— Что ты имеешь в виду?
— Не успеваешь отбиваться от девушек, — Соня хихикнула и указала глазами в сторону наших красавиц. — Одни только сестры Гримальди держатся, да Хачатурян с Панцулаей. Все остальные в тебя влюблены в той или иной степени. — И только я хотел вставить слово, Соня продолжила: — Как же я тебя понимаю! У меня на родине этих обожателей как грязи… Есть ещё в Швеции и Финляндии, ну еще в парочке других стран.
— Соня, — я вздохнул, — а почему ты мне это все рассказываешь?
Девушка нахмурилась, долго не отвечала, вглядываясь в море, а потом вздохнула:
— А мне просто больше не с кем вот так поговорить, кроме родичей, если я с кем-то начинаю разговаривать, меня принимают за сумасшедшую, даже подружки… А ты меня понимаешь, потому что сам все видишь и чувствуешь… Алексей, — Соня прижала руки к груди, — можно мне с тобой хоть иногда так общаться, раз уж ты все равно доложишь обо мне отцу?
— Можно, — улыбался я, прекрасно понимая девушку. — Обращайся в любое время.
Сигналом о том, что пора расходиться и начинать готовиться к очередному приему во дворце Гримальди, стала швартовка в соседней марине «Звезды». Чуя, что в районе рецепции находятся Кузьмин с батюшками и двумя индийскими колдунами, я, в обществе своих братьев и Сашки Петрова, решил зайти в отель именно со стороны Золотой площади.
Все пятеро колдунов сидели за тем же самым столиком, что и мы с Ванюшей три часа назад. Индийцы, кроме как своей природной смуглостью, ничем из пятерки не выделялись, а так — стильные европейские костюмы, светлые сорочки и модные ботинки. В своих недавних впечатлениях я не ошибся — старшему индийцу было под шестьдесят, а легкая чванливость и высокомерие буквально читались у него на лице. Второй индийский колдун, очень смахивающий физией на первого, действительно был попроще, что ли, и впечатление производил не такое отталкивающее.
«Шалуны! — мысленно улыбался я, чуя, как оба загорелых дяденьки проявляют нездоровое любопытство к моей скромной персоне. — Что ж, удачи!»
Остановившись напротив пятерки, мы спровоцировали очень резкую реакцию индийцев, которые вскочили и замерли в поклоне, тогда как наши соотечественники спокойно поднялись и просто кивнули.
— Господа, добрый вечер! — сказал я на английском. — Все хорошо? Не будем вас отвлекать.
И мы зашагали к лифтовому холлу.
— Лешка, а это кто? — решил поинтересоваться Николай.
— Сотрудники охраны индийского императора. Не берите в голову…
Харун Раджа краешком сознания отслеживал приближение сильного человека, который, судя по всему, и обнаружил приближение кортежа к Монако, но никак при этом себя не выдал. Они с сыном были очень впечатлены и даже получили от императора лёгкую выволочку в связи с этим фактом. Отдельные неприятные ощущения они испытали и при знакомстве с господином Кузьминым — впечатляющая мощь, вырывающаяся через защиту русского колдуна, гудение в ментале, против которого Харун с сыном были бессильны. Масла в огонь подлил и наследник, его высочество принц Ранбар, который без всякого стеснения обнялся с господином Кузьминым и представил его всем присутствующим как старого боевого товарища. Впечатлили Харуна и два подчинённых господина Кузьмина, представившиеся просто Владимиром и Василием. Эти два господина явно уступали своему командиру в силе, но представляли собой не менее серьезную угрозу.
Все эти впечатления померкли, когда на рецепцию в компании друзей зашёл легко узнаваемый по портретам из газет полностью седой молодой человек, которого Харун Раджа не видел абсолютно, за исключением некоторого шевеления ментала вокруг великого принца. Попытка легко прозондировать будущего императора Российской империи привела лишь к тому, что сознание индийского колдуна стала засасывать в себя черная бездна, и Харун с трудом, но сумел отстраниться от морока и вернулся в себя, краешком чувственной сферы заметив, что сын тоже плывет.
Великий принц с друзьями тем временем остановились напротив столика, и индийцы не придумали ничего другого, как вскочить и принести свои извинения в глубоком, наполненном подобострастием и уважением поклоне.
— Господин Кузьмин, — обратился к русскому колдуну Харун, когда молодые люди удалились в сторону лифтов, — не сочтите за невежество, но я отнёсся с большим скепсисом к тем газетным статьям, посвященным нападению на кортеж особ королевских кровей в Сен-Тропе, и той видеозаписи в паутине. Теперь же я уверен, что в этих статьях далеко не всё отражено.
— Мой дорогой господин Раджа, — улыбался тот, — газетные писаки только тем и занимаются, что на ровном месте сенсации выдумывают, так что не стоит им доверять. А вот мой жизненный опыт подсказывает, что положительный результат достигается только путём долгой и кропотливой работы. Вот и давайте с вами сейчас определимся, как именно мы будем нести совместное дежурство по охране наших любимых старших родичей.
— Конечно, господин Кузьмин, — кивнул Харун, — вы абсолютно правы.
А про себя подумал: «Уж этому седому молодому человеку охрана явно не нужна, это от него следует охранять… Сегодня же доложу его величеству о своих выводах…»
Ещё на подходе к нашему номеру я почувствовал напряжение, а когда мы зашли внутрь, причина стала ясна: на диване в гостиной развалился мой родитель, недобрым взглядом разглядывающий стоящего напротив по стойке смирно старшего Нарышкина.
— А вот и молодые люди пожаловали, — отец обозначил улыбку, но тон его не предвещал ничего хорошего. — Давайте рассказывайте, в результате чего произошла массовая драка.
Мы с Колей и Сашей бочком-бочком встали рядом с генералом, и я принялся докладывать, максимально занижая роль в происходящих событиях Нарышкина-младшего. Естественно, про лечебные процедуры и дальнейшие разговоры с Колдуном и норвежкой упомянуть я «забыл». Когда закончил, родитель перевел тяжелый взгляд на племянников:
— Молодые люди, есть что добавить?
Александр переглянулся с братом и кивнул:
— Да, дядька. Алексей в своем докладе в очередной раз скромничает, принижая свою роль, да и Витька Нарышкин пал жертвой снисходительного отношения Медичи и Гогенцоллернов, которое он просто не пожелал терпеть. — Братья опять переглянулись. — Дядька, если тебе интересно наше мнение… — родитель на это коротко кивнул. — Алексей фактически предотвратил крупный межродовой конфликт и, самое главное, не дал втянуть в него ещё и Виктора.
Я буквально услышал, как заскрежетал зубами стоявший рядом Нарышкин. Мой отец, от которого это тоже не укрылось, уставился на генерала:
— Алексей Петрович, вы сами все слышали.
— Так точно, Александр Николаевич, — кивнул тут. — Что прикажете делать?
— Пока ничего, — поморщился родитель, — вы с сыном уже все сделали. Но так получилось, что здесь за ваш род отвечают Романовы, а в интересах Романовых этот конфликт как-то замять. Поступим следующим образом, Алексей Петрович, вы продолжаете исполнять свои обязанности, а мы с Алексеем пока пытаемся хоть как-то сгладить ситуацию с королём Италии. Когда прибудет германский император, будем решать вопросы с ним. — Родитель неожиданно хмыкнул и оглядел генерала с ног до головы. — Лешка, дружище, надо ли мне тебе напоминать, что ещё один подобный залёт со стороны Виктора, и мне придётся принимать очень жесткие меры по отношению ко всему твоему роду? Вы мне с сыном просто выбора не оставляете.
— Не надо, Шура, — выдавил Алексей Петрович. — Обещаю, сын больше ничего подобного не вытворит. И… Шура, могу ли я от лица рода Нарышкиных лично засвидетельствовать свое глубочайшее уважение Алексею Александровичу?
— Можешь, генерал, — отец важно кивнул.
По-военному краткие выражения глубочайшего уважения были мной приняты с благодарностью, после чего заметно успокоившийся Нарышкин благополучно удалился.
— Алексей, — улыбался отец, когда за генералом закрылась дверь, — ты понимаешь, что теперь перед Романовыми и лично тобой не только Нарышкины в неоплатном долгу, но и Гогенцоллерны с Медичи?
— Дядька, — влез Николай, — ещё и Ольденбургские.
— И Гримальди, — добавил Александр, — как принимающая сторона, на территории которой мог бы произойти подобный неприятный со всех сторон конфликт.
— Вот-вот, — отец поднялся с дивана и направился к бару. — В связи со всем вышеизложенным ставлю задачу, бойцы. Делайте что хотите, как хотите, но Нарышкин должен за оставшееся время крепко подружиться и с немцами, и с итальянцами. Желательно, чтобы ещё и с англичанином этим Георгом. Надеюсь, мне не надо вам объяснять цель моей просьбы, особенно в свете характера работы Витиного отца?
— Сделаем, — с готовностью кивнули Коля с Сашей.
— Постараемся, — вздохнул я.
А про себя подумал: господи, вот она, профессиональная деформация во всей её неприглядной красоте! Скандалы, интриги, расследования! А люди вокруг, за редким исключением, рассматриваются только как ресурс, как средство достижения поставленных целей.
— Сынок, — родитель вернулся со стаканом сока, — пойдём-ка выйдем на балкон, у меня к тебе ещё одно важное поручение будет.
Понятно, что никакого важного поручения не было, а был интерес к тому, что я не рассказал при Нарышкине.
— Отец, — уже в конце пояснил я, — я-то испугался, что Соня очень сильная ведьма, и именно она спровоцировала случившийся конфликт между молодыми людьми, а она оказалась точно такой же знахаркой или ведуньей, как супруга Кузьмина Наталья. Кроме того, со слов девушки, эта её женская привлекательность или, если тебе будет угодно, животный магнетизм специально не включается и не выключается, а работает постоянно. Короче, эта её особенность никак не контролируется. Ещё она просила меня тебе не рассказывать всё это, но…
Родитель, задумчиво крутя в руках небольшой приборчик с постоянно мигающей зелёной лампочкой, кивнул и откинулся на спинку стула: