
— Варушкин, где ты есть?
— Я здесь, государь, — вытянувшись, гаркнул адмирал.
— Ещё одна такая оплошность, я с тебя лично погоны сорву! А пока объявляю тебе предупреждение о неполном служебном соответствии.
— Есть, государь! — продолжал тянуться адмирал.
— Идём дальше. Лёшка Нарышкин, голос подай, паршивец!
— Я здесь, государь, — плечи еле стоящего на ногах генерала отчётливо опустились, а сам он как-то сгорбился.
— Ты куда полез, шельмец? — орал дед. — Геройски сдохнуть решил? Ты забыл, какие именно задачи перед тобой вышестоящее командование поставило? И сколько из них ты решил?
— Государь, цели могли уйти… — вздохнул Нарышкин.
— И хрен бы с ними! Ты империи не на поле боя нужен, у нас соответствующих специалистов навалом, ты нам на европейских скользких паркетах необходим! Здоровый, румяный и, что самое характерное, с целыми конечностями и презентабельной мордой лица! Короче, ситуация с тобой будет аналогичной ситуации с адмиралом, а именно — предупреждение о неполном служебном соответствии. Плюс к этому, Лёшка, я сегодня же отзвонюсь твоему отцу и опишу ему, чем именно ты у нас в Европах занимаешься.
— Да, государь… — вздохнул Нарышкин.
— Идём дальше, — уже спокойнее продолжил царственный дед. — Теперь пройдемся по положительным персонажам. Нарышкин, трём твоим подчинённым, которые хоть и не сумели остановить бегство швейцарцев, но сумели их задержать до подхода основных сил, передай мою личную благодарность и распорядись, чтобы эту благодарность ваши кадровики отразили в личных делах бойцов.
— Будет исполнено, государь, — генерал заметно оживился и даже позволил себе улыбнуться.
— Кузьмин, слышишь меня?
— Кузьмин в другой каюте, государь, приходит в себя, — ответил за колдуна Прохор.
— Ничего страшного, пусть отдыхает. А ты, Прохор, передай Ванюше, что я очень доволен его профессиональными действиями. Это же он первый сориентировался в непростой ситуации и не допустил паники среди соседей швейцарцев, а потом помог Алексею вытащить из паскудника-банкира всю нужную информацию?
— Так точно, государь.
— Пусть крутит очередную дырку под орден. Ну и денежная премия с меня.
— Уверен, государь, Иван будет…
— И я уверен, — прервал дед ответную благодарственную речь Прохора. — Теперь по французам. Людовику свое недовольство этой подставой с растяжками я выскажу сегодня днём, но будет неправильно, если мы не донесем до непосредственных исполнителей простую мысль, что подобным образом с нами даже по высочайшему приказу поступать никак не следует. Алексей Александрович, ты меня слышишь?
— Да, государь, — отозвался я.
— Решение этой задачи возлагаю на тебя.
— Особые пожелания будут, государь? — не удержался от ухмылки я. — Поломанные конечности, гнев, публичное аутодафе с отрыванием голов?
— На твое усмотрение, внучок, — отчётливо хохотнул дед. — Уверен, ты сумеешь в полной мере донести до лягушатников нужную мысль. А теперь предлагаю закончить наше совещание, господа, у телефона попрошу остаться великих князей и Прохора Петровича.
Когда за генералом и адмиралом закрылась дверь, к нашей беседе «с той стороны» присоединились царственная бабушка и мой отец, буквально потребовавшие с Прохора, а потом и с меня, подробный отчёт о поведении во время операции Марии и Варвары. Теперь становилось понятно, почему доклад о проведённой акции принимал не цесаревич, а сам государь.
Быстро отчитавшись и заверив старших Романовых, что с девушками всё в порядке, а их поведение полностью соответствовало сложившейся обстановке с учетом возраста великих княжон, мы получили дальнейшие инструкции касательно Марии и Варвары, сводившиеся к двум очевидным вещам: продолжать отслеживать их общее психологическое состояние и в случае чего действовать на свое усмотрение.
— Прохор, если ты с Лёшкой все это время успешно справлялся, справишься и с этими двумя молодыми девчонками, — подвёл итог царственный дед. — Короче, все в твоих руках, в методах мы тебя ограничивать не будем.
— Будет исполнено, государь.
— И пригласи их к телефону, пожалуйста, бабушка хочет с внучками пообщаться.
Пока воспитатель ходил за Марией с Варварой, дед Николай вместе с отцом успели скупо поблагодарить нас за успешно проведённую операцию и поинтересоваться моим решением по поводу Гримальди:
— Алексей, после этой подставы с сигнальными ракетами у тебя, надеюсь, не осталось иллюзий в отношении французов? — подчёркнуто грустным тоном спросил у меня родитель.
— Не осталось, — также демонстративно тоскливо вздохнул я, понимая, что мои старшие родичи сейчас будут использовать любую представившуюся возможность, дабы склонить меня к нужному им решению. — И не переживайте, я согласен и свое положительное решение собираюсь озвучить Гримальди уже завтра, потому что сегодня девять дней Вике.