— Боится понтифик меня, — негромко сказал я отцу, когда глава Римской католической церкви в сопровождении Гримальди двинулся дальше. — Понимает, дурашка, что вижу его насквозь.
— Поэтому и колдунов своих в Монако не притащил, — кивнул родитель. — Понимает, что бесполезно. Кстати, князь Альбер уже нам шепнул перед началом приема, что папа сходу попытался влезть в качестве посредника в урегулирование ситуации с Савойскими, но его вежливо послали. Теперь понтифик изволит дуться…
Самое же интересное началось, когда папа добрался до Ольденбугских. Понтифик поприветствовал короля с наследником, долго говорил о чем-то с Соней, а потом жестом пригласил присоединиться к беседе всех четырех Медичи, выделив при этом Умберто-младшего.
— Лешка, — повернулся ко мне отец, — у тебя потенциальную невесту уводят.
— Вижу, — хмыкнул я, хоть наблюдать мне это было очень неприятно. — Авось не уведут?..
Через какое-то время атмосфера в той части зала накалилась, хоть внешне это было незаметно, понтифик говорил уже один, наконец Франциск раздраженно махнул рукой и, сопровождаемый Гримальди, проследовал дальше, а Медичи вернулись на свое место.
Перед тем как мы с братьями ушли к молодежи, услышал я мнение о папе и от царственного деда:
— Не так страшен черт, как его малюют, — улыбался император. — Похоже, везде Франциску отпор дают, а он все лезет и лезет… Неправильно поступает, недальновидно — войну надо выигрывать еще до ее начала, — дед хмыкнул. — У меня даже желание пропало с папой отдельно встречаться, толку все равно не будет, — и император многозначительно глянул на нас с отцом. — Разве что по поводу деятельности его отдельных подчиненных… но позже.
Понятно, сейчас с Франциском действительно разговаривать не о чем, а вот когда сдастся контролер, появится поле для маневра.
Нашей молодежи, особенно девушкам, явно было интересно узнать подробности разговора пары с Ольденбургскими и Медичи, но у старшего из подошедших братьев-итальянцев спрашивать они ничего не стали, раздраженная же норвежка, присоединившаяся к нам чуть позже, всем своим видом показала, что общаться вообще ни с кем не намерена.
— А Соня мне нравится, — заявил мне Сашка Петров, оказавшийся рядом. — И Кристина с Евой о ней хорошо отзываются.
— Еще один на мою голову, — улыбался я. — Шурка, хоть ты не начинай!
— Что, родичи достали? — друг смотрел на меня с сочувствием.
— Ага.
— Моему отцу Соня тоже понравилась… — Я на это только вздохнул. — А маме — Демидова.
— Кто бы сомневался, — не удержался от ухмылки я.
Лицо друга внезапно помрачнело:
— Лешка, я заметил, как папа к Романовым не очень отнесся, похоже, мне в Италию пока лучше не соваться.
Твою же!.. А ведь Шурка прав — если покойные Тагильцев с Бирюковым не постеснялись девушек в заложницы взять, а Викторию — так и вообще убить, то с художником католики вообще церемониться не будут!
— Я же в Ватикане побывать хотел, — продолжил тем временем он, — а тут такое… Неудобно может получиться…
Ясно — Шурка даже представить себе не может, как именно его могут использовать подчиненные папы, Петров просто боится, что может подставить и Романовых, и Медичи под гнев Франциска.
— Разберемся, Шурка, — делано беззаботно отмахнулся я. — Там видно будет…
Еще через какое-то время меня в сторонку отвели братья Медичи:
— Алексей, тут такое дело… — замялся Умберто. — Святой отец по собственной инициативе посватал меня к Соне… Мы все были не в курсе…
Старший Медичи замолчал, и оба брата уставились на меня в ожидании реакции. Я же постарался оставить на лице ту же благожелательную улыбку и тоже предпочел промолчать.
— Сначала Святой отец сказал, что именно Соню Ватикан хотел бы видеть будущей королевой Италии, а когда король Норвегии вежливо ответил, что им надо подумать, Франциск предложил ему очень много денег и свое покровительство.
Все повторилось снова — он замолчал, а я улыбнулся еще шире.
— Потом сумма увеличилась вдвое, следом — вчетверо… Король опять вежливо отказал под предлогом того, что необходимо подумать… И начались угрозы…
Зашибись! Похоже, дело не только во мне, а в том, что Россия благополучно отражала атаки католических орденов на своих западных границах, направленные на подрыв православной веры, то бишь на основы скрепляющей идеологии Российской империи. Вот Франциск и бесится…
— Алексей, — вздохнул Умберто, — мы тебе это все рассказываем только потому, что хотим сохранить наши дружеские отношения. Ты не подумай, мы тут точно ни при чем… — он замялся.
— Я не подумаю, не переживайте, — улыбка стала еще шире. — Умберто, Джузеппе, я вас понял. Спасибо, что передали все, так сказать, из первых уст.
Итальянцы с облегчением переглянулись, кивнули, и мы обменялись крепкими рукопожатиями.
Когда братья Медичи отошли, я не удержался от усмешки — понтифик продолжает подставлять правящий род Италии, стараясь вбить клин между ними и Романовыми, и сами Медичи это прекрасно понимают. Пугает одно — все вокруг, даже молодежь, почему-то не сомневаются в неизбежности нашей с Соней свадьбы! И что мне делать в данной ситуации? Сука, полная засада! И как бы мне ни нравилась норвежка, я пока вполне способен прожить без нее, оставаясь «на свободе» еще какое-то время. А вот и сама Соня пожаловала…
— Вижу, тебе Медичи уже сообщили суть нашего с ними разговора, — раздраженно заявила она.
— Сообщили, — кивнул я.
— Еще никогда я не чувствовала себя такой униженной, Алексей! — ноздри девушки трепетали. — Я для понтифика лишь товар, вещь, которую он пытается продать, не имея при этом на меня никаких прав! А дед с отцом даже возразить толком не могли, отделываясь обтекаемыми фразами! — она фыркнула. — А потом, Алексей, начались ничем не прикрытые угрозы! Как Франциск может себя так вести? Он же из древнего рода…
Соня говорила что-то еще, а я думал об одном — только бы она не попросила меня отомстить за поруганную честь Ольденбургских и в особенности ее, Сони. Если подобное услышу — Соня и ее родичи тут же без вариантов пойдут на хер! Однако этого не произошло — норвежка просто делилась со мной своими горестями.
— Наплюй и разотри, Сонечка, — посочувствовал девушке на русском я. — Франциск просто пользуется своим статусом понтифика, прекрасно зная, что по морде ему не дадут и на дуэль никто никогда не вызовет. А вообще, он же таким образом не на вас бочку катил, а на Романовых.
— Да, ситуация двусмысленная, — Соня в первый раз улыбнулась. — И поведение Умберто с Джузеппе, побежавших перед тобой объясняться, эту двусмысленность усиливает. Уверена, король Италии и его наследник тоже скоро перед твоим дедом прибегут извиняться, а больше всего в этой ситуации пострадает моя репутация.
Я молчал, а норвежка смотрела в ожидании. Наконец она не выдержала:
— Не хочешь поинтересоваться почему?
— Нет, — я помотал головой.
— А я тебе все равно скажу, Алексей, — Соня сделала вид, что обиделась. — Меня теперь все более или менее приличные правящие роды стороной обходить будут, потому что побоятся непредсказуемой реакции грозных Романовых, и придется бедной мне замуж выходить вообще непонятно за кого!
— Не преувеличивай, Сонечка, — бодро отмахнулся я. — Уверен, твои старшие родичи приложат все силы, чтобы… Ну, ты поняла.
— Дурак! — выпалила норвежка и горделиво выпрямилась. — Я на тебя обиделась, Алексей! — И направилась даже не к остальной молодежи, а к отцу и деду.
Если начала с «Дурак!», а потом выдала «Я на тебя обиделась!», то все хорошо — можно сказать, общение прошло к полному удовлетворению сторон, и есть шанс на продолжение взаимовыгодного сотрудничества.
А вот и старшие Медичи явились объясняться со старшими Романовыми. Это было хорошо — значит, ссут, гады итальянские, а наша с ними предстоящая беседа по поводу папских колдунов, вопреки мрачным прогнозам родителя, будет очень продуктивной.
Отчитываться передо мной о результатах разговора с Медичи старшие Романовы не стали, они только всем видом показали свое довольство и потащили меня к Нарухито, императору Японии. Как и предполагалось, речь пошла о фотосессии на японских мотах.
— Нарухито, говори сразу, как ты себе это представляешь, — улыбался дед Николай. — Все сделаем в лучшем виде.
— Спасибо, Коля, — японец обозначил поклон. — Хотелось бы увидеть на мотоциклах и в мотоэкипировке всех трех принцев, а также молодых людей и девушек из вашей свиты.
— Нет ничего проще, — кивнул дед. — Все будет. Фотосессия завтра днем вам с сыном подойдет?
— Конечно, Коля.
— С Людовиком предварительная договоренность достигнута как по поводу натуры, так и по профессиональным фотографам. Услуги проверенного журналиста интересуют? — дед Николай хитро улыбался.
— Ты имеешь в виду принцессу Шереметьеву?
— Да.
— Если принцесса Шереметьева, то согласен. Как решим с оплатой?
— Александр с Акихито пусть обсуждают.
— Договорились.
Два императора, довольные сделкой, ударили по рукам, их наследники отошли в сторонку и принялись обсуждать оплату, а царственная бабка поманила меня пальчиком:
— Лешенька, а почему это Соня время проводит со своими родичами, а не в вашей компании? — императрица нахмурилась. — Это ты обидел бедную девочку?
— Я, бабушка.
— Кто бы сомневался, — буркнула она. — И не стыдно тебе?
— Бабушка, а можно без вот этих заходов с призывами к совести? — я улыбался. — Со мной все равно не прокатит. Что конкретно надо сделать?
— В отца и деда пошел… — хмыкнула она. — Только вы трое и смеете мне перечить, все остальные… — И Мария Федоровна махнула рукой. — Шагай уже к Соне, извиняйся за свое отвратительное поведение и веди девочку обратно к друзьям, иначе подлый Франциск будет праздновать победу.
— Будет исполнено, ваше императорское величество! — я еле удержался от того, чтобы показательно щелкнуть каблуками.
С Ольденбургскими все прошло достаточно гладко — король Норвегии и его сын явно были довольны тем, что я к ним подошел фактически прилюдно, да и Соня особо не выступала, тут же «милостиво» меня простила и согласилась присоединиться к нашей компании, но пару язвительных замечаний все-таки решила отпустить: